Д. Биленкин - ФАНТАСТИКА. 1966. Выпуск 1

— А вот, — объявил он, — старинная солдатская песня. Если не ошибаюсь, относится ко времени наполеоновских войн.

Он включил кристаллофон, и его же голос, которому искусственные форманты придавали грозную сиплость, свойственную, по его мнению, солдатам тех времен, запел:

По-о-хранцузски — бутен-брот,

По-хранцузски — бутен-брот.

Володя шагнул к двери, делать тут было нечего.

— Погоди! — окликнул его Новиков и приглушил звук. Ребята, управляйтесь сами. Где фруктовый сок — вы, к сожалению, знаете не хуже меня. Уходя, выключите включенное и приберите разбросанное. У нас с Володей срочное дело…

По дороге на пляж Володя доложил другу о разговоре с Тосей. и Новиков одобрил его поведение. Они молча поплавали при лунном еноте, потом усолись на лодочных мостках.

— Как, по-твоему, Алеша… Что такое любовь?

— Раз ты спрашиваешь, значит уже изучил вопрос. Знаю я твою манеру.

Да, Володя прочел много книг. Но у старых авторов он не нашел никаких указаний о методике поиска Единственной. Они были многословны в описаниях, но четкого ответа — почему такой-то полюбил именно такую-то, а не другую, — ответа давать не желали, хотя читать их было интересно. Новые же авторы слишком увлекались математическим исследованием психокомплекса.

Когда-то Стендаль классифицировал фазы развития любви и ввел понятия “кристаллизации чувств”. Ну да, полимеры тогда не были известны, а то бы Стендаль назвал эту фазу “полимеризацией чувств”.

Все здесь тайна. Великая загадка рода человеческого…

“Королева играла в башне замка Шопена, и внимая Шопену, полюбил ее паж…” Полюбил бы паж королеву, если бы она играла не Шопена, а… ну, скажем, Баха? Или Стравинского?

Герцогиня Джозиана полюбила Гуинплена. Ромео и Джульетта. Тристан и Изольда… Старинные новеллы, которые кончались стандартной фразой: “Они жили долго, и любили друг друга, и умерли в один день”, — прекрасная наивная мечта…

— А все-таки, что такое любовь? С научной точки зрения…

Спрашивая это, Володя был готов к тому, что Новиков примется его высмеивать или же с серьезным видом понесет чепуху. Ни того, ни другого, однако, не последовало. Новиков сидел неподвижно, обхватив колени, и молчал.

— Любовь — это некое остроизбирательное тяготение полов, — сказал он наконец.

— Пожалуй… А чем ты объяснишь избирательность? Родством душ?

— Душа! Мистическая гипотеза.

— Помнишь древние легенды — бог разделил людей на половинки, разбросал по свету, и они ищут друг друга…

— Бог — тоже отвергнутая гипотеза.

— Постой! — Володю внезапно осенило. — Бога нет, и души нет — прекрасно. А любовь есть?

— Отвяжись, — тихо сказал Новиков.

— Нет, позволь, позволь! — наскакивал Володя, развивая мысль. — Души нет, бога нет, а в организме человека нет ни одного элемента, не входящего в таблицу Менделеева. Ну-ка сделай логический вывод!

Новиков молчал.

Володя, вдумчиво подбирая слова, сделал вывод сам:

— Так вот: любовь, то есть появление избирательного взаимного тяготения полов, есть результат биоэлектрохимических процессов в клетках мозга и, следовательно, может быть изучена и моделирована наравне с памятью, наследственностью и прочими продуктами реакций РНК и ДШ”. Согласен?

— Допустим, — нехотя сказал Новиков. — А дальше что?

— Ну, как ты не понимаешь? Эта идея позволит создать… — Володя запнулся. — Ну, что ли, локатор любви… Анализатор любви, — проговорил он уже увереннее. — Анализатор, который обеспечит правильный выбор Единственной. — Володя воодушевился. — Да, это мысль! Анализатор исключит ошибки. Представь себе, Алешка, никаких страданий влюбленных.

— Представляю себе! — с неожиданной злостью ответил Новиков. Он вскочил и принялся натягивать брюки. — Представляю твой анализатор любви! Белые шкафы, набитые микромодулями. Блок кодирования, счетно-решающий блок, дешифратор. Двое парней с тестерами лазают за панелями, устраняют замыкания. Ты встречаешь на улице блондинку анатомического типа Тоси и приглашаешь ее “анализироваться”. Для начала — экспресс-анализ крови и прочего. Вам надевают манжетки сфигноманометров. Вам бреют головы я мажут их контактной пастой для датчиков суперэнцефалографа. Я оптимист и полагаю, что теменную кость удалять не будут…

— Что с тобой? — озадаченно спросил Володя.

А Новикова несло:

— Вам вкалывают в нервные места китайские иглы. Анализатор гудит, мигает цветными сигналами. Старший оператор говорит: “Молодые люди, посмотрите друг другу в глаза. Так, а теперь — через гипнофильтр А-27. Благодарю вас. Жора, отцепляй от них датчики”. Блок дешифровки выстреливает голубой бланк с розовыми амурами: “Не можете любить друг друга”. И ты идешь искать следующую девушку…

Новиков ожесточенно махнул рукой и зашагал по мосткам к берегу.

В середине следующего дня они встретились на лекции по защите от излучений.

— Я думал о твоем анализаторе, — сказал Новиков вполголоса. — Не знаю, нужен он человечеству или нет, а вот посмотри-ка на эту схему.

Он протянул Володе свежий номер академического журнала, раскрытый на статье С.Резницкого.

— Тут какая-то гипотеза о биологическом коде сонастроенности. Статья мудреная, с ходу не осилишь. А вот схема, по-моему, интересная…

Радий Петрович привык командовать людьми и приборами. Он привык ощущать приборы как продолжение своего зрения, своего слуха, своей воли. Кроме того, он привык видеть перед собой за координатной сеткой экрана знакомую картину звездного неба. Видеть свое положение в Пространстве — без этого летать было нельзя.

Теперь, когда корабль оглох и ослеп, Радий Петрович не то чтобы просто испугался, а был ошеломлен странным ощущением собственной ненужности и невозможности управлять ходом событий. Он перестал быть командиром, и это, кажется, было страшнее, чем врезаться в Юпитер.

А врезаться могли каждую секунду.

Оцепенение первых минут прошло. Как мог он, командир, допустить, чтобы двое мальчишек, впервые вышедших в Пространство…

— Куда?! — крикнул он так, как не кричал еще никогда в жизни. — Куда направили?

Губы его прыгали, голос срывался. Он видел их белые лица на мутном фоне бокового экрана. Заостровцев не оглянулся на окрик. Руки его безжизненно висели по бокам кресла, излохмаченная голова лежала на панели управления двигателями. Как раз под его щекой медленно ползла вправо стрелка поворотного реактора.

Новиков посмотрел на командира. Лицо его было странно искажено — будто одна сторона отставала от другой.