Александр Путятин - Нф-100: Приключения метеоролога

Сложенная вчетверо бумажка, по всем правилам заверенная нотариусом, постоянно лежала теперь в военном билете. Я не хотел умирать, но расколоть пришельца можно было лишь между молотом и наковальней. В качестве последней - к которой он будет надёжно прикован - планировалась моя голова. А на роль молота требовалось подобрать спарринг-партнёра максимально убойных габаритов. И тогда дело останется за малым: обеспечить постоянную практическую возможность подставить голову под удар его кулака. Слава в настоящее время подходил на роль молота лучше остальных. Он весил свыше ста килограммов, слыл неплохим рукопашником и периодически появлялся в спортзале с перчатками на руках. Но имелось у этой кандидатуры и два существенных недостатка. Во-первых, Мишин был старше меня по званию, а потому имел возможность отклонить предложение поработать в полный контакт, а во-вторых и в-главных, его в любой момент мог скрутить очередной приступ радикулита...

Но все остальные кандидаты годились на эту ответственную роль ещё меньше, и потому выбора у меня практически не было.

- ...а ещё в центре города есть великолепная баня: две финских сауны, три классических парилки-каменки, ещё одна - влажная с парогенератором. Они её турецкой называют. Врут, конечно: турецкую я в Сирии видел, там - просто на горячем камне лежишь! Ребята говорят, плавательный бассейн в предбаннике огромный, не меньше, чем в ином Дворце спорта. Да к нему ещё "до кучи" несколько малых лоханок имеется с разными температурными режимами, вплоть до совсем ледяного...

Так, основную лекцию о городе я прослушал, но Славик наверняка ещё не раз её повторит. Поговорить он любит. Причем, поговорить, в его исполнении означает, - не поучаствовать в беседе, а "выдать на гора" длиннющий монолог. Меня такое положение дел устраивало: можно целыми часами согласно кивать и думать о своем. Но всё время молчать - тоже не дело! Для правдоподобия иногда нужно вклиниваться между фразами, и похоже, сейчас наступил именно такой момент.

- Да, ладно тебе заливать! Чтобы в заштатном городке на двадцать тысяч жителей было такое великолепие! Мужики, небось, просто лапшу на уши вешают...

- Нет, Саша! Баню эту я сам видел. Внутрь не заходил, врать не буду. Но ребята из разных эскадр одно и то же рассказывали. И на вывеске при входе всё это есть. Да ты сам подумай! Не может же такой громадный комплекс пустым стоять?!

Электричка стала медленно притормаживать.

- Наша станция, - сказал, поднимаясь со скамейки, Слава. - Сейчас на автобусе как раз мимо этой бани проедем, сам увидишь.

- А может сразу и посетим?

- Не успеем, - сверившись с часами, ответил Слава. - До большого сбора два часа осталось, а нам чистой дороги час с лишним! Это если автобуса ждать не придётся.

Руководил Новинским лагерным сбором Васильченко, только здесь он был уже не зам, а САМ[54]. И это, по словам Мишина, обещало нам целый букет сюрпризов.

- Ты пойми, Саша, - говорил он мне, когда мы сидели на последнем ряду зала, ожидая начала собрания. - В Советской Армии всё совсем не так, как на гражданке. Это у вас там "человек человеку - друг, товарищ и брат", а в казарме другой закон, здесь "человек человеку - прапорщик". И закон этот на каждого из нас, кадровых офицеров, накладывает свой неизгладимый отпечаток.

- Да ладно заливать! - усмехнулся я. - Какой ещё отпечаток?

- А ты не хихикай, - нарочито серьёзно ответил он. - Тем, кто здесь над порядками армейскими смеётся, долго потом плакать приходится! Так что запомни, как "Отче наш": любая дурь, оформленная приказом командования, становится законом для всех нижестоящих! Усвоишь эту премудрость, и будешь в любой части[55] жить, как у Христа за пазухой! Правда, и последствия имеются - не без этого...

- Гм... - сказал я, чтобы продемонстирровать заинтересованность. - И какие, если не секрет?

- Не секрет, конечно! - фыркнул довольный Слава. - За первые десять лет службы у человека полностью отмирает головной мозг. Спинного - ещё годочков на десять-двенадцать хватает. А через двадцать пять, в аккурат перед выходом на пенсию, как у начстроя нашего - даже костного не остаётся...

"Заливает! - подумал я. - Но как убедительно! И ведь ни смешка, ни улыбочки, ни хитринки в уголках глаз... Нет, дорогой ты мой - тёртый, опытный и бывалый - не каждого летёху-первогодка на эдакое незамысловатое фу-фу развести можно!"

- Вот я всё думаю, что у тебя постоянно поясницу прихватывает? - шепчу в тон майору. - А это, значит, спинной мозг помирать не хочет!

Сказал и тут же прикусил язык: негоже лейтенанту так над старшим офицером потешаться. Но Славик, как ни странно, не обиделся.

- Зато у меня голова с похмелья не болит! - постучал он себя по лбу широкой ладонью. - И на ринге, не в пример легковесным хлюпикам, любой удар без проблем на лоб принимаю! Но это всё - хиханьки... А я о серьёзном речь веду: ты во время собрания ворон не лови! Слушай внимательно, гляди в оба. И делай всё, как я скажу. Чую, ждёт нас сегодня сюрприз какой-то. Я с Васильченко не первый год в лагерях, он так - если хоть на минуту затянул с началом: значит, что-то хитрое выдумал. А сейчас, заметь, САМ наш уже на полчаса опаздывает...

В этот момент открылась дверь, и дежурный скомандовал:

- Товарищи офицеры, смирно!

- Вольно, садитесь! - обведя глазами зал, благодушно произнёс Васильченко и добавил сразу, без смены интонации. - У кого бабы в городе есть, встать!

Славик взлетел с места, как будто заранее знал вопрос, и призывно дернул меня за рукав.

- Ты чего? Какие бабы?! Откуда? - недоумевая, прошептал я, поднявшись вслед за старшим товарищем. - Я в Новинске первый день, даже города ещё не видел.

Мы возвышались над притихшим залом, как два случайно уцелевших волоска на гладко выбритом подбородке.

- Молчи, дурак! Потом объясню, - практически не разжимая губ, ответил майор, не забывая есть глазами начальство.

- Так, - удовлетворённо произнёс Васильченко. - Серов и, конечно же, Мишин. Вам вход-выход свободный! Остальным, которые без жён приехали, с двадцати одного ноль-ноль и до семи утра быть в казармах. В случае крайней необходимости - отпрашиваться у меня лично!

- Но почему? - раздался из зала чей-то недоумевающий голос.

- Они примут по пятьдесят капель, и к своей бабе под бочок! - нарисовал сладостную картину Васильченко. - А вы? Черти... Нажретесь до поросячьего визга и попрётесь в таком непотребном виде кому ни попадя морды бить. А мне потом - из ментуры вас полночи доставай, как в прошлом годе. Нет, всем бессемейным, кроме этих двух бабников, до конца лагерей - казарменное положение.

Я в недоумении уставился на Славу.

- Ты знал, что он задумал? Но... Откуда?

- Ха!.. Этого в университетах не проходят! - хлопнул меня по плечу довольный майор. - Оно само собой поселяется в остатках костного мозга после замены четырех маленьких звёздочек на одну большую! Учись, студент!