Ник Перумов - Выпарь железо из крови

В избе - подзапущенной, конечно, но не разграбленной, помогли малые орташевские обитатели, домовые, овинные, гуменники и прочие - я нашел единственный документ моего спасителя. Паспорт с двуглавым орлом. А в паспорте - имя.

Всеслав Брячеславич Полоцкий.

Мое имя.

С фотографии на меня смотрело мое лицо. Таким я был - много веков назад, когда никто и слыхом не слыхивал ни о какой Москве, а над Днепром во всей красе вечной твердыней стоял стольный Киев.

Кроме имени, фамилии и отчества в паспорте больше ничего не было. На месте даты рождения расплылась светло-желтая прозрачная клякса от каких-то химикалий, выевшая напрочь все чернила. И то же самое - там, где была "прописка".

А сам Меч отыскался в глухом болоте, на краю гиблого бучила - лежал, точно палка, обвитый травой, утонувший во мху... И откуда было мне знать, что случилось в Орташеве после того, как погасло мое сознание? Как он, мой неведомый двойник, исхитрился отыскать величайшее мое сокровище, бережно хранимое во всех войнах и передрягах вот уже без малого тысячу лет?

У меня нет ответов на эти вопросы. И, боюсь, нескоро еще появятся.

Но, как бы то ни было, Меч остался при мне. И ничего не оставалось делать, как, справив достойную тризну по таинственному моему спасителю, взяться за всегдашние дела. Беречь и хранить тех малых, что доверились мне.

А вот Арафраэль исчез. И даже его немногословные собратья ничего не могли сказать мне о его судьбе.

Ничего не скажешь, верно разило твое оружие, Лика... до сих пор не могу думать о ней как об Ольге Равноапостольной. Арафраэль... друг... И нет даже тела, чтобы по-честному возложить на погребальный костер, сослужить последнюю службу старому другу.

И вновь потекли дни. Похожие и непохожие одни на другой. Лето сменялось осенью, а зима - весной; и нет, никогда не будет конца вечноме сему круговороту, до той поры, пока я сам не скажу себе - хватит.

Шли дни. Русский Меч ждал.

Но, против обыкновения, теперь я часто приходил к нему. Клал чужую, до сих пор непривычную ладонь на холодный эфес зачарованного оружия, молча, без слов, спрашивал - и уходил, так и не дождавшись ответа.

Рукоять Меча оставалась холодна, как вечный лед. Нет тебе ответа, означало это. Решай сам. Не спрашивай ничего.

А ведь бывали - в прошлом - дни, когда Он сам звал меня. И говорил пришло твое время, Всеслав.

Так было и перед побоищем у Вороньего Камня, и перед кипящим кровью адом Куликовского Поля... и только отправляясь к Кубинке вместе с обреченными приказом Жукова ополченскими дивизиями, я ничего не спрашивал у Меча.

А вот сейчас...

И, выслушивая все, что приносили мне на быстрых крыльях немногие собратья Арафраэля, я все чаще и чаще ходил к Мечу. И всякий раз возвращался, не получив ответа.

А потом началось. Операция По Установлению Контроля. Сжав зубы, я стоял у околицы - а высоко в небе, невидимые для простых человеческих глаз, шли армада за армадой. Летели сытые, здоровые, отлично вооруженные, вышколенные и обученные.

Точь-в-точь как те, что хлынули через западную границу в ночь на 21-е.

Ну, что же ты, говорил я Мечу. Чего ты еще ждешь, чего? Разве ты не понимаешь, что это конец, конец всему во что мы с тобой верили и что ты защищал? Не знаю, правду ли говорила Ольга - что ты выкован руками титанов еще до начала времен - но ты защищал эту многострадальную землю, этот зажатый между бесплодным севером и иссущенным югом лесной предел, перевитый, точно жилами, руслами рек, глядящий в небо глазами озер, ты берег его, ты проливал кровь, ты нарушал порядок вещей - так почему же теперь ты бездействуешь?

Ответа не было. Эфес оставался холодным - но при том совершенно не безжизненным. Я чувствовал его гнев. Медленный, звенящий, совсем, конечно же, не похожий на наш, людской. Меч жил своей жизнью. И не нуждался ни в чьих указаниях. Что ему делать, как и когда.

Тяжко, почти невыносимо жить, когда твой главный бой остался позади, а ты неведомым образом продолжаешь жить. Что там, на высоком небе, где живет Тот, кого я никогда не узрею вплоть до Страшного Суда, если, конечно, твой Иоанн ничего не перепутал от страха? Ты потерял Ольгу - хотя разве можно убить Равноапостольную? И что же, Ты отказался от мысли убрать с Земли Русский Меч? Не похоже на Тебя, Господи. Если Ты что-то решил, ты доводишь дело до конца. Хотя... Ты ведь сошел в Ад, Ты сокрушил железные врата, втоптал во прах гордый девиз "Оставь надежду всяк сюда входящий", ты вывел ветхозаветных праведников... но почему-то не помиловал того же Вергилия. И великий ромей только и мог, как истинный стоик, провести Данта по всем Адовым Кругам...

Я видел его - Данта, видел его лик, навеки опаленный подземным огнем и отблеск того же огня в навеки безумных глазах. Страшны, поистине непереносимы для просто смертного как Божественный Гнев, так и Его же милость. Дант, единственный из всех живших или тех, кому еще только предстоит жить, прошел Его дорогой, прошел, чтобы дать новую надежду, а вместо этого... пусть каждый судит сам, кому достанет силы прочесть ту Истину, что кроется за правильным размером Дантовой поэмы.

Этого ли Ты хотел, Вечный Победитель? Или все-таки?..

И зачем, во имя всего святого - хотя откуда я знаю, что может быть свято для Тебя? - зачем тебе Русский Меч? Последняя надежда нации. Или Ты уже отверз лик Свой от этой земли? Решил, как некогда Бог-Отец, смести с лица ее все живое и заменить их, грешников, иными, правильными и праведными?

Сколько Древних Богов пало в неравной схватке, пытаясь спасти веривших им от потопа... Гекатомбы жертв. Горы трупов. Непереносимая вонь разлагающейся плоти на обнажившемся дне отступающих морей. И Ты, взирающий на все это, Ты, еще не знающий, что и эти, новые, окажутся немногим лучше старых, и придется самому принимать крестную муку, потому что никакой Бог не всесилен и не может нарушить им же самим установленные законы. И переменить их так просто не может тоже.

Но ведь больше Ты так никого и не послал за Русским Мечом...

И вот я стою над тихой Рыбиной, подле разрушенного, снесенного пловодьем моста (восстанавливать не стал, кому надо - и так пройдут), стою и слушаю чужие голоса над Русской землей, сжимаю кулаки в бессильной ярости и жду, когда же Меч проснется.

...С самого утра все пошло как-то не так. Затеял чинить крышу на Васюшкиной избе - уронил молоток в заросли и потом даже вместе с амбарником и гуменником битый час искали его в густом бурьяне.

Потом над деревней вдруг завис вертолет. Старый "Ми", машина наблюдателей, что патрулируют вдоль нефтепровода. И пилот, спрыгнув на землю, вдруг ни с того, ни с сего спросил меня, не найдется ли вдруг котла на продажу - мол, с мужиками баньку ставим.