Игорь Забелин - Загадки Хаирхана (Записки хроноскописта)

- Совершенно согласен с вами,-уже серьезно сказал Сахаров.-Но мы же не приблизились к пониманию пиктограммы.

- Как знать...-задумчиво произнес Березкин.-Как знать.

После некоторых колебаний, заметно волнуясь, он снова подошел к хроноскопу. Я догадался, что сейчас Березкин начнет экспериментировать, проверять новые "способности" хроноскопа, его умение расшифровывать суть текста.

Испытание хроноскоп выдержал: Березкин сумел получить на экране изображение человека, сначала стреляющего из примитивного лука, а потом ломающего стрелы. Это означало, что хроноскоп "научился" иллюстрировать текст, но смысла пиктограммы раскрыть не смог.

- Пиктограмма неполная, вот в чем беда,-высказал предположение Березкин; он был и доволен, и немножко разочарован испытанием.-И вообще, лучше надеяться на собственную голову,-с неожиданной резкостью заключил он.

Мы промолчали. Заложив руки за спину, Березкин несколько раз прошелся по кабинету из угла в угол и остановился перед Сахаровым.

- Ищите петроглиф1,- сказал он ему.

-------------------

1 Петроглиф - пиктограмма, выбитая на камне.

-------------------

- Какой петроглиф? - удивился Сахаров.

- Обыкновенный. Наскальную надпись. Я уверен, что вождь разбил глиняный сосуд в доказательство хрупкости изделия.

- Разве это нуждалось в доказательстве?-спросил Сахаров.

Березкин слегка смутился.

- Ну, не знаю. По крайней мере хрупкость кувшина по каким-то соображениям вождя не устраивала. Если я не ошибаюсь, то должна существовать пиктограмма, выбитая на стене пещеры. Ищите ее.

- Странно, сперва вождь распорядился изготовить сосуд, потом разбил его. Не улавливаю логики.

Березкин не ответил. Он высказал все, что думал, и теперь отмалчивался.

- Н-да.- Сахаров энергично потер лоб и быстро взглянул на меня.-Если сломанные стрелы можно понять как символ мира, то не означает ли расправа с кувшином, что мир кончился и вновь объявлена война? Пока гончарка и художник трудились над сосудом, обстановка могла измениться.

Стройность и логичность предположений Сахарова покорили нас.

- Может быть, вы и правы,- сказал Березкин.- И все-таки ищите петроглиф.

Глава четвертая,

в которой место действия переносится к подножию массива Хаирхан, где Сахаров приступает к планомерным спелеологическим исследованиям, а хроноскоп вновь оказывает нам небольшую услугу

Итак, помощь хроноскопа (если позволительно употребить здесь слово "помощь") оказалась весьма своеобразной: хроноскоп лишь усложнил проблему, наметив какие-то иные, неожиданные пути ее решения. Чтобы окончательно разобраться в пиктограмме, требовался дополнительный материал. Но его не было. Тем самым подводилась черта под нашими изысканиями.

Вообще, должен признаться, что, как только рассеялась романтическая дымка воспоминаний, история с глиняными черепками показалась мне мелковатой для хроноскопии.

Березкин не согласился со мной и весьма решительно заявил, что если Сахарову удастся найти петроглиф, то он, Березкин, не откажется подвергнуть его хроноскопии.

Я ничего не возразил, ибо пока не из-за чего было спорить. Однако и Сахаров, которому я высказал свои сомнения, несколько раз как бы вскользь замечал, что напрасно мы представляем себе древних этакими примитивами. И Дягилев, с мнением которого я не мог не считаться, высказался

примерно в том же духе. И даже Рогачев был на стороне Сахарова.

Рогачев позвонил мне утром, в те часы, когда я обычно работаю и не подхожу к телефону.

- Слушай, старик,- сказал Рогачев.- Мы тут еще раз посоветовались. . В общем, институт для тебя открыт... Годик поработаешь - в старшие научные проведем, а там и до лаборатории рукой подать. Сам знаешь, даже филологи теперь с кибернетикой братаются. Но я не тороплю-уговор помню. А что с Сахаровым поработать намерен - одобряю.

- Тебя-то почему Сахаров интересует?

- У меня с ним мало деловых контактов,-сказал Рогачев.-Так, давнее знакомство. Хоть он и философ, а в истории покопаться любит. Ну, а я философии не чужд, сам знаешь. Вот иногда и консультируемся. А интересует меня хроноскоп, всестороннее испытание его... Слыхал, наверное, как хорошо открытие коссов прозвучало?.. Только и разговоров, что о рогачевской экспедиции. Как ни суди, а коллектив себя отлично зарекомендовал... Открытие коссов - это же вроде открытия шумеров.. этим... ирландцем... ассириологом...

- Хинксом?

- Да. Вылетело имя из головы. Тоже, понимаешь, за письменным столом открытие произошло... Ну, не буду задерживать. Работай. А Сахарову - помоги.

- Поможем, если он найдет петроглиф,-сказал я.

...Самое удивительное, что Сахаров действительно нашел его. В июле, уже после того как Дягилев отправился на Чукотку, мы получили от Сахарова телеграмму с просьбой немедленно вылететь в Туву.

- Вот так! - сказал мне Березкин (он немножко важничал).-Вот что значит квалифицированный анализ действительности. Конечно, это не открытие коссов. Но...

Березкин еще перед Новым годом запланировал в своем институте полевые испытания хроноскопа и средствами для поездки располагал неограниченными. Правда, несмотря на все разумные доводы, несмотря на вполне объяснимую радость Березкина, предсказавшего петроглиф, ко мне иногда возвращалось ощущение, что собираемся мы стрелять из пушки по воробьям. Но Рогачев и тут помог: как-то раз он вновь позвонил мне и сказал, что у подножия Танну-Ола начаты крупные археологические раскопки и он уже распорядился, чтобы археологи предоставили нам для хроноскопии все, что нас заинтересует. Эти дополнительные обстоятельства и склонили окончательно чашу весов в пользу хаирханской пещеры.

Мы решили не лететь в Туву, а ехать на платформе, погрузив на нее машину с хроноскопом. И мы поехали-дорогой, по которой мне приходилось проезжать много раз .. Много раз . Но первый был-из Москвы на восток, когда немцы подошли к столице и началась эвакуация детей и женщин,. Второй раз-обратно в Москву, из сибирской деревни в университет... А потом, уже студентом географического факультета,-в Туву. А потом-из Тувы. Последнее-памятно. Был то первый послевоенный год-еще не кончился сорок пятый - и поезда на сибирской трассе брались штурмом. Поезд нам с моим спутником, уже немолодым геоморфологом, бывшим фронтовиком, взять штурмом не удалось-мы захватили в Ачинске лишь переходную площадку, которые в то время не прикрывались гофрированными стенками, как теперь. Где-то у Юрги началась пурга - сильнейшая, со встречным ветром. Нас заметало, мы коченели. И пытались согревать руки одной фляжкой на каждой станции я бегал за кипятком. И так-двести километров, до Новосибирска...

В Ачинске мы расстались с Транссибирской магистралью и свернули на Абакан. А потом-знаменитый Усинский тракт, который я проезжал дважды-второй раз зимой, на открытом грузовике,- и, наконец, Кызыл, тот самый Кызыл, который позволил мне после трехлетней голодовки прикрыть ребра...