Эдмунд Купер - «Если», 1996 № 03

До пиратов оставалось менее ста шагов. Менее семидесяти. Шестидесяти. В отблесках погребального костра уже различались багровее лица.

— Давай! — крикнул Лиам.

Три человека поднесли факелы к пропитанным китовым жиром кучам хвороста и тряпок. Остальные навалились на колеса, и тележки покатились вниз.

Спустя мгновение они врезались в поднимающихся. Горящий жир выплескивался из бочек, попадал на колеса, превращая тележки в огненные снаряды. Перед пиратами предстало ужаснейшее зрелище. Несущиеся на них тележки заняли почти всю ширину ведущей к воротам замка дороги. Ряды наступающих дрогнули, передние обратились в бегство, расшвыривая и давя задних. Четверо или пятеро пиратов сохранили присутствие духа и прижались к каменным стенам замка, пропуская тележки мимо, но многого от этого не выиграли. Освещенные ярким светом пламени, они тут же стали мишенью для стрел из луков и арбалетов.

Две тележки столкнулись и развалились на части. Море огня выплеснулось на каменную улицу, заставив пиратов исполнять безумные прыжки; некоторые падали в огонь, обретая относительно быструю смерть.

Расправа была ужасной, но длилась всего несколько минут. Докатившись до конца дороги, тележки и бочки рассыпались в прах, ярко освещая все вокруг.

— Мы нанесли им огромный урон, — сказал Лиам. — Теперь пора. Нам есть чем порадовать сердца наших товарищей.

— Я не уйду, капитан. Еще рано! — Кирон потряс мечом, которым некогда пронзили Элике. — Некоторые из них уцелели. Они обожжены, но если их не добить, доползут до своих кораблей и останутся в живых.

— Кирон верно говорит, капитан, — промолвил Шолто. — Надо… — Он вдруг зашелся кашлем и, изумленно уставившись себе на грудь, опустился на колени. Стрела вошла глубоко. — Не оставляй ее, — прохрипел Шолто, глядя на Кирона. — Но помни, что женщина — это…

Он рухнул на землю. Кирон встал рядом с ним на колени и приподнял голову кузнеца. Но дух Шолто уже покинул тело.

— Значит, так, — сказал Кирон. — Кто готов мстить за Шолто и всех, кого мы предали сегодня погребальному огню?

В ответ раздался одобрительный рев. Лиам понял, что лучше не идти против течения.

— Тогда вперед! — скомандовал Кирон. — Убивать без пощады!

Девятнадцать человек, вооруженные луками, мечами и топорами двинулись вниз по склону. Уцелевшие пираты находились в плачевном состоянии. Река огня прокатилась мимо них, вокруг них, по ним. Они лежали на дороге, некоторые были еще живы и слабо хлопали себя по тлеющим обрывкам одежды.

На Кирона было страшно смотреть. Сжимая в одной руке меч, а в другой факел, он прыгал с искаженным яростью лицом среди причудливо разлившихся языков пылающего жира, островков догорающей соломы и тлеющих бревен. Он натолкнулся на обгоревшего пирата, в котором с трудом можно было признать человека.

— Один за Элике! — Меч погрузился в обожженную грудь. Пират зашелся кашлем, потом захрипел и затих.

Другой, несмотря на страшные ожоги, попытался встать и поднял меч. Но кара настигла и его.

— Еще один за Элике! — Кирон метался как одержимый.

Убийство доставляло ему радость. Он прыгал через огонь в поисках новых жертв.

— Еще один за Элике!

— Четвертый за Элике!

Какой-то пират тщетно пытался встать на колени, ожоги его были ужасны. Наконец, сложив перед собой руки, он забормотал что-то на неизвестном языке.

Кирон наслаждался: такой властью над жизнью и смертью он не обладал никогда.

— Я пощажу тебя, парень, — так же, как твои щадили наших.

Страшным взмахом меча он перерубил пирату горло. Послышалось бульканье и клокотанье.

— Еще один за Элике!

Уголком сознания Кирон ужасался — получать наслаждение от страдания и смерти людей! И тем не менее продолжал свой страшный поиск, ведомый застывшим перед глазами образом изнасилованной и зверски убитой девочки.

Он спускался все ниже и ниже по склону, с бессмысленной яростью добивая умирающих, а иногда всаживая меч в уже мертвых. Вконец опустошенный, он остановился. Больше убивать было некого.

Пламя догорало. Бой закончился. Более сотни трупов покрывали склон холма. Отвратительно пахло горелым человеческим мясом.

Потом кто-то тронул юношу за плечо. Это был Лиам.

— Кирон, все в порядке?

— Да, капитан, — Кирон посмотрел на него отсутствующим взглядом, — со мной все в порядке.

— Тогда слушай. Твой план сработал великолепно. Но пока ты чинил кровавую расправу, я взял пленных. И их убивать нельзя. Ты слышишь меня, Кирон? Их убивать нельзя.

— Почему их нельзя убивать?

— Потому что они говорят по-английски. Они могут рассказать об Адмирале Смерть и его намерениях.

— А когда расскажут?

— Не знаю. Решать будет Кентигерн.

— Я уже решил, — проговорил Кирон, покачиваясь. — Это я разработал план. И это мои пленные. И приговор им…

Потеряв сознание, он рухнул на землю. Лиам подхватил его и понес наверх.

6

Спустя три или четыре дня лагерь в Мизери приобрел черты хорошо укрепленной крепости. Из бревен сооружали различные хозяйственные постройки, кухни, хижины. Несмотря на то, что пираты, судя по всему, не собирались оккупировать Арандель, Кентигерн не решался вернуться в город, не имея достаточных сил. Число мужчин, способных держать в руках оружие, по-прежнему не превышало двухсот. В открытом бою с людьми Адмирала Смерть они неминуемо потерпели бы поражение.

Кроме того, Кентигерн ожидал распоряжений от Великого Совета сеньоров в Лондоне, а также сведений с востока и запада о масштабах вторжения. Вести доходили медленно, а дойдя, не радовали. Великие сеньоры уже знали о трагедии южного побережья. Но Великим сеньорам повезло иметь владения вдали от моря, кроме того, они были осторожными людьми. Армия Адмирала Смерть отличалась мобильностью. Армии Великих сеньоров мобильными не были. И если бы даже удалось собрать значительные силы для отражения нападения на юге, пираты тут же нанесли бы удар в другом месте.

Корабли Адмирала Смерть плавали быстрее, чем маршировали и скакали войска сеньоров. Ничто не могло помешать ему курсировать вдоль всего побережья Британии, изматывая защитников бессмысленными метаниями по суше.

Итак, Великие сеньоры приняли осторожное решение: собрать в течение месяца и откомандировать на юг отряд в пятьсот человек, при условии, что подвергшиеся нападению южные сеньоры смогут выставить к тому времени как минимум вдвое превосходящие силы. Таким образом, на языке дипломатии было дано понять, что южанам следует надеяться на самих себя.