Назад в будущее - Роман Борисович Смеклоф
— Таких данных нет, но…
— Я хочу увидеть глазами своего сына, — выпалил Николай Николаевич.
Его лицо осталось непроницаемым, но на щеках выступили предательские пятна смущения.
Начальник лаборатории выдохнул. Всё возвращалось в рамки договорённости с младшим. Надо было только выполнить его приказ. Или не выполнять. Всё-таки начальник пока не он. А если старик завтра помрёт? А если нет? А если эксперимент пройдёт неудачно? Кто за это ответит? Чтобы скрыть страх, он поспешно зарылся в планшет, не переставая кивать.
— Одну секунду. Все данные у нас, естественно, есть, и Николая Николаевича тоже. Сейчас загрузим. Потерпите ещё секундочку. Вот всё готово, — он взглянул на старика поверх экрана.
Тот медлил, будто чувствовал подвох. Всё, что было сделано до этого — делалось исключительно ради этого мгновения, но теперь ему самому казалось, что затея максимально глупая. Он тысячу раз перечитал все отчёты и умом понимал, что сделано феноменальное открытие, но поверить так и не смог. Если бы не странное поведение сына, его постоянные недомолвки и угрожающие доклады отдела безопасности, Николай Николаевич старший никогда бы не решился на этот шаг. Но время поджимало, проклятая болезнь вгрызалась в него всё сильнее, и отказаться от эксперимента, встать и уйти, было уже нельзя. Позволить сыну развалить его империю, распродать её по частям, подарить проклятым конкурентам. На это он пойти не мог, лучше выглядеть посмешищем, чем не попытаться и жалеть об этом перед смертью. Тем более, что…
— Готов!
Николай Николаевич так зажмурился, что в темноте под веками заплясали разноцветные пятна. Он ждал, ждал и ждал, но ничего так и не происходило.
— Вы можете смотреть, — долетел голос начальника лаборатории. — Всё уже давно готово. Вы меня слышите? С вами всё в порядке?
Он всё-таки выполнил приказ младшего и теперь жалел об этом. Старик не двигался и не открывал глаз. Сжался в кресле и так вцепился в подлокотники, что трещала обивка.
— Может быть в другой раз? — неуверенно предложил начальник лаборатории, но в ответ резко мотнулась седая голова.
— Нет! Всё в порядке. Вы тоже уйдите, — потребовал Николай Николаевич, не открывая глаз.
— Что? Вы уверены?
— На сто процентов. И пусть никто сюда не заходит.
Колени дрожали, но старик ждал, пока шаги отдалились, и захлопнулась дверь. Небольшим дискомфортом назвать это было нельзя — ему было очень плохо. Будто тело перестало подчиняться. Стало чужим и каким-то безжизненным. Он нащупал телефон сына в кармане и с трудом приоткрыл один глаз. Изображение плыло и двоилось, как на испорченном телевизоре. Всё как-будто замедлилось. Движения растягивались. Он едва сделал тот самый двойной щелчок, что делал сын, и на экране вспыхнул значок разблокирования по сетчатке глаза. От яркого свечения глаза пронзила боль. Старик едва сдержал стон, надо упереться, надо держаться. Иначе прискачет охрана и всё испортит. Шейные позвонки предательски захрустели, но он всё равно склонился ниже. Потом ещё ниже. Теперь тряслись даже веки. Никак не получалось успокоить нервный тик и сфокусироваться. От напряжения потекли слезы. Ему казалось, что-то мешает, упирается в кожу, скребёт по роговице. В шее заскрипело, но он опустил голову ещё ниже. Мешал шлем. По щекам катились капли. Он так сощурился, что хрустнуло в виске. И тогда, словно это был сигнальный хлопок, организм наконец уступил. Охвативший Николая Николаевича ужас чуть притих. Он поднял телефон сына к лицу и индикатор наконец смог найти его глаз.
Раздался звук затвора фотоаппарата. Мелькнул свет в индикаторах над дисплеем и значок разблокирования по сетчатке исчез.
Старик застыл. Смотрел на появившееся меню и не мог поверить. Победа? Он коснулся занемевшим пальцем иконки с подписью: «Назад в будущее». Экран мигнул и что-то начало загружаться. По тёмному полю бегали точки, пока не начали расставляться по местам и превращаться в буквы.
«Испытуемый номер двести шестьдесят семь — состояние критическое. Загрузка нейрокарты двухлетней давности повлияло на восприятие испытуемого. В течении шести дней наблюдений…»
Перед глазами снова поплыло, и Николай Николаевич заморгал. Он словно всё это уже читал. Наверное, ему тоже приходили результаты исследований. Он же мог их просматривать, но не вчитываться внимательно или не мог? Проморгавшись, старик хотел послюнявить палец, чтобы перелистнуть экран, но в глазах потемнело. Он будто в живую увидел охотничий зал любимого ресторана и наигранное нежелание сына отдавать телефон. Как же можно было такое проглядеть. Всё же было так явно. Младший постоянно подсовывал ему отчёты «чужегляда», рассказывал, что разработка уникальная и буквально способна на чудо. Что победить новые технологии, способны только ещё более новые технологии. Он заманивал его в ловушку. Нарочно отдал свой телефон, чтобы старший помчался его разблокировать и одел на голову этот проклятый шлем. Руки сами потянулись к голове, но сил уже совсем не осталось. Во мраке перед глазами потянулась вся его жизнь. Неужели вот так, его собственный ребёнок. И ради чего? Дела его жизни? Его ненаглядной империи, будь она неладна. Да разве она этого стоит?
Николай Николаевич откинулся на спинку кресла и смог дотянуться до груди. На несколько мгновений стало чуть легче. Хотя говорят в самый последний момент всегда приходит облегчение.
Где-то очень-очень далеко скрипнула дверь.
— С тобой всё в порядке?
Старик едва пошевелил пальцами, разрешая войти. Он уже всё понял, смирился и даже простил, хотя никогда никому бы в этом не признался. Шаги отдавались в голове, но всё равно успокаивали. Сын добрался до него раньше, чем он рассчитывал, но это уже не имело значения. Может быть хватит сил сказать ему напоследок то, что никогда не получалось.
— Я тебя…
Губа задергалась, и он замолчал.
— Я тебя тоже, папа.
Сын наклонился, опустил руку на плечо отцу и дотронулся до шеи. Постоял немного, а потом немного встряхнул.
— Ты чего? Уснул что ли?
— А?
— Теперь ты пойдёшь на поправку.
Николай Николаевич старший заставил себя выпрямиться и открыть глаза. Слабость постепенно отступала. Он дотянулся свободной рукой до лица, другая всё ещё сжимала телефон, и начал делать круговые движения вокруг глаз и вниз к носу. Профилактические упражнения всегда его успокаивали и расслабляли.
— Что ты наделал? — всё ещё чувствуя пугающую лёгкость, спросил старший.
— Ты отказывался добровольно, поэтому пришлось…
Впервые за много месяцев, Николай Николаевич больше не тонул в кромешной жути. Спазмы ослабли, а проклятая тяжесть исчезла. Он так к ней привык, что не мог поверить. Неужели — всё это по-настоящему?
— Как? Лучшие врачи мира сказали, что моя ситуация безнадежная…
Он больше не падал в бездну, а остановился
