Джек Вэнс - Плавучие театры Большой Планеты

Мадемуазель Бланш-Астер позволила усадить себя за столик и придала лицу то безразличное выражение, которое, как показывал ее опыт, было наиболее целесообразным при общении с Зампом.

«Я только что посетила «Универсальный панкомиум», — сообщила она. — Там я встретилась с Теодорусом Гассуном. Я упомянула об обстоятельствах, в которых вы находитесь, и Гассун счел возможным сделать конструктивное предложение. Он готов отплыть в Морнун и участвовать в фестивале. Разумеется, его судно придется переименовать в «Очарование Миральдры», а вам придется притвориться его владельцем».

Замп нахмурился: «Я встречался с Гассуном. Он туп, как пень — и упрям, как осел».

«У него своя система ценностей, это правда. По сути дела, он отказывается давать легкомысленные и экстравагантные представления в том жанре, благодаря которому вы заслужили свою репутацию».

Замп был скорее удивлен, нежели раздражен: «Что, в таком случае, он имеет в виду?»

«Он желает исполнять классические трагедии древней Земли».

Замп устало махнул рукой: «Я не педант — что я понимаю в таких вещах?»

«Я тоже в них ничего не понимаю. Но у вас есть талант — вы умеете оживить любой материал».

«Вас мне не удалось оживить».

«Прежде всего оживитесь сами — и займитесь возрождением древних эпических трагедий, которые так нравятся Гассуну».

«И что дальше?»

Мадемуазель Бланш-Астер пожала плечами: «Тот, чье представление на фестивале понравится королю Вальдемару, получит большие деньги. Вы сможете построить самое великолепное судно, когда-либо плававшее по Висселю — или вы можете остаться в Морнуне и вести жизнь знатного бездельника».

Замп сидел, разглядывая собеседницу с нелицеприятной беспристрастностью. Некоторое время она терпела такую инспекцию, но уже начинала чувствовать себя неудобно: «Я сказала Гассуну, что вы скоро к нему придете, чтобы обо всем договориться».

Еще несколько напряженных секунд Замп молчал, после чего поднялся на ноги: «Мне нечего терять».

Они вышли из «Голубого нарвала», пересекли Бурсу и направились по зигзагообразному переулку к причалу Байнума. Там мадемуазель Бланш-Астер остановилась: «Дальше я не пойду. Будет лучше, если Гассун не увидит нас вместе. А теперь, пожалуйста, слушайте! Не ссорьтесь с Гассуном, не перечьте ему. Не оспаривайте его мнения и гипотезы, уступайте настолько, насколько это в ваших силах. Превыше всего, не торгуйтесь по поводу того, кто будет руководить предприятием — Гассун должен быть убежден в том, что экспедиция находится под его контролем. У нас мало времени, наша главная цель — в том, чтобы поскорее отправиться в плавание».

«Ваша цель, несомненно, заключается именно в этом, — проворчал Замп. — Мои цели не обязательно совпадают с вашими».

«Даже так? В чем расходятся наши цели?»

«Я не хочу свалять дурака в Морнуне. Если Гассун будет настаивать на какой-нибудь невозможной ахинее, почему бы я стал тратить время и усилия — только для того, чтобы вы загребали жар чужими руками? Вы дали ясно понять, что терпеть меня не можете».

«Нет, нет, нет! — воскликнула мадемуазель Бланш-Астер. — Я могу терпеть кого угодно, даже вас! Но я не могу брать на себя личные обязательства — не сейчас».

«Не сейчас и никогда».

Глаза мадемуазель Бланш-Астер сверкнули: «Почему вы так говорите? Потому что ваша хандра, ваше тщеславие, ваши щегольские привычки не вызвали у меня никакой симпатии? Взгляните на себя со стороны, на свои соломенные кудри, на свои ужимки и пошлые любезности, на свои смехотворные шляпы!» Она топнула ногой: «Раз и навсегда, соберитесь с духом! Если вам удастся выиграть конкурс в Морнуне, вы разбогатеете — и такова будет ваша награда — а не мое восхищение, которое вы можете заслужить или не заслужить!»

Замп рассмеялся ей в лицо: «В одном я совершенно уверен: вы настолько же меня не понимаете, насколько я не понимаю вас. Можете восхищаться мной или не восхищаться, воля ваша — мне все равно. Как вы изволили заметить, награда в Морнуне будет выплачена железом — и я намерен это железо получить». Он отвернулся, разглядывая «Универсальный панкомиум»: «Теодорус Гассун, держись! Впервые в жизни тебе придется иметь дело со мной!»

Мадемуазель Бланш-Астер прикоснулась к его плечу: «Аполлон Замп».

Замп оглянулся через плечо: «Да?»

«Сделайте все возможное».

Замп сухо кивнул и размашистыми шагами направился к «Универсальному панкомиуму». Взойдя по трапу, он остановился перед закрытым турникетом у кассовой будки; через некоторое время в окошке появилась физиономия секретаря Берарда: «За вход полагается полгроша, сударь».

«К чертовой матери твои полгроша! Я — Аполлон Замп! Сообщи Гассуну, что я хочу его видеть».

«Пройдите в музей, сударь. Маэстро Гассун занят оздоровительной гимнастикой и его нельзя беспокоить еще пять минут».

«Я подожду».

Замп стал прогуливаться вдоль витрин. Вскоре появился Гассун: «А, Замп! Рад вас видеть! Вы тоже изучаете карты?»

«Да — Бездонное озеро давно привлекает мое внимание».

«И мое тоже. Пройдем ко мне в кабинет?»

Замп уселся в кресло, которое мадемуазель Бланш-Астер занимала всего лишь два часа тому назад. Гассун налил две рюмки «Брио»: «Позвольте мне выразить соболезнования по поводу потери вашего судна».

«Благодарю вас. Беда постигла нас, конечно, по моей вине — я наивно доверился мерзавцу Пеплошторму. Тем не менее, я знаю, как заработать достаточно железа, чтобы купить новое судно — именно поэтому я и решил вас навестить». Замп вынул серебряную табличку и положил ее на стол перед Гассуном: «Тот, кому удастся развлечь короля Вальдемара на славу, получит несметное состояние».

«Что вы предлагаете?»

«Временно переименовать ваше судно в «Очарование Миральдры», нанять труппу, отправиться вверх по течению Висселя в Морнун и принять участие в конкурсе, чтобы выиграть первый приз».

Гассун медленно кивнул: «Примерно этого я и ожидал — причем, прошу заметить, ваше предложение вполне разумно. Тем не менее, я человек строгих и скромных привычек, а железа у меня больше, чем я когда-либо смогу потратить. Замп, у меня далеко идущие планы! Сегодня я беседовал с исключительно притягательной молодой особой по имени Бланш-Астер, и она покинула меня в необычном настроении. Я понял, что в моей жизни наступил своего рода застой, что я слишком сосредоточился в себе. Я в одиночестве наслаждался сокровищами литературы, которыми обязан делиться с другими. Теперь я хотел бы поставить на сцене несколько знаменитых шедевров земных классиков. Вы спросите: где мы найдем эти легендарные пьесы? Я отвечу: они хранятся здесь, в моей коллекции редких книг — не более, чем в пятидесяти шагах отсюда».