Фриц Лейбер - Клинки против смерти

- Идите, идите сюда, волчата, идите к теплу нашего костра. Пламя опалит ваши холодные носы. А я пошлю вам навстречу своих бронзовоклювых птичек поздороваться, а друг мой, Мышелов, покажет, как жужжит камень, вылетевший из пращи, - совсем как пчела. Мы обучим вас мистериям топора и меча. Приходите, волчата, в гости к Фафхрду и Серому Мышелову. Ждем вас, волчата… или же тебя, величайший из всех волков!

Грохочущий хохот, который завершил этот вызов, словно сраженный смехом на время приглушил невозможный звук, а теперь вой снова медленно набирал силу. Мышелов приободрился и с легким сердцем рассказал Фафхрду о том, что увидел вдали, и напомнил другу, что рассказывал проводник о связи звука и башни.

Фафхрд вновь расхохотался и высказал догадку:

- Должно быть, грустные серые монашки устроили в ней логово. Завтра мы все увидим, все равно туда и направляемся: это всегда неплохо - убить волка.

Великан был в прекрасном расположении духа и не хотел говорить с Мышеловом о серьезном и грустном. Напротив, он затянул застольную, а потом завел старинные кабацкие истории, после каждой бородатой шутки ударяясь в зычный хохот и приговаривая, что они пьянят его, заменяя вино. Он поднял такой шум, что Мышелов уже не понимал, прекратился ли странный вой или временами еще доносится. Однако когда, плотно закутавшись в одеяла, они улеглись под призрачным светом звезд, воя не было.

На следующее утро Фафхрд исчез. И еще не накричавшись в тщетном ожидании ответа, не обыскав все окрестности, Мышелов уже знал - глупые, смешные подозрения его стали уверенностью. Он мог еще видеть башню, но в ровном желтом утреннем свете она отступила вдаль, словно бы старалась убежать от него.

Ему даже представилась крохотная фигурка на полпути к башне. Это, он понимал, было чистейшей иллюзией. Слишком велико было расстояние. Тем не менее он потратил немного времени, чтобы прожевать и проглотить аппетитный кусок холодного мяса. Еще несколько кусков он завернул и положил в мешок, запил водой и отправился в путь - широкой пружинистой рысью, что способен был выдерживать часами.

На дне следующего же овражка земля оказалась много мягче; он прочесал впадину вдоль и поперек в поисках следов Фафхрда и нашел их. Расстояние между отпечатками было большим - северянин явно бежал.

Ближе к полудню ему попался ключ, он лег и напился, чтобы быстрей отдохнуть. Незадолго перед этим ему снова попались следы Фафхрда. Но теперь на мягкой земле он заметил еще один след, протянувшийся в ту же сторону, куда ушел Фафхрд. След был не столь свежим, старше по крайней мере на день, и чуть вихлял. Судя по размеру и форме отпечатков - их вполне могли оставить сандалии проводника. В середине ступни угадывались следы ремней, как раз там они были и на обуви проводника.

Мышелов упрямо трусил вперед. Вес мешка, скатки из плаща, бурдюка с водой и оружия уже начинал чувствоваться. Башня заметно приблизилась, хотя солнце еще скрывало детали. По его подсчетам, он уже миновал половину пути.

Волнистая поверхность все не кончалась, бесконечно тянулась вдаль, словно во сне. Неровности на пути он замечал не столько зрением, сколько мышцами - через крохотные усилия, то облегчавшие, то затруднявшие бег. Невысокие кустики, по которым он мерил свое продвижение, были похожи как две капли воды. Редкие овражки не мешали -их легко было перескочить. Лишь однажды неподалеку зеленоватая змея подняла плоскую голову с камня, на котором грелась, и уставилась на него, да кузнечики время от времени выпархивали из-под ног. На бегу, чтобы экономить силы, он едва касался земли - ноги так и несли его вперед, - ведь он привык соразмерять свой шаг с походкой рослого друга. Расширившиеся ноздри втягивали и выбрасывали воздух. Широкий рот был закрыт. Глаза на загорелом лице сурово и целеустремленно глядели вперед. Он понимал, что, даже стараясь изо всех сил, едва ли сумеет нагнать длинноногого и сильного приятеля.

С севера надвинулись облака, громадные пятна теней заскользили по траве, наконец облака совсем затянули солнце. Теперь башню можно было разглядеть получше. На темной поверхности ее чернели точки - должно быть, небольшие окна.

Когда он остановился на невысоком гребне, чтобы перевести дух, застигнув его врасплох, вновь послышался звук, что невольно заставило его зябко поежиться. Или это низкие облака усиливали неземное звучание, или действовало одиночество, но в звуке слышалась не печаль, а скорее опасность. Во всех случаях ритмичные биения его, налетавшие словно порывы ветра, стали звучнее.

Мышелов рассчитывал оказаться у башни к закату. Но звук возник слишком рано - должно быть, Фафхрд попал в беду и это нарушило его расчеты. Поразмыслив, Мышелов решил, что следует поторопиться. Решение он принял мгновенно. Большой мешок, бурдюк, скатанный плащ, меч и доспехи полетели в кусты, он оставил себе лишь длинную нижнюю куртку, прихватил длинный кинжал и пращу. Избавившись от груза, он припустил вперед. Низкие облака потемнели. Закапали редкие капли дождя. Он не отрывал глаз от земли, следя за неровностями и скользкими местами. Звук все усиливался, и с каждым шагом тембр его изменялся, удаляясь все больше и больше от сколь-нибудь привычных звуков.

Бескрайние просторы вдали от башни были просто безлюдны, здесь же они были опустошены. Покосившиеся и осевшие сараи и дома, одичавшие поля и огороды. Ряды обрубленных и поваленных деревьев, следы заборов, тропинок, полей - все говорило, что здесь жили люди… жили давно. Теперь уцелела лишь каменная громада башни… упорная и непоколебимая. От нее ли исходил звук? Или это лишь казалось?

Мышелов забеспокоился, но, не дрогнув, переменил курс и припустил по касательной, пользуясь как укрытием насквозь продуваемой ветром жидкой грядой деревьев и кустарника. Осторожность была его второй натурой. Душа его протестовала против схватки с волками или со сворой собак на открытом пространстве.

Он уже добрался до башни и даже начал обходить ее сзади, когда сообразил, что его сомнительное укрытие заканчивается поодаль от стен. Башня стояла чуть в стороне от окружавших ее руин.

Мышелов застыл за посеревшим от непогоды осевшим амбаром и машинально нашарил рукой пару камней, по весу годящихся для пращи. Крепкая грудь его все еще вздымалась, качая воздух, словно мехи. Потом он заглянул за угол, хмуро посмотрел на башню и сгорбившись замер.

Зачем мне рваться туда, подумал Мышелов, есть ли смысл штурмовать крепость, которую никто и не защищает? Незамеченным не подобраться, наблюдатель сверху мог бы уже давно заметить его приближение. Оставалось идти прямо к дверям, рискуя подвергнуться неожиданной атаке. Так Мышелов и поступил.