Зачем жил человек?(Повесть, рассказы) - Колупаев Виктор Дмитриевич
На вершине крейсера вдруг зажегся прожектор, тревожно замигал, заметался из стороны в сторону.
Тактик включил нагрудную радиостанцию, что-то выслушал, потом сказал:
— Понимаю… Хорошо… Приступаем к действиям.
— Ну?! — хрипло спросил Оружейник.
— Кто-то открыл люк крейсера, — сказал Тактик. — Проник внутрь или нет, пока неизвестно. Скорее всего — нет, потому что стреляли по убегающему.
— По какому убегающему? — недоуменно спросил Лекарь.
— Да разве в темноте разберешь? Кто-то открыл люк, был замечен и бежал.
Тактик снова прислушался к тому, что передавали ему по радио.
— Слушаю… Понятно… — И уже обращаясь к патрульным: — Неизвестный бежал в нашу сторону. Звездочет и Советник заходят слева, а нам — от центра и вправо.
— Километры здесь, — не очень радостно заметил Лекарь. — А нас трое.
— Ну и что?! — Тактик весь горел нетерпением. — Скачем к крейсеру челноком!
И Тактик, натянув поводья скакуна левой рукой, правой высоко поднял арбалет и помчался к «Толстяку». Лекарь жался ближе к нему. Оружейник оказался крайним слева. Через две минуты из темноты выскочили на взмыленных скакунах Звездочет и Советник.
— Что скажешь, Советник?! — крикнул Тактик.
— Стрелять по ногам! — ответил тот, мчась вдоль цепи. — Живые нужны! Живыми будем брать!
— Есть, значит, у них ноги, — с удивлением пробормотал Оружейник, пришпоривая и без того мчавшегося на предельной скорости скакуна.
— Слышите, живыми брать! — приказал Тактик.
Цепь начала заворачивать влево.
Сердце Оружейника билось в груди учащенно. Раза два скакун спотыкался и сбрасывал Оружейника на камни. Но тот снова вскакивал в седло и боли не чувствовал. Левее, ближе к центру, шибанул выстрел из арбалета. «Началось», — подумал Оружейник. А оно и действительно началось! Еще и еще раз громыхнуло из арбалета. Цепь смялась.
— …вое! — донеслось до Оружейника.
«Что за „вое“?» — подумал он.
Выстрел грохнул совсем рядом.
— Не стрелять! Не стрелять! — орал кто-то, приближаясь со стороны крейсера.
Облава смещалась к обрыву изломанным кольцом.
— Не стрелять!
— Стрелять! — это голос Тактика.
— Не стрелять!
— По ногам целься! — А это голос Советника.
— Не знаешь, кого и слушать, — хрипло выдавил из себя Лекарь, внезапно появившись перед Оружейником. — Ты, что ли? Своих перестреляем!
— Вот они! — кричал кто-то. — Вот!
Крики. Топот копыт.
Чуть правее себя Оружейник увидел неясную фигуру. Она растаяла в темноте, растворилась. А в одно единственное мгновение случайно удержавшейся тишины Оружейник услышал тяжелое дыхание тех двоих. Двоих! Он поймал направление, бросил скакуна в их сторону. Мимо промчался Тактик, стрелявший из арбалета.
— Упустили! — заорал он.
Цепь приблизилась почти к самому обрыву. Садануло еще несколько выстрелов.
— Прекратить! Не стрелять!
«Это же Умелец! — удивился Оружейник. — Он-то как сюда попал?»
«Толстяк» грохнул из всех своих бомбард. Но это больше для острастки. В пламени взорвавшихся где-то за десяток километров чугунных ядер Оружейник увидел мчавшегося во весь опор Умельца. О, Пустынный Космос! Что же он делает?! Умелец на всем скаку налетел на Тактика. И сделал он это не случайно, а намеренно. Но Тактик вовремя оглянулся, развернул своего скакуна и поднял его на дыбы. Скакуны столкнулись. Умелец вылетел из седла на камни, а Тактик бросил своего скакуна к самому обрыву.
Взрывы ядер освещали местность, но в перерывах между вспышками тьма становилась еще кромешнее, непрогляднее.
Оружейник соскочил с седла и нагнулся над Умельцем. Тот был жив.
— Останови его, — с трудом прошептал он.
— Вниз! — крикнул Тактик, спешившись. — Заходи к ручью!
— Да останови же его! Не стреляйте! Ведь такие же люди!
Оружейник начал что-то понимать, но еще не совсем, не до конца. А крики погони раздавались уже откуда-то снизу. Умелец застонал. Оружейник хотел было поднять его и усадить на своего скакуна.
— Скорее! Останови их! Да брось ты меня! — крикнул Умелец.
Оружейник кинулся к обрыву, заскользил вниз, как по мокрой глине, натыкаясь на острые камни и разрывая в клочья мундир. Последние метров десять он кувыркался через голову. Распластавшись на камнях, он услышал торопливый говорок горного ручья.
— Люди это! — крикнул Оружейник, поднимаясь.
Тишина, а потом страшное предупреждение Тактика:
— Стой! Стреляю!
«Как будто они могут понять», — удивился Оружейник и различил впереди себя человека, лежащего на животе, с раскинутыми в стороны ногами и твердо держащего арбалет на локте.
— Тактик!
— Смотрите, чтобы через ручей не ушли!
— Тактик! Остановись!
Тень метнулась по камням через горный поток. За ней вторая. Обе они не были неожиданными. Но первая все же подготовила успешный выстрел по второй.
И выстрел грянул!
Крик!
— Ушел!
И тут второй выстрел. Стрелял Тактик. Оружейник упал на него сверху, когда тот издал удовлетворенный, радостный вопль. Попал Тактик! Пронзил врага лучом из арбалета! И хотя не ожидал нападения сзади, не растерялся, потянулся за ножом, но тут же сообразил, кто на нем, и только попытался скинуть его с себя.
— Зачем ты стрелял?! — застонал от внутренней, душевной боли Оружейник.
— А… Оружейник… Раздавишь… Катись…
— Один есть! — крикнул Советник.
Тактик скинул с себя Оружейника, встал, отряхнулся. Советник и Звездочет с арбалетами на изготовку стояли возле валунов, цепочкой протянувшихся через ручей, не решаясь приблизиться к тому, что лежало там.
6— Один есть! — передал Тактик по радио Стратегу. — Канониру остудить стволы бомбард… А ну-ка! Я сам! — Тактик прошел мимо расступившихся Советника и Звездочета.
— Га-а-а-а-а-ды! — вдруг раздалось уже с той стороны ручья. — За что вы его убили!
Тактик остановился, вздрогнул, чуть не свалился со скользкого камня в воду.
Похолодели спины стоявших у ручья. Голос-то ведь был свой, только сумасшедший, дикий, гортанный.
Тактик нервно рассмеялся, крикнул:
— Эй ты! Выходи!
Тихий шорох шагов, и все смолкло.
— Эй, посветите фонариком, — попросил Тактик.
У Советника нашелся и фонарик. Четко очерченное световое пятно скользнуло по камням и воде и замерло на мгновение, потом задрожало, забилось в забавной и страшной пляске. Звездочет вскрикнул, застонал тоскливо и жутко.
— Похож, очень похож, — сказал Тактик и носком сапога перевернул тело.
Голова Бунтаря нелепо качнулась и стукнулась о камень. Грудь его была прожжена лучом арбалета.
— Да что же это?! — крикнул Оружейник.
— Выходит, на своих охотились, — констатировал факт Советник.
— А кто же второй? — всхлипнул Звездочет.
— Дурашка, наверное, — предположил Советник.
Оружейник надвинулся на Тактика, весь гнев и боль.
— Зачем ты стрелял?! Стрелял зачем?!
Тактик отступил на шаг:
— Ведь планетяне же…..
— Зачем ты стрелял?!
Сильный и злой удар кулаком бросил Тактика в воду.
Сверху с обрыва засигналил Лекарь:
— Что там у вас? Поймали?
— Нет, — ответил Звездочет. — Убили.
— Убили? И кто же он такой?
— Бунтарь! Бунтаря убили!
— Бунтаря… Да как же так? Ведь за планетянами охотились…
— Что будем делать? — спросил Звездочет.
— Понесли на крейсер. Оружейник, держи голову.
— Взяли.
— Осторожнее!
— Чего уж теперь осторожнее…
Цепляясь за камни, трое медленно поднимали в гору четвертого. Чуть поотстав, но уже догоняя их, отплевываясь и что-то невнятно бормоча, полз Тактик.
Наверху нервно били подковами разгоряченные скакуны.
7Дурашка был Офицером для Наказаний, Случалось иногда так, что провинившегося нельзя было помещать в карцер. К примеру, Шкипера, который проводил в это время сложный маневр «Толстяка» в пространстве, или Стряпуха, готовившего обед. Так вот, наказание в таких случаях за всех отбывал Дурашка. Плата за работу шла порядочная, наказание розгами применялось редко, карцер был давно обжит, казался родным и уютным. Находясь здесь частенько, Дурашка, как мог вычистил его, дал имена и своему, и запасному топчану, привинченному к полу столу и стульям, графину с водой и чашке, в которой ему приносили остатки обеда. Он научился разговаривать с неодушевленными предметами, знал их повадки и привычки, относился к ним с нежностью и уважением, любил и понимал. Ему и сам крейсер представлялся живым существом. В те дни, когда никто из команды не совершал проступков, он любил лазить по всяким закоулкам корабля, поглаживать трубы и кабели, спрашивать о самочувствии планетарные и космические двигатели, вытирать пыль или смазывать трущиеся части, выслушивать стуки и вздохи «Толстяка». Словом, корабль он знал хорошо, хотя никто об этом и не догадывался. Но знал он его не с технической стороны, а подсознательно, чувствами, душой.
