Олег Дивов - Симбионты

Признайся: ты прибежал к Нанотеху просто из-за того, что привык бегать. Иначе ты бы сюда тихо и спокойно пришел.

Кстати, зачем я тут?

Черт знает. Тянет к институту непреодолимо.

Правую ладонь вдруг кольнуло, и Леха отдернул ее, выпустив ограду. Посмотрел: ладонь как ладонь. Чешется. Если приглядеться, видна ближе к запястью сеточка из мелких красных точек: обычное дело, оперся на что-то шершавое, когда штурмовал препятствия. Надо бегать в перчатках, но это совсем не по-трейсерски. Настоящий трейсер пролетает сквозь город без повреждений, он умеет не ранить себя, это важно…

Леха бросил прощальный взгляд на Нанотех, отвернулся и зашагал вдоль дороги в город.

За спиной Лехи на одном из прутьев ограды зашевелилась крошечная, глазом вряд ли заметишь, серебряная капелька. Она быстро росла — в нее втягивались другие капельки, совсем микроскопические, — и вот уже стала с булавочную головку.

Смешной иноходью, переваливаясь с боку на бок — то правые лапы, то левые, — по ограде вверх побежал серебристый вертолетик.

Он переключил телефон с музыки на связь, нащупал вызов и привычно бросил:

— Пап, ты не занят?

— Теоретически, — отозвался Виктор.

— Слушай, я спросить хотел… Я тут шел мимо Нанотеха и подумал…

— Чего ты там болтаешься все время?! — перебил отец, как показалось Лехе, неприязненно.

— Тут трасса хорошая. Пап, я работать хочу. Скажи, ты ведь давно знаешь Михалборисыча, да?

— Та-ак, — протянул отец. — Понятненько…

— Пап, это единственное место в городе, где нормально платят.

— Да ну?!

— Хотел сказать, — быстро поправился Леха, — нормально платят таким, как я. Неквалифицированным. И я кое-что знаю о микробах, ну куда мне еще проситься…

— Клево, чувак. Значит, я звоню директору Нанотеха, нашему без пяти минут президенту, и говорю: Мишаня, брателло, тебе дворник не нужен?..

— Отлично, пап! Именно так!

— Да пошел ты… Лех, ты вообще-то учишься. В каком классе, я забыл? Не в предпоследнем, а? Тебе уже сейчас пора готовиться в институт… Кстати, в какой?!

— В этот самый, — твердо сказал Леха.

— Похоже, я отстал от жизни. Тебе там выдадут нанодиплом о высшем нанообразовании?

— Пап, я все продумал. Если я себя хорошо покажу, Нанотех даст направление в техникум, это гарантированно. То есть я уже не пропаду…

— Вечным лаборантом, — ввернул отец.

— …И рабочая льгота у меня будет для поступления в универ. Пап, если бы я учился в выпускном — было бы уже поздно. А сейчас мне самое время куда-то приткнуться, чтобы набрать производственный стаж и получить льготу. Па-ап… Я все равно буду в Нанотехе рано или поздно. Можно я начну именно там и прямо сейчас? Хоть дворником.

— Чего. Ты. Там. Забыл?! — поинтересовался отец раздельно и очень жестко.

— Я думаю… Только не смейся. Я думаю, там дедушка что-то забыл. А я найду.

Крошечный серебристый вертолетик сидел на заборе и глядел в сторону корпусов Нанотеха.

Леха шагал домой, мрачный и задумчивый, предчувствуя нелегкий разговор с отцом. Машинально он почесывал ладонь: там еще свербило, хотя почти уже прошло. Свернул в арку, узкую и длинную. И почти одновременно с ним в ту же арку вступили с другой стороны трое молодых людей.

— О! Школота! — воскликнул, приглядевшись, самый здоровый из троих.

Тот самый.

— С новым учебным годом, бугага!!!

Леха не раздумывал ни секунды: ноги сменили шаг на бег, и он рванул гопникам навстречу.

Арка была слишком узкой, четверо тут не разошлись бы, гопота надежно преградила ему путь.

Значит, придется обогнуть противника, используя третье измерение — высоту. Если схватят за ногу, хотя бы легонько, может выйти худо, сорвешься и загремишь. Но чтобы ловить тебя за ноги, сначала надо подобрать отвисшую челюсть.

Они ведь такого еще не видели.

Главное — рассчитать траекторию, чтобы хватило инерции. В апексе должно быть почти два метра, этого хватит, а выше Леха просто не умел. И разогнаться как следует. Успеть бы.

— ФОРСАЖ!!! — заорал Леха — и влупил такой спринт, будто у него и правда внутри проснулся мотор.

И взлетел на стену.

Когда его кроссовки выбили дробь над головами троицы, никто из гопников даже руку не протянул.

Леха остановился в конце арки и оглянулся. За ним и не думали бежать. Просто стояли и таращили глаза.

— Я тебе не школота, понял?! — крикнул Леха.

Повернулся и ушел. Будто нарочно во двор ударило с неба яркое солнце, и из арки казалось, что Леха растворился в сполохе огня.

Гопники обалдело переглядывались. Главарь откашлялся и солидно заявил:

— Чего вылупились? Я еще в тот раз сказал: это Терминатор. Видели, откуда он шел? С Нанотеха, точно. Вот они кого там выращивают. А вы не верили.

— Это что… наноробот?!

Наверное, чтобы Леха слишком много о себе не воображал, буквально через минуту судьба напомнила ему: никто не совершенен. Через двор пронеслась с дикими воплями стая малолеток на роликах.

Самого мелкого детеныша явно «разнесло», он уже не мог управлять коньками и просто летел вперед, радостно визжа. Прямо на Леху. Малек был плотно упакован в защиту, включая шлем, за него Леха не боялся, спасать надо было себя — воткнется такой каскадер тебе головой в одно место… Леха отпрыгнул с дороги и угодил левой рукой в куст боярышника, заработав шикарную царапину во все предплечье.

— Вот же фак! — пробормотал он, слизывая кровь с руки.

Ясен пень, маме это не понравится.

Царапина была неожиданно глубокой. Леха пригляделся и увидел, что на ветке болтается кусок проволоки — когда-то этот куст формировали, чтобы красивее рос, и вот вам нате.

— Долбаный бонсай… — прошипел Леха. — И долбаный фэн-шуй.

Он лизнул царапину снова, чтобы скорее затянулась. Давно знал это за собой: положи руку на больное место, потом сосредоточься — и заживление пойдет в ускоренном темпе. Главное, дать знак организму, куда бросить силы на регенерацию.

С телом можно разговаривать — и оно ответит. Леха и других ребят пытался этой технике учить, но у них почему-то не выходило.

Все типичные детские травмы — ссадины, царапины и тому подобное — пропадали у Лехи удивительно быстро. Синяки и шишки рассасывались едва ли не за день. Мама говорила, это лекарства помогают, такой побочный эффект. Но все равно каждая мелкая ссадинка, попадись она маме на глаза, становилась объектом пристального исследования и влекла за собой нотацию: ты не такой, как все, ты нездоров и обязан себя беречь! Любая попытка небрежно отмахнуться или, не дай бог, огрызнуться вызывала в ответ тихую, но внушительную истерику. При некотором упорстве можно было допрыгаться и до громкой.