Рэй Брэдбери - Рэй Брэдбери (Том 2-й дополнительный)

Он сел с нею рядом и мысленно задал вопрос.

Так же безмолвно Кара Корелли задала себе тот, же вопрос и ответила:

— Я здесь, на Марсе, оттого, что не так давно впервые в жизни мужчина сказал мне правду…

Вероятно, она ждала, что он выразит удивление. Уайлдер промолчал. Яхта плыла беззвучно, как в потоке вязкого масла.

— Я красива. Я была красива всю жизнь. А это значит, что с самого детства люди лгали мне лишь затем, чтобы побыть со мной. Я выросла в кольце неправд: мужчины, женщины, дети — все вокруг страшились моей немилости. Недаром сказано: стоит красавице надуть губки — и мир вздрогнет…

Видели вы когда-нибудь красивую женщину в толпе мужчин, видели, как они кивают, кивают? Слышали их смех? Мужчины будут смеяться, какую бы глупость она ни произнесла. Ненавидеть себя будут, но и смеяться, будут говорить «да» вместо «нет» и «нет» вместо «да»…

Вот так жила и я — изо дня в день, из года в год. Между мной и любой невзгодой вырастала стена лжецов, и их слова опутывали меня шелками…

Но вдруг совсем недавно, недель шесть назад, тот мужчина сказал мне правду. Какой-то пустяк. Я даже не помню, что именно он сказал, но не рассмеялся. Даже не улыбнулся.

И не успел он замолкнуть, я поняла, что случилась страшная вещь.

Я постарела…

Яхта слегка качнулась на волне.

— О, разумеется, я встретила бы еще множество мужчин, которые лгали бы мне, улыбались бы всему, что бы от меня ни услышали. Но я увидела поджидающие впереди годы, когда красавица уже не сможет топнуть ножкой и вызвать землетрясение, не сможет больше поощрять лицемерие среди честных людей…

Тот человек? Он сразу же взял свою правду назад, как только понял, что она потрясла меня. Но поздно. Я купила билет на Марс. И приняла приглашение Эронсона участвовать в этой прогулке. Прогулке, которая кончится кто знает где…

При последних словах Уайлдер невольно взял ее за руку.

— Нет, — отрезала она, отодвигаясь. — Не отвечайте. Не прикасайтесь ко мне. Не жалейте меня. И себя тоже. — Впервые за все путешествие на ее губах мелькнула улыбка. — Ну не странно ли? Я раньше мечтала: хорошо бы хоть когда-нибудь оставить маскарад и услышать правду. Как я заблуждалась! Ничего хорошего в правде нет…

Она сидела и смотрела, как струятся вдоль борта черные воды. Когда часа два-три спустя она оглянулась снова, рядом никого не было. Уайлдер ушел.

На следующий день, плывя по воле юных вод, они направились к высокой горной гряде. По пути перекусили в старинном храме, а вечером поужинали среди очередных развалин. О затерянном городе почти не говорили — все были уверены, что никогда его не найдут.

Но на третий день, хотя никто не осмеливался высказать это вслух, они ощутили приближение некоего великого Явления.

Поэт наконец первый выразил ощущение словами:

— Похоже, где-то здесь бог напевает себе под нос…

— Ну и человек же ты! — откликнулась жена поэта. — Неужто не можешь говорить попросту, даже когда плетешь ерунду?

— Да послушайте, черт возьми! — воскликнул поэт.

Они прислушались…

— Разве чувства ваши не вибрируют в такт его напеву? Да нет, он не просто напевает, он играет на каждом атоме, танцует в каждой молекуле. Вечный праздник зачинается внутри нас. Нечто близится. Ш-ш-ш…

Он прижал свой толстый палец к выпяченным губам.

И теперь смолкли все, и бледность Кары Корелли светила прожектором на темные воды, лежащие впереди.

Предчувствие захватило их. И Уайлдера. И Паркхилла. Они закурили, чтобы совладать с ним. Они погасили свои сигареты. Растворившись в сумерках, они ждали.

Напев стал явственнее, ближе. И, заслышав его, охотник присоединился к молчаливой актрисе на носу яхты. А поэт присел, чтобы записать свой собственный, только что прочитанный монолог.

— Да, да, — сказал он, когда на небе высыпали звезды. — Оно уже почти настигло нас. Уже настигло. — Он перевел дыхание. — Вот оно…

Яхта вошла в туннель.

Туннель вошел в толщу гор.

И там был он — Город.

Город скрывался в толще гор, и его окружало кольцо лугов, а над ним простиралось странно освещенное и странно окрашенное каменное небо. И он считался затерянным и оставался затерянным лишь потому, что люди искали его с воздуха, искали, разматывая дороги, а ведущие в Диа-Сао каналы ждали обыкновенных пешеходов, которые прошли бы там, где некогда текли воды.

И вот к древней пристани причалила яхта, полная чужестранцев с иной планеты.

И город шевельнулся.

В стародавние времена города бывали живы, если люди жили в них, или мертвы, если люди их покидали. Все было до очевидности просто. Но шли века на Земле, века на Марсе, и города уже не умирали. Они засыпали. И в зубчатых своих снах, в электрических своих грезах вспоминали, как было некогда и как, возможно, будет опять.

И когда люди друг за другом выбрались на причал, то. встретили великую личность — окутанную смазкой, затянутую в металл, отполированную душу столицы, и безмолвный обвал не видимых никому искр пробудил эту душу ото сна.

Вес людей пристань восприняла с упоением. Они словно бы вступили на чувствительнейшие весы. Причал опустился на миллионную долю дюйма.

И Город, исполинская спящая красавица, порождение кошмара, ощутил прикосновение, поцелуи судьбы — и проснулся.

Грянул гром.

Стену высотой сто футов прорезали врата шириною семьдесят футов, и теперь врата, обе их половинки, с грохотом откатились и скрылись в стене.

Эронсон шагнул вперед.

Уайлдер сделал движение, чтобы остановить его, Эронсон вздохнул.

— Пожалуйста, капитан, без советов. И без предупреждений. И без патрулей, посланных в разведку с задачей обезвредить злоумышленников. Город хочет, чтобы мы вошли. Он приглашает нас. Уж не воображаете ли вы, что там осталось хоть что-нибудь живое? Это город-робот. И не смотрите на меня так, будто там приготовлена мина замедленного действия. Сколько лет он не видел ни игр, ни развлечений? Двадцать веков? Вы читаете марсианские иероглифы?. Вон тот угловой камень. Город построен по меньшей мере тысячу девятьсот лет назад!..

— И покинут, — сказал Уайлдер.

— Вы говорите таким тоном, словно их поразила чума.

— Нет, не чума. — Уайлдер беспокойно отпрянул, почувствовав, как чаша гигантских весов слегка подалась под ногами. — Что-то другое. Совсем, совсем другое…

— Ну так давайте узнаем что. Пошли!..

Поодиночке и парами люди с Земли перешагнули порог.

Последним его перешагнул Уайлдер.

И Город окончательно ожил.

Металлические крыши широко раскрылись, как лепестки цветов.

Окна широко распахнулись, как веки огромных глаз, жаждущих оглядеть их пристально сверху вниз.