Джон Браннер - Квадраты шахматного города. Научно-фантастический роман

— В таком случае речь идет о реализации вашей политики на практике, а не о поисках компромиссного решения, которое устроило бы обе оппозиционные партии?

— Ну конечно же! — воскликнул он, словно удивленный моей тупостью.

— Совершенно очевидно, что между двумя фракциями существуют разногласия, но разногласия в этой стране создаем мы! Конформизм означает медленную смерть; анархия — быстрый конец. Но между ними имеется контролируемая зона, которая… — он засмеялся, — которая, как дамский корсет, одновременно и стесняет и дает ощущение свободы. Мы правим страной с такой четкостью, которая вас безусловно удивит, — его глаза блестели, словно у рыцаря-крестоносца при первом взгляде на Иерусалим.

Затем взгляд его потускнел: не иначе созданный его воображением идеальный город в действительности был отнюдь не столь величественным, как хотелось бы.

Кордобан, который прислушивался к разговору без всякого интереса, воспользовался моментом, чтобы прервать нас.

— Может, сыграем партию в шахматы, доктор? — предложил он.

Майор повернулся и язвительно заметил:

— Хотите попробовать еще раз, Франсиско?

Щелкнув пальцами, он подозвал официанта и приказал принести шахматную доску.

Сеньора Кортес и Риоко, придвинувшись поближе, тоже склонились над шахматной доской. Хотя я был весьма заурядным шахматистом, еще никогда мне не доводилось следить за игрой с таким интересом.

Несомненно, оба игрока были старыми соперниками. Они молниеносно обменялись первыми шестью ходами. Потом Кордобан самодовольно улыбнулся, сделав нетрадиционный ход пешкой. Майор прищурился и потер подбородок.

— Вы делаете успехи, Франсиско, — с одобрением заметил он. — С каждой игрой вы прогрессируете.

Затем он взял пешку. Последовала серия разменов, которая, словно пулеметная очередь, очистила шахматное поле. И когда у каждого игрока осталось по три пешки, игра вступила в затяжной эндшпиль. Эта часть игры интересовала меня обычно не больше, чем простые шашки. Но сеньора Кортес и Риоко, судя по всему, не разделяли моего мнения. Они были возбуждены, как болельщики на финальном матче, лихорадочно выжидающие, будет ли забит во втором тайме решающий гол.

И действительно, их ожидания оправдались. Примерно после пятнадцати ходов Майор еще раз почесал подбородок, покачал головой и указал на клетку рядом с королем противника. Я не понял, что он имел в виду, но сеньора Кортес и Риоко одновременно с облегчением вздохнули, а Кордобан с удрученным видом откинулся в кресле.

— Вам бы следовало сыграть так! — Майор быстро передвинул пешку противника на одну клетку назад, а стоявшую рядом фигуру вперед.

Несколько секунд мы молча смотрели на шахматную доску. Затем Майор что-то невнятно пробормотал и поднялся:

— На сегодня — достаточно.

Он повернулся ко мне и протянул руку.

— До свидания, сеньор Хаклют. Если удастся выкроить время до отъезда из Агуасуля, может быть, заедете к нам и познакомитесь поближе с системой наших радиопередач?

Я пожал ему руку.

— С удовольствием. Благодарю вас.

«Непременно воспользуюсь этим предложением», — подумал я. Я хотел проанализировать высказывание Майора о том, что в Агуасуле действует самая совершенная система управления.

Может, здесь принимают желаемое за действительное. Система, если она вообще существовала и функционировала, вряд ли застрахована от ошибок. Взять хотя бы необходимость наряда полицейских для пресечения беспорядков на Пласа-дель-Сур в день моего приезда. На практике я не находил подтверждения теории Майора о тонком управлении. А если — и это меня особенно тревожило — правительство допускало такие вещи, как привлечение полиции, поскольку население ожидало от него нечто подобное? В таком случае можно предположить, что правительство запретило проведение митингов на Пласа-дель-Сур, отбивая в дальнейшем у народа всякую охоту в их участии.

Могло ли так быть на самом деле? Могло ли? Энжерс что-то говорил, что Вадос всерьез придерживается принципа, согласно которому правитель либо прислушивается к мнению общественности, либо становится его жертвой…

Я призвал себя к спокойствию. К числу неоспоримых фактов можно отнести лишь мое присутствие в Вадосе, специфику полученного мною задания, а также результаты собственных наблюдений. Однако и этого было вполне достаточно, чтобы сделать вывод, что в Агуасуле — вопреки торжественным заверениям Майора — действует не что иное, как авторитарный режим. Страной, достигшей успеха и процветания, правили со знанием дела, якобы не очень притесняя народ, который и не считал необходимым что-либо изменить.

Двадцать лет пребывания Вадоса у власти подтверждали успех теории, провозглашенной Майором или кем-то другим.

Но как вам нравится после этого формулировка «самая совершенная система государственного управления»?

8

— Итак, вы выступали вчера по телевидению, сеньор Хаклют? — услышал я спокойный, чуть глуховатый голос.

Я оторвал взгляд от газеты, которую просматривал за чашкой утреннего кофе в холле отеля: передо мной стояла Мария Посадор.

— Доброе утро, сеньора, — поднялся я и указал на свободное кресло рядом. — Совершенно верно. Вы видели передачу?

Она присела, не ответив на улыбку и не сводя пристального взгляда с моего лица.

— Нет, но слышала о ней. Смотреть телевизионные передачи в Агуасуле — дело опасное.

— Опасное?

Она кивнула.

— Вы — иностранец, и вас нельзя упрекать за это. Именно поэтому я считаю своим долгом сообщить вам кое-что.

Я тщетно пытался понять по выражению лица истинный смысл ее слов.

— Прошу вас, — сказал я, пожав плечами. — Я готов выслушать вас. Хотите сигарету?

— Если не возражаете, я буду курить свои.

Она достала из сумочки золотой портсигар. Я протянул ей зажигалку. Прикурив, она откинулась в кресле и посмотрела мне прямо в глаза.

— Вам известно, наверное, чем прославился наш министр информации и связи Алехандро Майор?

— Да, он получил признание как автор одной из теорий управления государством.

— Если бы только теории! — на какое-то мгновение сеньора Посадор не смогла скрыть досаду. — Сегодня это уже реальность, применяемый на практике метод, правления.

— Когда в студенческие годы я читал его книгу, мне казалось, он способен на большие свершения.

— Надеюсь, сеньор простит меня, если я замечу, что это было лет пятнадцать-двадцать назад. Не так ли? С тех пор многое изменилось. Вам стоило бы почитать последние книги Майора, хотя в них масса чисто технических моментов. Но, кажется, уже много лет ни один из его трудов не переводился на английский. Майор слишком увлечен своими обязанностями в Вадосе, да и к тому же его учение не представляет интереса для большинства англоязычных стран.