Роберт Уилсон - BIOS

— Зоя… — сказал было Хайс, и помолчал. — Старая койперовская максима: «Сломленный человек не может быть хорошим инструментом». Ты не могла пережить то, что пережила, не будь у тебя внутри твёрдого стержня, присущего тебе и только тебе.

Теперь помолчать пришлось ей.

Тео говаривал: «Ты играешь в прядки, Зоя. Опять от меня прячешься».

Но Тео всегда открывал её тайны.

Большинство из них.

— А теперь помолчи, Зоя, ещё немного, — сказал Хайс. — Цель снова развернулась. Роботы её отвлекут, но постарайся не привлекать внимание. И — Зоя, пожалуйста, отключи режим ночного видения. Линзы дают утечку света; твои глаза сверкают, как у кошки.

— Ты меня видишь? — удивилась Зоя.

Не сказать, что эта мысль её порадовала.

— Я отслеживаю один из беспилотников. А теперь помолчи. Я буду держать тебя в курсе.

Зоя вздохнула и выключила фотоумножитель. В мгновение ока тьма сгустилась и стала абсолютной. Девушка закрыла глаза и стала вслушиваться.

К этому моменту ветер стал сильнее, облака затянули небо и закрыли звёзды. Судя по утреннему метеопрогнозу, с запада надвигается холодный фронт. По навесу листвы забарабанили первые капли дождя.

Из подлеска донёсся шелест, может, в нескольких метрах от неё. Пульс Зои вновь подпрыгнул.

— Это робот, охраняющий твой фланг, — сказал Хайс. — Знаю, что ты ничего не видишь. Но сейчас я прошу тебя сидеть спокойно, как можно тише.

Зоя не могла разглядеть рыскающего по лесу трираптора, но её костюм транслировал его запах — не настоящие молекулы из воздуха, разумеется, но электронное щекотание соответствующих клеток рецепторов, отдавшееся в носу слабым эхом чего-то резкого и горького.

Теперь животное было близко. Получившие ночью свободу беспилотники жужжали вокруг неё. Только сейчас Зоя, наконец, услышала звук чего-то живого и крупного, продирающегося через заросли — такое ни с чем не спутаешь.

— Спокойно, Зоя.

Тео учил её быть более дисциплинированной. Девушка широко распахнула глаза и представила, что видит трираптора — по крайней мере, его глаза, дающие отблеск последних звёзд на восточном небе. Классические глаза хищника, настороженные и жёлтые, как крон.

Сейчас — исчезнувшие.

— Посиди ещё немного, Зоя.

Трираптор наверняка погнался за каким-нибудь роботом-«пауком».

— Ещё чуть-чуть.

Звуки удалялись.

Зоя осторожно подняла лицо к туманной завесе дождя.

— Скучаю по Элам, — прошептала она.

— Знаю, Зоя. Я тоже.

— Наше время на исходе, правда?

— Надеюсь, нет.

11

Дегранпре планировал провести для Авриона Теофилуса полную экскурсию по ОСИ — разве станция хоть раз встречала такого высокого гостя? — но человек из «Устройств и Персонала» и слышать об этом не хотел.

— Что я сегодня хочу посмотреть, — мягко сказал Теофилус, — так это ваш карантин для шаттла.

И каким величавым оказался этот отпрыск Семейства, Теофилус! Высокий, тонкой кости, седовласый, с орлиным носом, с модной бледностью лица. Значок орхиэктомии Дегранпре, производивший столь сильное впечатление на его подчинённых, для представителя УиП был лишь татуировкой слуги. Можно не сомневаться, Теофилус наверняка уже породил целый выводок юных аристократов, крепких созданий с синими глазами и безупречными зубами.

Достойный восхищения, властный! И, потенциально, весьма опасный. Аврион Теофилус был функционером «Устройств и Персонала» неизвестного ранга, и он вёл себя с заносчивостью топ-менеджера Рабочего Треста; одно лишь это ввергало Дегранпре в смятение.

Новости с Земли вызывали не меньшую тревогу. Намёки на разлад в правительственных структурах и в Семьях, показные суды, возможно, чистка рядов в Трестах. Но поступающие по единственному каналу связи сведения подвергались безжалостной цензуре. А этот Теофилус, хоть он и наверняка знал о кризисе куда больше, чем кто-либо другой на ОСИ, не спешил о нём распространяться.

Сам же Дегранпре, опасаясь показаться чересчур напористым, не смел его об этом расспрашивать.

Всё было настолько двусмысленным, что от этого голова шла кругом. Должен ли он всячески содействовать Авриону Теофилусу, или спонсоры Дегранпре в Рабочем Тресте сочтут это предательством? Есть ли какая-то золотая середина в линии поведения?

Вопреки всем стараниям Дегранпре, на Орбитальной станции Исис воцарилась подавленная атмосфера. Потеря Океанической тяжело сказалась на персонале даже здесь, на орбите. Те же, кто работал на поверхности, по любым меркам получили серьёзный удар. Некоторые видели в этом окончание человеческого присутствия на Исис. Что же, опасность вполне реальна — пусть этот Теофилус и держится на удивление равнодушно.

— Ваша станция требует более тщательного ухода, — мягко заметил Теофилус. — В кольцевом коридоре грязно, да и воздух немногим лучше.

Стены были грязными, это правда. Уборщиков в последнее время заняли на проекте создания интерферометра; с тьюринговских фабрик замена пока не поступила. Что же до запаха…

— У нас проблемы с газопромывателями в очистном отделении. Разумеется, это временно — но пока… Я приношу свои извинения. К запаху привыкаешь.

— Возможно, не так быстро, как может показаться.

Совершенный тон аристократа, подумал Дегранпре: в единственной фразе — и оскорбление, и угроза. Он пообещал проследить за решением проблемы, хотя представить себе не мог, что здесь можно предпринять — разве что устроить инженерам очередную выволочку. Сфера Хиггса запасных частей не привезла, и Дегранпре цинично спросил себя, не отложили ли их отправку на потом, чтобы высвободить место для благородной массы Авриона Теофилуса.

Дегранпре провёл гостя к массивной плите в переборке, отделяющей модуль с карантинным отсеком от остальной части ОСИ. Теофилус лично и очень тщательно осмотрел уплотнения и заклёпки, заставив Дегранпре ждать.

— Уверен, вы знаете, что это стандартные перегородки, — попробовал намекнуть Дегранпре. — Стерильный периметр за ними, внутри.

— Тем не менее, я хочу, чтобы их осматривали ежедневно. Квалифицированными инженерами, — ответил Теофилус. И, увидев ошарашенное выражение на лице Дегранпре, добавил: — Думаю, Рабочий Трест возражать не станет, верно?

Дегранпре ладонью нажал на кнопку допуска, и плита мягко ушла вверх, давая пройти. Внутри их встретил медицинский инженер с пояса Койпера, он сидел в стальном кресле и в одиночестве следил за ходом карантина. Четверо выживших в катастрофе на Океанической станции — пилот шаттла и трое молодых морских экзобиологов — уже десять дней томились в заключении. Экран над головой Дегранпре заполнило изображение карантинной камеры: двое мужчин, двое женщин. Все в потрёпанных лабораторных белых халатах, кроме пилота, трестовская униформа которого по-прежнему казалась относительно свежей.