Герберт Франке - Башня из слоновой кости

Бодрствовали всего лишь шестеро: ван Стейн, его ассистентка Люсин, медик, бравший анализы крови, Гвидо, Ольсон, главный инженер и он же пилот корабля, а также Мортимер, выполнявший роль своего рода посредника между учеными и повстанцами. Консервацию команды пришлось проводить в большой спешке, так как кислород был почти на исходе. Для шести остальных кислорода, обеспеченного регенерационной установкой, вполне хватало, и они уже отметили, что в отсеках постепенно улучшался состав воздуха.

Инженер Ольсон осмотрел реактор и установил, что последний эксперимент погибшего Бребера, если не считать незначительного повышения радиации и разрушения оборудования и нескольких переборок, никаких других неприятных последствий, к счастью, не имел. Подкосные соединения каркаса и сама электростанция остались невредимыми. Ольсон повернул корабль, чтобы осуществить замедление и затем направиться к Земле.

Обсуждать больше было нечего, корабли преследователей давно исчезли из поля зрения, на какое-то время опасность отдалилась. Лишь в момент сближения с Землей они снова могли возникнуть у них на пути, но до этого было еще далеко. Сначала корабль снизит скорость до начальной, и лишь после этого начнется собственно возвращение. Если бы они все находились на своих койках, они могли бы замедляться намного интенсивнее, чем с одним g, но это пугало Гвидо.

– По крайней мере один из нас должен нести вахту. Может случиться такое, что потребует немедленных действий.

Тщетно пытался профессор отговорить его:

– С помощью коммуникационной системы вы всегда сможете следить за установками и даже включать и выключать их по мере надобности. Мы бы выиграли во времени!

– Спешка нам ни к чему, – возражал Гвидо. – Хоть ваши установки и работают безукоризненно, я все-таки предпочитаю полагаться на человека.

Они сидели в центральной рубке в носовой части корабля, откуда могли обозревать на восьми экранах восемь октантов поля зрения. Ольсон, принявший участие в дискуссии, указал вдруг на один из светящихся экранов.

– Это уже ни на что не похоже! Посмотри – что это за световое явление, вон там?

Действительно, на экране засветился неопределенным зеленовато-синим светом флюоресцирующий цилиндр, затем исчез, появился снова, слегка сдвинувшись в сторону. Он двигался параллельно продольной оси корабля и сужался на обоих концах до нити, которая терялась в черной бездне космоса.

Ван Стейн, взволнованный, поспешил к приборной доске, сменил некоторые программы, стал наблюдать… Цветной линейный веер спектрограммы вспыхнул на матовом стекле.

– Притом эти флюоресцирующие линии… – пробормотал ван Стейн. Он нажал несколько кнопок скоростного вычислителя, сравнил цифры на бегущей бумажной ленте с таблицей, которую он после нескольких быстрых манипуляций со считывающим устройством спроецировал на стену.

Совершенно обессиленный, он опустился на вертящийся стул.

– На это я не рассчитывал, – прошептал он подавленно.

– Оружие? – спросил Ольсон.

– Лазерный луч, – отвечал ван Стейн. – Из усилителя высоких частот.

Своего рода гигантский гамма– пистолет. Только луч этот идет параллельно и точно совпадает по фазе. Мы замышляли нечто совсем другое. А теперь…

– … Теперь вашим оружием стреляют в вас! – подхватил Гвидо. Несмотря на то что ему самому угрожала опасность, он не мог удержаться от злорадства.

– Уже несколько столетий ни одно из научных открытий не используется в целях разрушения, – тихо сказал ученый как бы себе самому. – Я не понимаю этого!

– Кардини плевал на это, – подливал масла в огонь Гвидо.

Но тут вмешалась Люсин:

– В нас могут стрелять? Ради бога, надо же что-то делать!

– Люсин права, – поддержал ее врач. – Мы можем уклониться?

Тем временем цилиндр переместился на другую сторону. Несколько раз он находился в угрожающей близости.

– Для этого нам надо мчаться быстрее света, – резюмировал ван Стейн. – В лучшем случае мы можем отклониться от нашего маршрута, чтобы уйти из поля обстрела.

Ольсон сел за операционный пульт, после нескольких манипуляций с настроечными рукоятками словно какая-то сила попыталась лишить их равновесия, сместить их в сторону. Корабль снова повернулся, все длилось около тридцати секунд – это было заметно по полосам света, бежавшим теперь по обзорным полям под косым углом. Затем Ольсон увеличил ускорение почти на два g. Они медленно вышли из опасной зоны.

– Теперь мы в безопасности? – спросила Люсин.

– Пока да. Но они наверняка запеленгуют нас радаром. Неизвестно, как долго это продлится. Ведь они могут обнаружить нас довольно быстро. – Ван Стейн снова склонился над вычислителем, бормоча при этом себе под нос какие-то числовые данные и физические термины: – Отдаление от Земли… десять миллиардов семьсот двенадцать миллионов километров. Скорость света триста тысяч километров в секунду… Это составляет… восемь часов пятнадцать минут. Время, необходимое, чтобы гамма-луч с Земли дошел до нас.

Такое же время им требуется, чтобы определить изменение нашего курса. Это напоминает стрельбу дробью. Точно прицелиться на таком расстоянии невозможно, им остается надеяться, что хоть один выстрел попадет в цель. То есть в нашем распоряжении примерно двойное количество времени, чтобы уклониться. Это немного. В конце этого промежутка нам надо снова менять курс. И снова, и снова…

– И тогда мы будем в безопасности? – поинтересовался врач.

Ван Стейн втянул голову в плечи.

– Нет, конечно. Речь идет только о вероятности попадания. Минутку, я попытаюсь высчитать… – Он снова забормотал: – Угол рассеивания может быть… – Он взглянул на светящийся экран, на котором было изображение только что покинутого кораблем сектора. Нити света все еще шли поперек. – … Скажем, сто двадцать километров… Ширина лучевого пучка составляет около… ста метров. Длительность импульса равна… – Он нажал на кнопку хронометра, понаблюдал за появлением луча и засек время. – Одна десятая секунды. Предположим, что мы внутри поля рассеивания, это означает, что… минутку… да, вот данные: им нужно послать четырнадцать тысяч четыреста импульсов, чтобы нащупать всю поверхность цели. Другими словами, они нас накроют самое позднее через пять лет.

Люсин следила за рассуждениями профессора с широко раскрытыми глазами.

– Как вы можете думать сейчас о числах! – испуганно сказала она. – Скажите лучше, что произойдет, если в корабль попадут!

Профессор показал на световые нити на экранах.

– Сами гамма-лучи невидимы. То, что мы видим на экране, это высвеченные ими частички межзвездной материи, которые либо взрываются, вспыхивают, либо уносятся прочь. От этих ударных процессов и происходит свет – явление флюоресценции. Корабль, правда, защищен против излучения, но пучок такой интенсивности… – Он не решился закончить свою мысль.