Александр Щеголев - Пик Жилина

Натренированный организм все сделал сам, без участия разума. Шерсть на загривке почувствовала постороннее движение за спиной, уши уловили едва слышный металлический звук, и ноги тут же увели тело вбок и вниз, с возможной линии огня. Как выяснилось, не зря: хлопнула спущенная пружина, капля света неуловимо мелькнула мимо. Удар приняло на себя дерево, стоявшее прямо по курсу; что-то звучно шлепнуло о ствол, брызнув стеклянными осколками. Это была ампула. Если бы не мои рефлексы, влепили бы мне склянку с иглой между лопаток. Я обернулся, успев пожалеть о том, что писателям оружие не полагается.

Сзади, за узкой полосой подстриженного кустарника идеальных прямоугольных форм, прятался стрелок. У нас есть свои убийственные склянки, с холодной яростью подумал я, вот вам асимметричный ответ, получите! Я вытолкнул бутыль самогона с разворота, как ядро, ни мгновение не колеблясь. Попытка была удачной.

Олимпийский рекорд не был побит, но сегодня от меня требовалась не дальность, а точность. Снаряд попал в подставленное лицо, опрокинув врага на землю, тот не ожидал ничего подобного, даже не вскрикнул, но еще две темные фигуры маячили возле въезда в большой школьный комплекс, поэтому оставаться на месте было нельзя, равно как и просто бежать, петляя среди уличных скамеек и утилизаторов: на это, возможно, и рассчитывали. В два прыжка я одолел расстояние до кустов и продрался на ту сторону. Человек корчился на траве, держась руками за голову. Разлитый алкоголь восхитительно пах. Я обшарил страдающее тело, однако не нашел ни кобуры, ни того, что в ней могло храниться, и тогда я принялся ползать на корточках по траве, стараясь не порезаться о свои же осколки. Чем защититься простому писателю? Здесь было гораздо темнее, чем на улице, ни черта не было видно, но я все-таки отыскал пукалку, с помощью которой меня пытались выключить. Затвор, ясное дело, оказался пуст, а дополнительными ампулами охотник почему-то не запасся. Обстановка осложнялась. Снаружи слышался грозный топот, и я, наконец, выглянул...

Черные фигуры бежали вовсе не в мою сторону. Они бежали прочь. Они давали деру! Секунда - и не стало их, исчезли за школьной оградой.

Обыскивать кого-то в темноте, прямо скажем, весьма неудобно, тогда я взял тело под мышки и выволок его через кусты на тротуар.

- Ты кто такой? - спросил я.

- De monies! - сказал он и заплакал.

Лицо его было в крови,-что, впрочем, не мешало понять: перед нами афроамериканец. А может, афроевропеец, я их путаю. В общем, темнокожий крепыш, красавец, каких мало. Я взялся обыскивать парня, а тот все пытался приподняться, бормоча что-то в прижатые к лицу ладони, что-то насчет Extrano, которого мне не видать, как своих ушей. В карманах у него не нашлось документов или иных предметов, по которым можно было бы установить его личность, зато лежала пухленькая пачка денег, и лежало что-то еще, упрятанное в плоский контейнер со скругленными углами. Однако изучить трофеи мне не позволили: со школьного плаца выскочил автомобиль. Кибер-такси леопардовой расцветки. Очевидно, стоп-система его была нейтрализована, потому что мчался этот зверь, стремительно набирая ход, не по проезжей части, а по тротуару прямо на нас. Раненый наконец встал на колени, жутко улыбаясь: он грудью встречал смерть. Наезд был неизбежен. Я ушел в сторону, пытаясь утянуть чудака за собой, но лишь снова опрокинул его, и ничего не оставалось ("О себе подумай, Жилин! О себе!"), кроме как бросить обреченную куклу на асфальте. Я укрылся за деревом. За миг до неизбежного машина вильнула в кусты и встала. Камень, думал я, обыскивая взглядом газон, кирпич мне в руку! Или выдрать из земли утилизатор - главное оружие советских писателей? К счастью, фигурное вождение затевалось вовсе не ради меня. Еще миг потребовался пассажирам такси, чтобы втащить товарища в салон, и машина рванулась прочь - с торчащими из дверцы ногами. Кто сидел за панелью управления, было не видно...

Все кончилось.

Кончилось ли? - спрашивал я себя, возобновляя путь. Ответ был ясен, поэтому двигался я, стараясь держаться поближе к деревьям и, по возможности, не попадать на освещенные участки. По пути я рассмотрел изъятые у горе-охотника деньги. Это были местные деньги, а пачка была заклеена бумажной лентой с печатью. Печать была цветной: рисунок в виде подсолнечника, центр которого украшен буквами "ЕС". Иначе говоря, упаковка мало походила на банковскую. Что касается коробочки-контейнера, то разобраться с ней не составило труда, поскольку кто как не я служил в свое время консультантом при лабораториях Бромберга! Я заранее знал, что обнаружу внутри, и не ошибся. Мощнейший стимулятор с управляемым психотическим эффектом. Внешне напоминает игрушку для меломанов: два наушничка, соединенные с крошечным пультиком. На языке наших оперативников - "отвертка" или "бес". Идеальный инструмент для допросов, пробивающий любую психическую блокировку. Психоволновое средство, не изменяющее толерантность и, по-видимому, совершенно безвредное для подследственного. Помнится, появление у Бромберга опытного образца подозрительно совпало по времени с завершением всех экспертиз по слегу,- что, кстати, подвело меня к окончательному решению порвать с так называемым служебным долгом, допускающим подобные тайные исследования... Я внимательно осмотрел контейнер. На внутренней стороне крышки имелся цифро-буквенный код, а в специальном гнезде уютно устроился армейский вакцинатор с некой гадостью... Все эти удовольствия, надо полагать, предназначались для меня; и леопардовое такси, таившееся в засаде, готово было принять не чье-то там, а именно мое бесчувственное тело. В очередной раз кто-то пожелал задать мне вопросы - на сей раз с помощью волновой "отвертки"...

Один из ответов я и в самом деле уже имел. Донести бы теперь его до гостиницы.

В приморском городе трудно заблудиться, главное, не потерять направление ветра. Сейчас ветер дул к морю. Где-то гремели трубы и ревели гигафоны - все громче, все ближе. Вероятно, наши с бодрецами пути снова должны были пересечься. Но в целом город был пуст, закрыт шторами и ставнями, запахнут в черную листву деревьев, в городе не работал ни один магазин, ни одно кафе, ибо город спал. Вокруг неожиданно пошли знакомые места; улицы распрямились, тени оформились, романтические воспоминания заполнили вакуум. Семь лет назад ноги уже носили агента Ж. в этих краях,- подтверждения возникали на каждом шагу, будоража старческую сентиментальность. Ноги носили, глаза смотрели. А вот и дом, в котором агент Ж. тогда квартировался,- он самый, вне всяких сомнений! Два этажа, белое с голубым, яблоневый сад... Возле дома, точнее возле решетчатых ворот, хозяйски опираясь о почтовый ящик, стоял коридорный из "Олимпика".