Конец детства (сборник) - Головачев Василий Васильевич
Отмечая достижения научной фантастики как полноправного жанра литературы, многие исследователи склонны считать, что, придавая художественную форму научным прогнозам, утопии, НФ все же не отражает жизнь во всех ее противоречиях, не дает столкновения характеров во всем их многообразии. Если говорить о фантастике в целом, видимо, это действительно так. Более того, определенная часть фантастической литературы, как и утопия, носит наркотический характер, пытаясь компенсировать столкновения с жестокой действительностью. Многие писатели не мирятся с этим и создают антиутопии (Е.Замятин, О.Хаксли), “реалистическую фантастику”. Еще К.Маркс критиковал утопизм немецкой философской и художественной литературы. Социальная детерминированность духовных явлений не означает пассивности, а предполагает активность, действие.
Чем с более раннего возраста человек осваивает “вторичный” опыт, “вторую реальность”, содержащуюся в искусстве, тем раньше к нему придет социальная зрелость. И в этом отношении важна научная фантастика, поскольку к ней приобщаются с раннего возраста. Юный читатель заражается авторской любовью, ненавистью, его общественной позицией. Значение научной фантастики сегодня, в условиях перестройки, возрастает, она способна ставить и решать большие задачи. Необходимо менять отношение к ней как к чисто развлекательному, “несерьезному” жанру. Перестройка происходит не только в экономике, но и в общественных отношениях, сознании, и фантастика может эффективно способствовать этому процессу. Как сказал в одном из интервью Борис Стругацкий, “главный козырь фантастики тот же, что и у всей остальной литературы, — фантастика создает и поддерживает мировоззрение. Только фантастика “хватает за горло” с самых ранних лет, и поэтому ее влияние может быть особенно велико”.
Все большее число людей начинают осознавать воспитательный потенциал фантастики. Не случайно за рубежом (опять за рубежом!) фантастика входит в число преподаваемых в средних и высших учебных заведениях дисциплин. Но, кажется, и у нас начались отрадные перемены. Составители данной книги с удовлетворением узнали, что предыдущие сборники серии “Галактика” не просто читаются (интерес к научной фантастике в нашей стране известен), они используются студентами как своеобразные хрестоматии по современной зарубежной литературе. В самом деле, пройти мимо имен Г.Уэллса (а он есть в университетской программе), О.Хаксли, Д.Оруэлла, С.Лема, Р.Брэдбери, А.Азимова, А.Кларка, К.Чапека, Р.Мерля и многих других невозможно. Происходит практическое включение в учебный процесс произведений научной фантастики. Кстати, по курсу зарубежной литературы XIX в. в лекциях упоминаются М.Шелли (“Франкенштейн”), О.Бальзак и его философские романы, в частности “Шагреневая кожа”, Э.По, Ж.Верн. А произнеся эти имена, вспоминаешь, что в других курсах изучаются Т.Мор и Т.Кампанелла, Сирано де Бержерак и Ф.Бэкон.
Использование фантазии в учебном процессе закономерно и оправданно в той мере, в какой созданная ею художественная картина не деформирует, не искажает внутренний мир человека в его взаимоотношениях, взаимосвязях с миром внешним. Даже самая изощренная игра фантазии (то, что сейчас очень популярно на Западе — “фэнтези”) может и должна быть правдива в той мере, насколько в центре ее стоит человек. Ведь в любом случае в форме художественных образов трансформируются категории явления и сущности, объективного и субъективного, отдельного, особенного и общего и т. д., т. е. соблюдаются правила познания мира, аналогичные в общих чертах научному познанию.
И хотя научная фантастика не решает всех проблем, она указывает альтернативные пути их решения, стимулирует разум к поиску оптимального из них, являясь “полезным витамином для мозга” (Ф.Пол). И в этом — ее ценность.
Геннадий Ануфриев
Станислав Солодовников
ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ПРОЩЕ ВРЕМЕНИ
Джон КРИСТОФЕР
РАВНОСИЛЬНО СМЕРТИ
Ожидая спасения, он коротал время в центральном салоне отдыха. Здесь плавало больше дюжины тел, но два из них особенно привлекли его внимание, пока он в космическом костюме с магнитными башмаками мерил каюту шагами. Он не мог не смотреть на их лица, хотя они были раздутыми, перекошенными и безобразными. На этих лицах запечатлелись несомненные признаки удушья, а на женском лице, как показалось ему, можно было прочитать что-то еще. Нетрудно было сказать, что с ними произошло. Мужчина плавал лицом вниз, а женщина — на спине, ее руки в мольбе вскинуты к покатому потолку.
Как только случилась катастрофа, он разбил колпак радиоавтомата и послал сигнал бедствия: теперь, заслышав, как монотонно стучит якорь по обшивке корабля, — поднялся и пошел к входу. Он ждал до тех пор, пока дверь не распахнулась и группа спасателей не вошла внутрь. Слабо помахал им рукой. Несколькими минутами позже он сидел в патрульном корабле “Поллакет”, где ему помогли выбраться из скафандра. Сразу же потерял сознание. Его привели в чувство лишь с помощью бренди.
Капитан “Поллакета” Стюарт был хрупким светловолосым человеком с тонкими, неприятными чертами лица. Когда Логан окончательно пришел в себя, он обнаружил, что находится в капитанской каюте, не очень-то уютной даже для патрульного корабля второго класса. Стюарт расположился в кресле перед безобразным, но аккуратно прибранным столом. Лицом к нему, на повидавшем виды кресле с поролоновой прокладкой, сидел Логан. Стюарт извинился:
— Гости у нас бывают нечасто, и они никогда не остаются надолго. Должно быть, не слишком приятный для вас визит, а?
Логан кивнул:
— Да, не слишком.
— Мне не хотелось бы причинять вам неприятности, но боюсь, что придется задать вам несколько вопросов. Вы же знаете порядок — я должен составить официальное сообщение.
— Да, конечно. Теперь мне чуть-чуть получше.
— Мы держим отличное бренди, — сказал Стюарт. — Начнем сначала, мистер Логан. Вы путешествовали один?
Логан чуть помедлил с ответом.
— Нет, со своей женой.
— Извините меня. Не могли бы вы рассказать мне, что именно случилось?
— Ведь вам известны обычные правила безопасности? — спросил Логан. — После отлета с Земли для всех пассажиров в первую очередь проводят учения на случай аварии. Нужно было надеть скафандр, а я не мог сделать это со всеми вместе. У меня была мигрень. Она началась в момент старта и на пару дней выбила меня из колеи. Пришлось обучаться самому. Я взял скафандр и вернулся в свою кабину, чтобы надеть его. Знаете, находясь в таком костюме среди нормально одетых людей, чувствуешь себя дурак дураком.
Стюарт кивнул. Он то стискивал, то неторопливо потирал руки.
— Внезапно погас свет, но это не встревожило меня. Я уже бывал в космосе и догадался, что это падение мощности. Я знал, что через минуту — другую включат запасной генератор, и все-таки чувствовал, что заперт… заперт в темноте в своей кабине. Ощупью я выбрался в главный коридор. Я слышал человеческую речь, смех; где-то кричала женщина, но большая часть людей, казалось, понимала происходящее. Затем послышалось какое-то шипение, и голоса пропали. Просто будто кто-то повернул выключатель, и за одну секунду их не стало. Я пошел в центральный салон, где оставил жену, и при свете Земли, проникавшем сквозь прозрачные транспексовые окна, увидел плавающие тела. Все люди были мертвы.
Приглядевшись, я заметил, что транспекс разбит вдребезги. Я сразу же включил радиоавтомат тревоги и бросился посмотреть, не остался ли в живых хоть кто-нибудь хотя бы из членов экипажа… Но на всем корабле не было ни единой живой души. Я вернулся в центральный салон и там нашел метеорит. Он пробил один из поролоновых диванов. Повсюду валялись осколки транспекса.
Тогда я сел и стал ждать. Наверное, прошло много времени. Очень много.
— Да, — сказал Стюарт, — можно себе представить. Значит, по-вашему, картина ясна? Что-то вывело из строя главные генераторы и, конечно, противометеоритную защиту. И по чистой случайности в ту минуту, когда запасные генераторы еще не включились, метеорит пробил транспексовое окно в центральном салоне. Воздух из салона мгновенно улетучился. Вы спаслись только потому, что на вас в это время был скафандр. Я правильно понял?
