Джоанна Расс - «Если», 1999 № 05

Я кивнул, не зная, чего мне больше хочется. Ее лицо нельзя было назвать выразительным. Та же проблема, что и у меня. Я попытался вспомнить свое отражение в зеркале, но увидел только туман. На что же она так таращится?

— Все просто, Ходжа, — начала она. — Они ЖИВЫЕ, это ИХ мир. Если мы здесь останемся, то даже при том, что нас всего жалкая горстка, среда на Титане будет медленно, но неуклонно изменяться и в результате превратится в мир, где они больше не смогут жить.

— По-моему, сейчас важнее другое: мы нашли разум. Чуждый, но разум!

Она покачала головой.

— Если мы с тобой постараемся сохранить это в тайне, если попытаемся уберечь их, то потом, вернувшись на лунную базу…

— Земля не возродится, — сказал я жестко. — А мы не проживем на Луне долго. Спутники Сатурна — самое подходящее место. По крайней мере — шанс…

— Нет. Наша партия в любом случае проиграна, — сказала она.

В принципе, она права.

— Ты предлагаешь, — продолжала Кристи, — чтобы мы набились все сюда, уничтожили жителей Титана, а потом все равно вымерли, перечеркнув не только собственное, но и чужое будущее?

Какой должна быть моя следующая реплика? Все, догадался: «Пойми, Кристи, ты получила неопровержимые доказательства, что жизнь свойственна Вселенной как таковой!» Идиот! Ведь я помнил, как она выглядела, какими огромными были ее глаза, когда она стояла у меня за спиной с ледорубом и собиралась с духом, чтобы совершить убийство.

— Не пойму, о чем мы тут толкуем, зачем произносим старомодные заклинания экологов? — В точности как болваны, протестовавшие черт знает когда против запуска «Кассини», но не желавшие пошевелить даже пальцем, чтобы избавить мир от чудовищного запаса водородных бомб!

Главное — выбрать цель. Выбрать среди целей ту, что проще.

— Не в том дело, — возразила она утомленно. — Если бы все исчерпывалось тем, что они живые, что они разумные, ты бы здесь сейчас не сидел.

— Шарахнула бы ледорубом? — спросил я с улыбкой. — Интересно, и как бы ты потом объяснила мою гибель?

— Тогда я об этом не думала.

— Ясно. Ну и почему же я до сих пор цел?

Долгий недоуменный взгляд, попытка постичь, прячется ли во мне душа, такой ли я человек, как она. Но ответа нет. Вместо этого:

— Позавчера я получила доказательства, что их жизнедеятельность связана с прямым ядерным синтезом.

Она облегченно перевела дух: видимо, произнесла самые главные слова. Мне же казалось, что мы все еще не видим за деревьями леса.

В старых романах подробности всегда затмевали целое, персонажи увлекались наукообразными беседами, кичась своей компетентностью, пока не появлялся Господь и не ставил жирную точку. В нашем положении такие подробности теряют смысл. И все же я подхватил:

— Это могло бы склонить чашу весов в нашу пользу. Мы селимся здесь, учимся взаимодействовать с ними и выживаем как вид…

Я сильно ее разочаровал. Вряд ли ей хотелось, чтобы я выносил свои вердикты. Наверное, ей представлялся сценарий, в котором она, педантичный наставник, объясняла простаку, разинувшему от восхищения рот, всю сложность ситуации, прибегая к простейшей терминологии.

Она откинулась и вздохнула.

— Выходит, ты уже все продумал?

Людям нравится воображать, что они принимают разумные решения. Это называется поведением, направленным на поиск оправданий. Мы с Кристи долго смотрели друг на друга. Напряжение становилось все сильнее, мы по очереди порывались нарушить молчание, но умолкали на полуслове. Кому хочется оправдываться первым? Во всяком случае, не мне. Серьезная проблема, где подходящим аргументом может оказаться даже ледоруб…

Мне не хватало ясности мышления. Мы заговорили об обнаруженном ею явлении, которое она действительно растолковала мне в простейших терминах. В конце концов я сумел ухватить нить и намотать ее на катушку собственных знаний, понять в рамках собственных представлений. Важный этап при поиске оправданий для своего поведения… Или для бездействия.

Подумай об открывающихся возможностях, Кристи! Подумай о технологических прорывах. Об исчерпанности наших ресурсов. Что значат по сравнению с этим твои титанианцы? Так ли важна их судьба?

В конце концов мы уснули. Я устроился на полу, Кристи — на своей койке, спиной ко мне, спрятав голову в тени, сгустившейся у стены. Сначала я не засыпал, пытался анализировать ситуацию, убедить себя, что во всем этом есть смысл.

Проснувшись, я обнаружил Кристи на полу рядом со мной. Правда, она спала, не прикасаясь ко мне, только положив голову на край свернутого одеяла, которое я использовал как подушку.

Лайза никогда так не делала. Когда мы спали вместе, она всегда должна была ко мне прикасаться: то прижималась к моей спине, то требовала, чтобы я ее обнимал и защищал, как раковина моллюска. Помнится, когда мы еще были очень молоды и в новинку друг другу, я, просыпаясь, ловил на своем лице ее дыхание. Трудно представить себе что-либо более интимное, чем это.

Проснувшись, мы позавтракали, сели в вездеход и опять поехали к берегу Воскового моря, где нас дожидались разноцветные чудеса, не ведающие о наших бедах.

Не знаю, что меня заставило остановить вездеход на эскарпе. Наверное, предчувствие надвигающихся событий или острое желание увидеть великолепную панораму. Я велел Кристи покинуть вездеход. Прежде чем согласиться, она долго смотрела на меня, потом кивнула, опустила шлем скафандра и включила наддув. Внешняя оболочка, только что состоявшая из одних морщин, расправилась, напряглась, и женщина превратилась в манекен.

Дождавшись шипения воздушного клапана, я посмотрел в окно и обнаружил «манекен» среди безжизненной пустыни. Почему-то вспомнилась телевизионная реклама, которую я часто видел в детстве: герой в плоском шлеме, с примкнутым штыком, идущий в атаку сквозь шквал огня. Что именно рекламировал этот персонаж, я не помнил — или не хотел вспоминать из чувства самосохранения.

По-моему, Кристи испытала облегчение, когда я присоединился к ней. Конечно, лицевой щиток, как всегда, не позволял разобраться в ее настроении: я видел только огромные глаза с уже знакомым непонятным выражением, то ли изумление, то ли страх, то ли негодование. Тем не менее она дошла со мной до края скалы. Там мы остановились. Я даже позволил ей встать за спиной. Я хорошо помнил, как выглядел ледоруб в ее руках, но теперь это почему-то утратило значение.

Здесь, на уступе, она при желании могла бы обойтись без ледоруба. Один хороший толчок — и я полетел бы вниз. При здешнем слабом тяготении человек, пожалуй, пережил бы падение, но вот скафандр…