(Алексрома) Ромаданов - Оживи покойника

- Я лидер вооруженного сопротивления, - с ходу заявил Федор. - Ранен полицией. За мою голову дают десять тысяч дукатов, но вы получите пятьдесят, если доставите меня в горы к своим.

- Но меня тогда саму арестуют, - испуганно возразила девушка.

- А если вы меня выдадите, то вас казнят подпольщики! Машина есть? - не дал он ей опомниться.

- Есть, но совсем разбитая...

- Вот ключи, на площади стоит белый авто с красной стрелой на боку, подгонишь ко входу, - дал он указание. Девушка метнулась к выходу на улицу.

- Куда?! - закричал Федор. - Черный ход есть?

- Есть, через подвал...

- Дуй туда!

Девушка кивнула и убежала. "Зачем я только ляпнул, что за мою голову награду дают! - распекал себя Федор, морщась от боли в затылке. - Застучит меня - и привет, еще лет 120 добавят, буду до второго пришествия служить. Хотя, навряд ли застучит: проститутки, как правило, неравнодушны к героям... Ладно, заедем в лес, отрежу ей голову, а потом в родную часть с повинной явлюсь, может, скостят десяток годков".

- Пошли! - появилась девушка.

- Закрой дверь на ключ и возьми пинцет, - распорядился Федор.

- Зачем?

- Быстрее, потом узнаешь! - простонал он.

Девушка заперла парадную дверь, взяла с трюмо несессер, в котором должен был быть пинцет, и затем они вышли через противоположную дверь в длинный и узкий коридор, спустились в темный подвал, прошли по нему в другой конец дома и поднялись на соседнюю улицу.

- Куда ехать? - села девушка за руль.

- Пока в сторону гор.

- А, поняла, - кивнула она.

- Тебя как зовут?

- Таня. - ("Все правильно", - подумал Федор.) - А тебя?

- Федор.

Навстречу им пронеслось несколько джипов, грузовик с солдатами и реанимобиль.

- Это все за тобой? - удивилась Таня. - Что ты такого натворил?

- Убил ихнего генерала, отъявленного палача и садиста, "скромно" ответил Федор, подумав про себя: "Зачем я так глупо вру? Мог бы и совсем не отвечать".

- Ты такой отважный! - восхитилась Таня. - Я бы никогда не решилась.

- Тебе и не надо, у каждого своя работа, - ляпнул Федор, не подумав.

- Ты русский? - спросила Таня.

Федор не ответил: чего говорить, когда и так ясно.

- А где ты жил? - В Москве, у "Сокола".

- Да-а? Вот здорово, а я у "Аэропорта", почти соседи! Помнишь такую станцию? - Помню, помню, - раздраженно сказал Федор, решив больше не отвечать на глупые вопросы.

- Кажется, за нами хвост! - весело сообщила Таня. - У тебя есть пистолет?

Федор посмотрел в зеркало: в нем и правда дрожало две темно-зеленых джипа. Выругавшись про себя, Федор выглянул в окно: они уже выехали из Шит-Тауна и неслись теперь на всех парах вдоль невысоких пригородных коттеджей, перед глазами мелькали деревянные столбы.

- Видишь вон тот покосившийся столб? - показал пальцем Федор. - Сбавь у него скорость.

Он достал свой верный клинок, включил его на полную мощность и коротко рубанул по столбу у основания. Столб стал медленно, но верно падать, сзади послышался визг тормозов, но передний джип так и не успел затормозить и, наскочив на подоспевший столб, высоко подпрыгнул и спикировал носом в землю. Второй джип резко свернул перед самым столбом и врезался в торчащий из земли обрубок.

- Класс! - закричала Таня. - А что это у тебя такое? Никогда не видела.

- Меч, - усмехнулся Федор.

- Меч "Сто голов с плеч"?

Федор промолчал. Таня поняла, что сказала что-то не то и приумолкла. Так они и ехали молча, пока гдето через полтора часа не заехали высоко в горы.

- Рули туда, - показал Федор на шумящий недалеко от дороги горный ручей.

- Что, уже приехали?

- Почти. Ридикюль свой захвати!

Они вышли из машины в долину, над которой нависали покрытые елями горы. Вершины гор окутывал молочной вуалью легкий туман.

- Зайдем за скалы, - кивнул Федор.

Таня послушно проследовала за ним.

- Готовь ножницы и пинцет.

- Зачем? - робко спросила Таня, поеживаясь от холода.

- Затем, что пуля у меня в черепушке, доставать будешь.

- Я?!

- Ну не я же сам! Да ты не бойся, я буду говорить, что делать.

Точно следуя указаниям Федора, Таня выстригла у него сзади волосы, вынула пинцетом из затылочной части пулю, промыла рану чистейшей водой из ручья и перевязала голову пестрым бинтом, оторванным от своего и без того короткого платья.

- Теперь полегче стало, - сказал Федор, умываясь ледяной водой.

- Где же твои партизаны? - спросила Таня, катая на ладони пулю.

Федор огляделся по сторонам. Его внимание привлекла зеленая горная лужайка неподалеку. "Торопиться некуда, - подумал он. Отдохну сначала, а потом уже разберусь с этой глупой девчонкой, никуда она не денется".

- Вон там, - показал он на приглянувшуюся лужайку, - мы должны встретиться с проводником.

- Может, я здесь подожду, пока мне деньги принесут? засомневалась Таня.

- Одной тебе опасно оставаться - могут горцы напасть, они ведь женщин редко видят, а тут такая красавица...

- А партизаны, Федя?

- Что партизаны?

- Они часто женщин видят?

- Партизаны - другое дело, они почти все с семьями, целый горный кишлак.

- Тогда пошли. А может, и меня в свой кишлак примете?

- У нас там строгие нравы, так что тебе с работой тяжело будет.

- А откуда ты знаешь про мою работу? - пристально взглянула на него Таня.

- Да я как твою кровать увидел, сразу все понял, - нашелся Федор, - это же не кровать, а сексодром! А ты еще в Москве этим делом заниматься начала?

- Да, Федя.

- Тебе неприятно, что я спрашиваю?

- Не особо, конечно, приятно, - призналась Таня, - но я уже давно собралась кому-нибудь рассказать, как это со мной получилось, да все некому было...

"Некому?!" - чуть было не сказал вслух Федор, но сдержался.

- Но тебе, наверное, неинтересно будет, - заметила она усмешку на губах Федора.

- Да нет, наоборот! - сделал он серьезное лицо.

- В общем, был у меня парень, которого я любила, Сережей звали. Я с его другом еще в десятом классе встречалась, через друга и познакомились. Я в него сразу влюбилась, с первого взгляда, а он, наверное, почувствовал, сторонился меня - перед другом неудобно было, тем более, жили в одном дворе, Генку-то, друга его, я еще с детства знала, а Сережка только потом в нашем дворе появился, по обмену с матерью приехал. Потом Генка в армию ушел, а я Сережку по утрам на остановке караулить стала - мы с ним в одно время на одном трамвае на работу ездили. Напросилась я как-то в гости к нему, посидели, музыку послушали, уже время позднее, а я все сижу и думаю: "Не уйду, пока своего не добьюсь!" А он, чудной такой, мнется, ничего толком сказать не может, посмотреть на меня боится. Я тогда вдохнула воздуху в себя побольше и говорю, как во сне: "Сережа, ты меня любишь?!" Он вдруг, будто безумный, схватил меня, целует и шепчет: "Я тебя никому не отдам!" А через полгода и он вслед за Генкой в армию ушел, я три дня ревела, в себя прийти не могла. Полтора года ни с кем не гуляла, а тут осенью Генка из армии пришел, звонит и говорит: "Приходи, поговорить надо". Сережка ему сразу, как у нас произошло, все прямо написал, я и зашла к нему, как к другу детства... Смотрю: он пьяный сидит. "Сегодня, - говорит, - моя очередь пришла!" Короче, подрались мы с ним, но ничего он от меня не получил... И все бы хорошо было, но меня Сережкина мать засекла, как я из Генкиного подъезда с подбитым глазом выходила. Я Сереже все, как было, конечно, написала, но и мамашка его в письме свою версию изложила. Генка Сережке сам бы все честно рассказал, я уверена, но он к тому времени, как Сережка домой вернулся, на шабашку подработать подался. Я Сережку своего спрашиваю: "Ты мне веришь?" - "Верю, - говорит, - но зачем ты пошла к нему?" Словом, вижу, есть у него какие-то сомнения. Целый месяц мы с ним отношения выясняли, и до того мне все эти любовные передряги надоели, что уже отравиться хотела. И тут встретила на улице Наташку, свою школьную подругу, она тогда в "Космосе" промышляла. Чего ты, говорит, голову ломаешь, думаешь, дурочка, любовь - это когда проблем много? Когда страдания? А мне как раз чего-нибудь попроще хотелось, чтоб без претензий и ни от кого не зависеть. В общем, приобщила меня Наташка, так я и стала проститутствовать. Меня Сережка потом на коленях умолял это занятие бросить, а я его уже разлюбила, вылечилась...