Татьяна Грай - Сайт фараона

— Здравствуйте, — сказал он. — Похоже, неплохой денек будет сегодня, а?

— Уж и точно, — с охотой заговорила тетка, отирая лоб ладонью. — А все равно жара надоела. Дождичка бы! Да в лес, по грибы…

— Да, неплохо бы, — согласился Максим. — Жаль только, что я здешних лесов не знаю. Я тут в гостях.

— А! — тетка почему-то удивилась. — В гостях? Ну и ну! Издалека?

— В общем, да, — уклончиво ответил он, поскольку не имел ни малейшего представления, откуда он. Вполне могло оказаться, кстати, что он местный уроженец и просто вернулся в родной город. — А вишни у вас свои? Или купили на варенье?

— Продавать несу, — пояснила тетка. — На рынок. У меня в этом году вишни — ужас сколько! Да вот беда — не только у меня! У всех так! Особо-то дорого и не спросишь.

— Ну, вишни ваши — хоть куда, — решил Максим, присмотревшись к ягодам в ведре. — Вряд ли у всех такие же.

— Это верно, — кивнула тетка. — Мужик мой, покойник, в этом деле понимал. Все сортовое сажал, отборное.

— А далеко рынок? — поинтересовался Максим.

— Там, — махнула толстой лапой тетка, показывая на заросли по другую сторону центральной аллеи. — Ежели через парк напрямки — так уже и рукой подать. — И вдруг со внезапной надеждой скосила заплывший глаз на Максима.

Если он отдыхающий и заняться ему в общем-то нечем…

Разумеется!

— Может, я вас провожу? — вежливо сказал Максим. — Я города совсем не знаю, а мне хотелось бы посмотреть, какой тут рынок. Заодно и помогу ведерко донести, а?

— Уж и не знаю, удобно ли, — засмущалась тетка. — Вы человек посторонний, незнакомый…

— А давайте познакомимся. Меня Максимом зовут. Я остановился на улице Кирова, в шестьдесят втором доме.

— Ой… — вдруг тихо пискнула тетка. — Это у Нинки, что ли?

— Ну… вообще-то мою хозяйку зовут Ниной Петровной…

— Это уж кому как, — посуровела тетка. — Вам она, может, и Петровна, а мне — Нинка-зараза. Ну, хрен с ней, с Нинкой. Пошли.

Однако, подумал он, подхватывая ведро и шагая рядом с пышущей жаром теткой, кажется, я очутился в гуще местных интриг… а тетка-то не представилась… видно, не хочет, чтобы Нинка-зараза узнала, кто попользовался ее жильцом… забавно, очень забавно. Но по сути никакого значения не имеет.

Он тащился за теткой сквозь колючие кусты, волоча ведро с вишнями и совершенно не понимая, что он делает и зачем. Наверное, ему нужно было бы не шастать по зарослям акации, жасмина и американской смородины (откуда он знает, как называются эти кусты?…), а идти прямиком к психиатру… или кто там лечит от амнезий? Ну, не хирург, это уж точно. И не гастроэнтеролог. А какие еще бывают специалисты? В его уме проплыл ряд наименований: педиатр, терапевт, гинеколог, отоларинголог, патологоанатом… впрочем, это из другой оперы… проктолог… О! Вот к кому надо идти. Потому что его жизнь теперь течет как-то по особенному… мягко говоря, с другой стороны.

Парк наконец закончился (Максиму показалось, что парк этот занимает примерно такую же площадь, как сибирская тайга… он что, бывал в ней?) и, выйдя за его пределы через боковую калитку, они с теткой зашагали по улице. Максим с интересом смотрел по сторонам. Здесь первую партию вели каменные дома — в основном двухэтажные, старые, солидные до невозможности. Их серьезным неулыбчивым фасадам было не до кокетства барокко или, тем более, рококо. Впрочем, и классицизмом тут не пахло. Это были дома с совершенно особенным характером, хотя и им не чуждо было желание приукраситься. Но желание это выражалось в основном в форме тяжеловесной и начисто лишенной фантазии. Если в отделке присутствовал акантовый лист — уж это был всем листам лист! Здоровенный и мясистый, куда больше похожий на капусту, чем на акант. Если над окнами красовались лепные цветочные гирлянды — так они напоминали скорее связки жирненьких сосисок… А потом Максим и вовсе застыл на месте, разинув рот и забыв про тетку.

Под увесистым балконом второго этажа — оплывшим, как сальная свечка, — торчал почему-то одинокий толстый неуклюжий кариатид, которого просто язык не поворачивался назвать атлантом. Его пышная задница, выставленная шутником-архитектором на всеобщее обозрение, была разбита, и глубокая трещина пересекала левую ягодицу, слегка нарушая впечатление сытости и довольства. Но больше всего поразили Максима ноги этой удивительной фигуры. Они были чрезвычайно короткими и чрезвычайно толстыми. Настолько короткими и толстыми, что вообще не походили на человеческие ноги. Максим осторожно поставил на асфальт ведро с вишнями и взялся за фотоаппарат. Тетка, обнаружившая исчезновение носильщика, вернулась и молча встала рядом, наблюдая. Максим, заходя с разных сторон, сделал один кадр, другой, третий… думая о том, в какой восторг пришла бы малышка Лиза, доведись ей увидеть подобное чудо. Наконец вздохнул и оставил «Никон» в покое.

— Что, понравился? — спросила тетка. — Мы его Петей зовем. Толстый Петя.

— Да, Петя у вас что надо, — улыбнулся Максим. — Ну, пошли дальше.

— А мы уж почти пришли, — порадовала его тетка. — Вон туда за угол, а там и рынок.

И в самом деле, минут через пять они очутились перед задними воротами рынка.

Впрочем, рынок как таковой выплеснулся далеко за пределы, обозначенные для него городскими властями. Метров за сто до ворот уже сидели на упаковочных ящиках бабки и молодухи, разложившие перед собой разнообразные товары. Максим следом за теткой пробирался между кусками полиэтилена и газетами, расстеленными на земле и заваленными молоденькими огурчиками, зеленоватыми яблоками, связками вяленой рыбы, пучками сушеного зверобоя, горками блестящих стручков перца… а между всем этим стояли ведра с вишней, крыжовником, смородиной… Он обратил внимание на то, что помидор маловато… наверное, не поспели еще в массе, пока продаются только тепличные.

Тетка наконец выбрала для себя подходяще местечко и обернулась к сопровождавшему ее лицу.

— Ну, спасибо, дорогой. Я, пожалуй, туточки пристроюсь. — И она показала, куда следует поставить ведро.

Распрощавшись с теткой, он направился к собственно рынку, и долго бродил между рядами, прислушиваясь к местному говору и в какой уже раз пытаясь понять, что он здесь делает.

Блестящие бока темно-фиолетовых баклажан выглядывают из-за жестковатых шершавых листьев… он смотрит на них, забыв о светлой зеленой путанице мокрицы, которую ему следует повыдергать, чтобы она не заполонила все вокруг… неподалеку голубеют гигантские кочаны капусты, и по откинувшемуся до земли сочному листу неспешно ползет толстый ленивый слизень…

Черт бы побрал эти картинки… они то и дело выскакивают в его сознании, и он понимает, что это — обрывки его детских воспоминаний… но они ничуть не помогают ему, потому что слишком кратки и непонятны…