Эдмунд Купер - Транзит

Том первым поднял вопрос о дополнительном оружии. Их "арсенал" состоял из револьвера, четырех ножей и двух топориков. Как справедливо отметил Том, все рано или поздно выйдет из строя - особенно это касается револьвера, к которому осталось всего тридцать четыре патрона. Со временем, несомненно, и ножи, и топорики вполне могут сломаться. А значит, следовало прямо сейчас, пока не поздно, сделать что-нибудь новое. Тогда в будущем потеря или поломка не обернется непоправимой трагедией.

Прежде всего они попробовали сделать метательные копья. Они даже изготовили несколько штук - вроде тех, что использовали "золотые люди". Результат, однако, никак нельзя было назвать удовлетворительным.

Найти твердое прямое дерево для древка оказалось довольно просто. Они вырубили необходимые куски топором, обработали ножами и отшлифовали кусочками камня. Концы они сделали твердыми, слегка обуглив их в пламени костра. Они даже попробовали изготовить каменные наконечники. Но почему-то все получалось не совсем так, как хотелось бы. То ли центр тяжести располагался не там, где следовало, то ли острия были недостаточно тверды, то ли они неудачно прикрепляли каменные наконечники к древкам. В конце концов им пришлось отказаться от копий.

Тогда Авери пришла в голову другая идея. Дело в том, что они с Томом начали использовать свои топорики как метательное оружие. Том даже ухитрился убить маленького, но очень агрессивного "обезьяномедведя" - он метнул топорик, и лезвие по рукоятку вонзилось в горло зверя. После этого случая Авери решил, что изготовление метательных дротиков - более перспективное занятие, чем продолжение работы над копьями и попытки изготовить сложные устройства типа арбалетов.

Они остановились на предельно простой конструкции. Для изготовления лезвий они выбрали камни, в изобилии валявшиеся на морском берегу - те (и это очень важно), что хорошо поддавались обработке. Осторожно скалывая пластинки, они придавали камням прямоугольную форму (примерно три на шесть дюймов) толщиной около дюйма в самой широкой части. Рукоять делалась из твердого дерева, расколотого пополам, высушенного и крепко связанного кожаными ремнями. Между двумя половинками рукоятки помещалось каменное лезвие и тоже прикручивалось ремнями из дубленой шкуры кроликоподобного.

Успех подобного оружия превзошел все их ожидания. Чуть позже Том усовершенствовал, как они стали их называть, томагавки, заострив торчащий над лезвием конец рукоятки. Потренировавшись, Том и Авери научились даже кидать томагавки так, что могли выбирать: попасть в цель лезвием или острием.

Всего они изготовили восемь томагавков - и заняло это у них почти две недели. Потом они научили пользоваться ими Мэри и Барбару. После этого перспектива встреч с "золотыми людьми" стала значительно менее пугающей. Вообще-то в схватке томагавки ничуть не хуже копий или даже арбалетов, особенно если дело происходит не на открытой местности, а где-нибудь в лесу. Однако эффективная деятельность броска у Авери и Тома составляла всего около двадцати пяти ярдов.

Когда все текущие дела были уже сделаны, и полуденная жара окончательно отбивала всякую охоту к тяжелому физическому труду, они садились отдыхать - иногда вместе, иногда поодиночке.

В моду вошли короткие сиесты. За ними обычно следовало купание в море. Авери и Том тщательно обследовали маленькую бухточку, на берегу которой располагался их лагерь. Мелководье (футов пять в самом глубоком месте) тянулось почти на сорок ярдов от берега. Дальше песчаное дно круто уходило вниз. Чтобы не забывать об этом, они соорудили пару деревянных буйков, привязанных запасными растяжками от палатки к тяжелым камням на морском дне. Можно плавать сколько угодно - только не надо заплывать за буйки.

Не считая крабов, которые, если на них наступить, щипались очень больно, но для жизни совершенно не опасно, единственным представителем "хищной" морской фауны в бухте оказалась маленькая, необычно красивая рыбка. Она переливалась, словно радуга, и выглядела совершенно безобидной, но ее длинная, гибкая, торчащая из головы антенна била током почище электрического ската. Первым познакомился с ней Авери. Он весело погнался за этой рыбкой, ожидая, что та пустится наутек. Но не тут-то было. Повернувшись, рыбка перешла в наступление.

От электрического шока у Авери начались судороги... хорошо еще, что на помощь подоспела Барбара и вытащила его на берег. После этого все старались держаться подальше от радужных рыбок.

Купальных костюмов ни у кого с собой не оказалось. Поначалу они пытались приспособить нижнее белье. Но от него - одни хлопоты. Под конец они плюнули на правила приличия и стали купаться голышом. Под конец они стали стройными, мускулистыми и загорелыми...

Мэри оказалась фанатичным любителем вести дневник. На Земле она вела дневник более десяти лет. "Они" - предусмотрительные и непостижимые - не забыли о самом большом сокровище Мэри, о ее дневниках. Кроме того, они позаботились положить в ее сундук чистый журнал для ведения дневника, рассчитанный на пять лет.

Авери пытался было усмотреть в этом какой-то скрытый смысл - дневник на пять лет... Но последний дневник Мэри оказался точно таким же, так что...

Обнаружив как-то вечером Мэри, заполняющей дневник, Авери тут же назначил ее официальным хроникером лагеря. Теперь ее записи стали историей их группы.

Первая запись гласила:

"Каким-то образом очутилась в кошмарном сне с тремя совершенно незнакомыми людьми. Надеюсь, он скоро кончится. Мне очень страшно".

Эту запись Мэри сделала вечером первого дня.

Но теперь они уже успели познакомится. Сон превратился в реальность, а Земля, наоборот, приобрела характер сна. Страх оставался, но он стал значительно меньше. К нему добавились растущая уверенность в своих силах, уверенность в своих друзьях и мягкое, спокойное волшебство моря, и земли, и неба...

Барбара на Земле очень любила читать детективы. В ее сундуке оказалось около пятидесяти романов - большинство из них она уже читала, "еще в той жизни" - ее самых любимых авторов. Теперь она перечитывала их снова и снова. И не только она одна. Странные истории об удивительном мире больших городов, магазинов, театров, ресторанов, квартир, загородных вилл и невероятных людей.

Ни сюжет, ни люди не имели теперь никакого значения. Теперь их куда больше интересовала обстановка, на фоне которой разворачивались действия. К сожалению, в этих романах авторы уделяли не слишком много внимания этим деталям. Тут на выручку нашим героям приходило воображение. Если, например, в романе упоминался ресторан в Сохо, то каждый из них по-своему старался как можно ярче представить себе, что и как там происходило: они выдумывали оформление ресторана, мебель, меню, как звали метрдотеля, и даже личную жизнь владельца.