Зеркало - Ольсберг Карл

Внутренняя архитектура устройства[6] по-настоящему впечатляла: процессоры, структура памяти и встроенное программное обеспечение были оптимизированы для работы искусственной нейронной сети с несколькими сотнями миллионов нейронов — их столько в мозге птиц.

Энди нажал кнопку включения на боковой панели. Ничего не произошло. Конечно, мама забыла зарядить Зеркало. Он осторожно отложил в сторону системный блок, достал упаковку с остальными аксессуарами и бережно вскрыл ее: внутри находились зарядное устройство и блютус-гарнитура — браслет и наушник.

Энди примерил браслет на правое запястье. Тот смотрелся великолепно: черный, со слабо светящейся красной надписью: «Нет соединения». На внутренней стороне эластичного браслета располагались датчики, фиксировавшие пульс, электрическое сопротивление кожи и температуру.

— Мы сегодня вообще позавтракаем или нет? — раздался раздраженный голос отчима.

— Минуточку, Рудольф, — прозвучал мамин ответ.

Энди закрепил наушник, одновременно вытащив тонкий гибкий щуп длиной примерно десять сантиметров. Казалось, на голове у него выросла антенна. На самом деле это была камера с микрофоном — будучи величиной с булавочную головку, она имела обзор триста шестьдесят градусов и обладала необыкновенно высоким разрешением. Именно так Зеркало воспринимало окружающую среду.

Наушник ощущался слегка непривычно, но неудобств не доставлял. Энди наклонил щуп вперед, чтобы тот лежал параллельно дужке очков, и посмотрел на поверхность Зеркала. Однако по размытому изображению невозможно было определить, включилась ли камера.

— Мне некогда ждать. Я должен прямо сейчас уходить!

Энди вставил вилку зарядной станции в розетку и установил на ней системный блок. Мелодичный звуковой сигнал и загоревшийся на экране значок возвестили, что идет зарядка аккумулятора. Энди знал, что при полной зарядке и стандартном режиме работы устройство способно функционировать восемнадцать часов. Ночь оно должно проводить на зарядной станции, получая питание и обрабатывая впечатления, полученные за день. По такому же принципу действует и человеческий мозг.

Энди снял наушник и положил его обратно в коробку. Браслет остался на руке: уж больно приятные ощущения он вызывал. Тем временем светящаяся надпись исчезла, но одного прикосновения пальца было достаточно, чтобы она появилась снова.

— Давай позавтракаем, дорогой!

— Да, мама. Спасибо, мама!

Она поцеловала Энди в лоб, будто он был еще маленьким.

— Не за что. Я надеюсь, что тебе понравился наш подарок.

— Да. мама.

Энди знал о Зеркале все, что нужно знать: в сети можно было найти множество отчетов об испытаниях и восторженных отзывов. Только в первый день продаж по всему миру было куплено пять миллионов устройств. Все шло к тому, что Зеркало обгонит даже айфон во всех его модификациях — самый успешный электронный продукт всех времен. Вообще-то Энди хотел другой подарок на день рождения: он мечтал об игровом компьютере самого высокого класса. Зеркало было в первую очередь средством связи, но все общение Энди происходило в виртуальной реальности «Уолд оф Визадри»[7] — его любимой онлайн-игры. И для этого требовалась лишь соответствующая гарнитура, а не устройство ценой свыше тысячи евро.

Он подумал: может, попросить маму поменять Зеркало на то, что ему действительно нужно? Но ведь она, как всегда, устроит из его просьбы целое представление! Она считает, что он слишком много времени посвящает компьютерным играм, в то время как должен больше находиться в «реальном мире». Мама просто не понимала, что ролевые онлайн-игры как раз и были для Энди «реальным миром» — единственным, в котором он хотел бы жить. В этом мире все люди были равны. В нем не шастали пугающие вонючие суматошные толпы. Там вас не могла сбить машина, просто потому что вы отвлеклись, ошарашенные непонятным разнообразием ощущений. Мир, в котором другие далеко не сразу видели, что вы отличаетесь от них. Мир, где умение считывать выражения лиц друг друга или понимать странные шутки и каламбуры не являлось важным. Мир, в котором Энди отлично мог использовать свои сильные стороны — интеллект, проницательность, молниеносные рефлексы. Мир, где для общения не требовалось дорогостоящее, престижное оборудование, где значение имели только способности, креативность и изобретательность.

Энди раздраженно фыркнул и сел за стол. Мама украсила его тарелку, окружив ее венком из белых роз. Некоторые цветы уже засохли. Рудольф положил себе на тарелку яичницу и бекон. Запах этого блюда вызывал у Энди тошноту. Он ненавидел бекон, потому что его делали из свиней — тонко чувствующих существ, живших в самых недостойных условиях и откормленных до неестественного веса затем только, чтобы быть зверски убитыми. Эта мысль вызывала у него содрогание. Он ел булочку с медом, пил теплое какао и ждал, когда наконец отчим уйдет из дома.

— Ну дай, чувак! Всего один грамм. Грамм, не больше! Ты получишь свои деньги, честное слово!

Джек Скиннер взглянул в бледное рябое лицо наркомана, залитое тусклым светом уличного фонаря. Уилл Мейсон. Он знал его еще с тех времен, когда они оба ходили в школу. В то время Уилл был одним из лучших учеников. Иногда Джек у него списывал. Тот даже окончил старшую школу. Хотел потом изучать информатику, делать большие деньги в Кремниевой долине[8]. Но теперь он был просто развалиной.

Джек ненавидел наркоманов — людей, которые позволили себе так низко пасть. Они скулили, умоляли, обещали невозможные вещи. У них не было чувства собственного достоинства. А еще Джек ненавидел наркотики. Но это была его работа — продавать их. Этот несчастный торчок еще каким-то образом должен отработать свою следующую дозу.

— Ты должен мне еще восемьдесят с прошлого раза, — сказал Джек лишенным выражения голосом, который, как он знал, пугал наркоманов больше, чем любой рев.

— Я знаю. Я знаю, чувак! — глаза Уилла широко раскрылись и блестели, словно он вот-вот разразится слезами. Из его рта свисала нитка слюны. — Ты получишь свои деньги, честно! С процентами! Даже не сомневайся!

Джек огляделся. Поблизости не было никого. Они стояли на опустевшей стоянке перед закусочной в Хантере-Пойнте, самом захудалом районе Сан-Франциско, находящемся совсем рядом с заброшенной верфью. Когда-нибудь обязательно найдутся какие-нибудь акулы недвижимости, которые скупят весь участок, снесут полуразрушенные дома и складские сараи и построят стеклянные небоскребы для дотком-миллионеров[9]. Тогда для таких, как Джек, здесь не останется места. Не то чтобы он был привязан к этому району, но все же он здесь вырос.

Он ненадолго задумался, не пора ли поучить Уилла хорошим манерам. Но ему почему-то стало жаль парня.

— Послушай, Уилл. Я не могу дать тебе больше ничего, если ты не выплатишь свой долг. Достань мне восемьдесят и доложи еще двадцать, и у тебя будет следующая доза.

— Я сделаю это! Да! — бормотал Уилл, протягивая дрожащую грязную руку. — Ты получишь деньги завтра! Но мне нужна доза! Только одна!

Джек покачал головой. Его охватило отвращение. Он был слишком мягок для этой дерьмовой работы. Хорошо бы выйти из игры.

Но пока это, конечно, невозможно. Он так же был на крючке у Майка, как Уилл — у него. Если Майк быстро не получит деньги за то, что лежит у Джека в кармане, начнутся серьезные неприятности. И Майк не станет так миндальничать с ним, как он с этой несчастной наркоманской свиньей.

Голос Уилла дрожал от отчаяния, а по щекам текли слезы.

— Пожалуйста, Джек! — умолял он хриплым от отчаяния голосом. — Еще один только раз!

— Извини, — сказал Джек, повернулся и пошел через стоянку подчеркнуто небрежной походкой.

Уилл издал звук, похожий на рев раненого зверя. Джек услышал его шаркающие шаги. Однако он не обращал на них внимания, просто шел дальше.