Юрий Никитин - Я – сингуляр

– А как же, – ответила она, понизив голос, – сейчас это самый писк.

– Показывать сиськи?

– Одну, – уточнила она. – Разница большая.

– Вдвое, – сказал я.

Она нахмурилась.

– Не понимаешь… Когда просто поднимаешь майку и показываешь сиськи – это одно, понял?

– Нет, – ответил я.

– Это просто, так все девчонки делают. А когда нечаянно – реагируют куда сильнее!

– Добавляется скандальность?

– Ну да, – согласилась она. – И еще запретность. Нарушение этой самой запретности… А человек, который успел подсмотреть, он как бы, как бы…

– Выиграл по лотерейному билету? Который просто подобрал на улице?

– Ты молодец, – похвалила она, – именно выиграл. Другие не выиграли, а он выиграл. Разве он не счастлив?

Глава 2

Подошел троллейбус, народ ломанулся в распахнувшиеся двери. Мы втиснулись в общем потоке, нас прижало на задней площадке, в то время как остальные, отталкивая друг друга, рвались к освободившемуся сиденью в салоне: время рынка, выживает сильнейший, а бога, как доказано экономикой, нет.

Начало моде, объясняла она, когда нас вынесло на нужной остановке, положили ведущие звезды шоу-бизнеса и кинозвезды. У них вроде нечаянно то грудь выскользнет из глубокого выреза, то лямка соскользнет с плеча, обнажая красный сосок с ниппелем. Вообще-то грудь и без того обнажена практически вся, но пока еще прикрываем сам сосок, заметил? И когда такая певица все время танцует на сцене, две трети в зале смотрят неотрывно и гадают: выпрыгнет грудь или не выпрыгнет?

– Ну да, – согласился я, – и, чтобы не разочаровывать, пришлось придумывать это? Нечаянное выпрыгивание?

– Вот-вот, – обрадовалась она, – ты все понимаешь!

– Спасибо.

– Милый, ты бываешь ужасно сообразителен. Но публика должна думать, что это все нечаянно, случайно. Иначе потеряется кайф запретности.

– Нарушения.

– Да, нарушения запретности. Ты ужасно милый, ты знаешь?

Я буркнул:

– Правда? Прибавь шагу.

Показался дом, где живет наш именинник, а я вспомнил, что теперь к трюку с выпрыгивающей грудью прибегают все чаще. Раньше певицы сразу вроде бы пугались и, страшно смущаясь, прятали вымя, потом стали делать вид, что не заметили, и так допевали песню до конца, прыгая и потряхивая обнаженной грудью, здесь режиссер Вадик прав: если уж играть, то не вполсилы.

Лариска быстро-быстро перебирала ногами, хотя на таких длинных можно шагать и шире, но это неженственно, а я все ускорял шаг, так что запыхалась, щеки налились жгучим румянцем, а дыхание стало чаще.

– Но это становится массовым, – заметил я, – так?.. Сливки собрали те, кто придумал первым. Остальным сыворотка. Да и той все меньше.

– Ага, – ответила она сердито.

– Что-то придумывается еще?

– В этом… направлении? – спросила она, запыхавшись.

– Да.

На подходах к дому прошли мимо огромного интим-шопа. Из услужливо распахивающихся дверей вышел бодрый мужчина с надувной куклой под мышкой. Вообще-то эти покупки выносят в сдутом состоянии, а надувают снова дома, но этот то ли поленился, то ли ему не ехать переполненным общественным транспортом.

Встречные прохожие реагировали по-разному: одни бросали ленивые взгляды и тут же забывали, группа молодых парней удивилась, почему не взял Памелу Андерсон или Юхансон, вчера еще в продаже были, пенсионная пара сердито плюнула вслед, а прыщавый подросток спросил деловито насчет модели, а то уже выпустили модификацию с задранными к ушам ногами, но поступила ли в продажу…

Лариска хмыкнула:

– Наверное, памел разобрали.

– Такой спрос?

– Ну, сходство имеет значение, – пояснила она. – Меньше нужно напрягать воображение. Вы ж, мужчины, напрягаться вообще не любите!

– Нет, я не о том, – сказал я. – В моде всякие штучки с юэсби…

– У тебя тоже есть, – уличила она весело, – я видела!

– Есть, – согласился я.

– Ну и как?

– Забавно, – сообщил я. – Уже сейчас вам серьезная конкуренция, а то ли еще будет!

Она фыркнула:

– Не задавайся. Все, что ваши куклы умеют, мы тоже можем.

– А завтрашние?

Лариска отмахнулась:

– Живем сегодня.

У подъезда дома молодая и довольно тощая женщина с огромной грудью прогуливалась с ребенком двух-трех лет, часто и без нужды наклонялась к нему, демонстрируя выпадающие из выреза сиськи, а тем, кто сзади, – роскошные ягодицы без намека на целлюлит и мощные половые губы, ярко-красные, как у самки павиана.

Нас она не сочла достойными внимания, но я все равно заметил, что внутренние губы все же высовываются, даже провисают, результат трудных родов, так что еще одной операции не избежать.

Лариска перехватила мой взгляд, я ощутил неловкость и сказал презрительно:

– Фи, силикон…

Лариска, вместо того чтобы ощутить себя польщенной, у нее ж все свое, посмотрела обиженно.

– Славик, а почему ты, такой умный, такой дурак?

Я удивился:

– Почему дурак?

– А что в силиконе плохо?

Я кивнул на ее выступающие груди:

– У тебя же без всякого!

Она оживилась:

– Классные у меня сиськи?.. Сама иногда щупаю. Но, Славик, когда-то обвиснут!.. И что, не подтягивать? Может, еще и губной помадой не пользоваться? И тушью для ресниц?

Я сказал озадаченно:

– Губная помада при чем… Да ладно тебе, Лариска! Это наша мужская реакция.

И сам подумал стыдливо, что мы, мужчины, во всем и везде – революционеры, но, когда касается женского гардероба или кремов, гелей, шампуней, пилочек для ногтей и прочей непонятной хрени, коей у них забита вся ванная комната, все отметаем решительным взмахом руки. Но в то же время требуем, чтоб были красивыми и удовлетворяли всем нашим требованиям, а это в первую очередь вот такие и вот такая, а также губы, талия, ноги… Даже каблуки повыше, это чтоб нам меньше подгибать колени, когда они наклоняются.

– Да-да, – признал я, – ты права, свиненок. Это я так, мужской шовинизм подал голос.

Пока ждали лифт, Лариска чуть отдышалась и сказала с восторгом:

– А ты не только милый, но и умный! Все сразу понял. Ты прав: как только трюк с выпрыгиванием сисек пошел в творческие массы, сразу же все начали ломать головы, чем интерес разжечь еще…

Молодец, мелькнуло у меня, никакими надувными куклами ее не собьешь, все в работе, вся в работе. И все думает, как повысить производительность своего нелегкого труда.

– И как? Придумали?

Створки лифта распахнулись, мы вошли, со стороны подъезда хлопнула дверь, Лариска поспешно нажала кнопку закрывания, объяснила торопливым шепотом:

– Там бабища с сумками и коляской! Ну ее…

– Ну ее, – согласился и я. – Мы не мамы-терезы.

От двери донесся женский голос с просьбой подождать, но лифт уже тронулся, Лариска с облегчением вздохнула.