Роджер Желязны - Доннерджек

— Я не понимаю разговоров о том, что некоторые называют Вирту. Есть наш мир. А что может быть еще? Да, мы сражались за право контролировать свои владения после сотворения мира, когда территория еще не сформировалась окончательно. Тогда рождались союзы, расцветало предательство, одерживались славные победы, а кто-то терпел горькие поражения. Замечательное было время!.. Но я рад, что оно прошло. От бесконечных подвигов устаешь. Да, личная вражда, кровная месть еще встречаются, однако их и сравнить нельзя с тем, что бывало в старину. Я уже довольно давно не нарушал мира — и хорошо.

— Любопытно. Слушай, а представители властей — такие, как я — никогда не записывали ваши истории о прошлом?

— Я могу говорить только за себя — мне ни с кем не приходилось делиться этой информацией. Другие Хранители тоже не слишком общительны при встречах с мобильными разумными существами.

— Тогда почему же ты сделал для меня исключение?

— Я уже некоторое время знаком с тобой, Вирджиния, ты рассказала мне о своей слепоте и параличе — следствиях неизлечимых неврологических осложнений. Не Думаю, что ты часто обсуждаешь свои недуги. Хорошо, что У тебя есть два тела.

— Ну, я бы все равно предпочла находиться здесь, а не там. Однако было бы неплохо сохранить воспоминания о прежних временах.

— Ничто не потеряно, если жива память.

— Быть может, следует поделиться с другими? Конструкторы-теоретики могли бы извлечь из твоих историй много полезного.

— Я здесь не для того, чтобы кого-то учить. Я не дружу с конструкторами.

— Им было бы легче справляться со своими задачами в будущем.

— Я не хочу, чтобы они работали на моей территории. Или в каком-нибудь другом месте. У них имелся шанс. Они завершили свои работы. Сейчас их здесь никто не ждет.

— Я говорю лишь о развитии знания.

— Хватит! — Лицо исказила гримаса. — Я больше не хочу это обсуждать!

— Как пожелаешь, Маркой.

— Г-да, я так желаю. Давай, я призову своих слуг-элементалей, и ты посмотришь, как они танцуют для тебя.

— С удовольствием.

Тут же из-под камня забила струя воды, соединилась с потоком, льющимся с неба. Через мгновение перед Вирджинией возникли блестящие фигуры, лишенные лиц и признаков пола. Рядом появились более массивные, приземистые существа, слепленные из земли, которые быстро приобретали форму. Поднялся ветер, затрепетала листва. Из-под ног вырвались языки пламени, заплясали демоны пыли.

— Как необычно и замечательно, — заворожено проговорила Вирджиния, когда фигуры взмыли в воздух и закружились в танце.

— Лишь немногие твои соплеменники видели такое, — сказал Маркой. — Посиди рядом со мной и посмотри. Сейчас здесь будет сухо и тепло.

Она подошла к Маркону и уселась рядом. Фигуры закружились быстрее. Вместе с ними танцевали тени.

Артур Иден вернулся на Веритэ после длительного пребывания в Вирту. Покинув камеру перехода в церкви, он сел на городской транспорт и, сделав несколько пересадок, наконец оказался в одной из своих квартир. По дороге его живот недовольно заурчал — видимо, проснулся после продолжительного отдыха.

Дома Иден сразу же заказал омлет, бекон, тосты, фруктовый сок и кофе. Пока кухонный автомат выполнял его приказ, он быстро разделся и вошел в душ. Здесь, стоя под упругими струями, Артур оживил в памяти неделю своего ученичества — так называемое «притязание на программу»: умение выполнять простые упражнения по манипуляции окружающей реальностью, обязательное для всех посвященных первой ступени. Он вспомнил мысленное движение, овладение формой, принятие пространства… Ему нравилось участвовать в ритуальных, заранее запрограммированных состязаниях. Конечно, проигравших тут не было — к концу курса все становились адептами. Иден решил, что отведет целую главу рассуждениям на тему о том, как элишиты рекрутируют новых членов.

Очевидно, представители высших категорий служителей Церкви функционируют точно так же, как и все остальные. Однако переносы — пусть они случаются и нечасто — этим не объясняются. Впрочем, возможно, шумиха, которую они поднимают вокруг своей доктрины, стимулирует латентные парапсихологические силы. Прихожане под страхом исключения обязаны докладывать о проявлении подобных способностей.

Артур насухо вытерся и надел багровые пижамные штаны, пестрый зелено-синий халат и пару старых кожаных домашних туфель. Во время еды просмотрел почту и заголовки новостей. Он получил еще одно длинное письмо от доктора В. Дантона, откуда-то с пояса астероидов, в котором тот утверждал, будто элишизм не годится для экспорта — а следовательно, носит атавистический характер, поскольку неразрывно связан с Вирту, находящемся на Земле. Дантон считал, что существование Вирту не является обязательным в качестве символа истинной веры. Иден много размышлял о том, устоит ли данное учение без виртуальной поддержки, но был вынужден признать, что оно занимает достаточно прочное положение и такое испытание ему не страшно. Может быть, Дантон исповедует элишизм.

Затем Иден задумался о собственном статусе среди прихожан Церкви. Для них он являлся Эммануэлем Дэвисом, библиотекарем-исследователем. У Дэвиса даже имелась квартира в другой части города. Но сегодня ему хотелось провести ночь в своем доме и поработать над заметками, пока, воспоминания не начали стираться. Иден знал: стоит элишитам узнать правду, и его немедленно с позором выгонят. Кроме того, он не сомневался, что не мог бы рассчитывать на посвящение, не говоря уже о перспективе стать жрецом, если бы сообщил свое настоящее имя. В особенности когда тем, кто всем у них заправляет, стало бы известно, что он рассматривает учение элишитов с научной точки зрения. Для выяснения истины ему пришлось скрыть свое подлинное имя. Иден не собирался публиковать описание тайных ритуалов или комментировать эзотерические аспекты доктрины. Его интересовали социальные стороны развивающейся новой религии.

В течение нескольких месяцев он подбирал документы для создания личности Дэвиса и, только убедившись, что все в порядке, обратился к элишитам за религиозными наставлениями. Прикрытие было достаточно надежным, чтобы выдержать исходную проверку, которую ему могли устроить. Кроме того, она обеспечивала Идену мотивацию для путешествий. Он часто заходил в офис, отвечал на письма, как духовного содержания, так и делового, поскольку на самом деле Дэвис работал на экспериментальном винограднике. У него имелось множество родственников и приятелей, коих он навещал без малейших колебаний. До сих пор Дэвис не привлек к своей особе ничьего пристального внимания.