Герберт Уэллс - Морская Дама, Узор из лунного света

Без долгих разговоров приняв приглашение, он снова вернулся к делу.

- Вы не знаете, как он относится...

- Он написал только Эдли.

- Значит, не он был причиной всего этого кризиса?

- Нет, это Эдли. Он уехал, и что-то в его поведении заставило ее написать ему и спросить, в чем дело. Как только она получила его письмо, где говорилось, что он хочет немного отдохнуть от занятий политикой и что та жизнь, какой, по его мнению, требуют подобные занятия, его почему-то не привлекает, - она сразу поняла все.

- Все? Да, но что такое это "все"?

- Что та его завлекла.

- Мисс Уотерс?

- Да.

Мой троюродный брат погрузился в раздумье. Так вот что такое для них "все"!

- Хотел бы я знать, как он к этому относится, - сказал он наконец и последовал за миссис Бантинг обедать. В ходе трапезы, за которой они сидели наедине, с очевидностью выяснилось, каким облегчением для миссис Бантинг стало его согласие поговорить с Ваттерисом, что немало его обеспокоило. Она, по-видимому, сочла, что это снимает с нее изрядную часть ответственности, которую теперь принимает на себя Мелвил. Она вкратце изложила ему все доводы в свою защиту от тех обвинений, которые, несомненно, ей предъявлялись - и открыто, и намеками.

- Откуда я могла знать?! - воскликнула она и еще раз пересказала ему историю памятного появления Морской Дамы, добавив новые смягчающие ее вину обстоятельства. Эделин сама первой закричала: "Ее нужно спасти!" - миссис Бантинг это особо подчеркнула,

- И что еще мне оставалось делать? - спросила она.

Она говорила и говорила, а тем временем проблема, стоявшая перед моим троюродным братом, приобретала в его глазах все более серьезные размеры. Перед ним все отчетливее вырисовывалась сложность ситуации, в которой на него возлагались такие надежды. Прежде всего, было совершенно неясно, согласна ли мисс Глендауэр на возвращение своего возлюбленного без каких-либо условий; кроме того, он был уверен, что Морская Дама отнюдь не намерена отпустить его восвояси, раз уж ей удалось им завладеть. Здесь шла борьба стихий, а они вели дело так, словно это всего лишь частный случай. Ему становилось все очевиднее, что миссис Бантинг совершенно упускает из виду стихийное начало в Морской Даме, рассматривая эту историю исключительно как обычное проявление непостоянства, заурядную демонстрацию той ветрености, которая, пусть скрытая, но неискоренимая, живет в душе каждого мужчины, и что, по ее убеждению, ему достаточно будет нескольких тактичных упреков и легкого нажима, чтобы восстановить прежнюю гармонию.

Что же до Чаттериса... Мелвил покачал головой, отказываясь от предложенного ему сыра, и что-то рассеянно ответил миссис Бантинг.

III

- Она хочет поговорить с вами, - сказала миссис Бантинг, и Мелвил не без некоторого трепета поднялся наверх, на просторную лестничную площадку со стоявшими там стульями, чтобы избавить Эделин от необходимости спускаться вниз. Она вышла к нему в черно-фиолетовом платье с богатой отделкой, причесанная просто, но аккуратно. Лицо ее было бледно, покрасневшие глаза свидетельствовали о недавних слезах, но держалась она с каким-то внутренним достоинством, в отличие от ее обычной нарочитой манеры совершенно бессознательным.

Она вяло протянула ему руку и заговорила измученным голосом:

- Вы знаете... все?

- Ну, во всяком случае, в общих чертах.

- Почему он это со мной сделал? Мелвил не ответил, но всем своим видом выразил глубокое сочувствие.

- Мне кажется, - сказала она, - что это не простая бесчувственность.

- Безусловно, - подтвердил Мелвил.

- Это какая-то загадочная фантазия, которой я не могу понять. Я думала... хотя бы его политическая карьера... могла бы заставить его...

Она покачала головой и некоторое время пристально смотрела на папоротник в горшке.

- Он писал вам? - спросил Мелвил.

- Три раза, - ответила она, поднимая глаза.

Мелвил не решился спросить о содержании этой переписки, но она избавила его от такой необходимости.

- Мне пришлось спросить его, - сказала она. - Он все от меня скрыл и не хотел говорить, мне пришлось его заставить.

- Не хотел говорить? - переспросил Мел-вил. - О чем говорить?

- Что он чувствует к ней и что он чувствует ко мне.

- Но разве он...

- Кое-что он прояснил. Но все равно, даже сейчас... Нет, не понимаю.

Она медленно повернулась к Мелвилу и, не спуская глаз с его лица, заговорила:

- Знаете, мистер Мелвил, это было для меня страшным потрясением. Вероятно, до сих пор я его просто не знала как следует. Вероятно, я... я его идеализировала. Я думала, что он любит... хотя бы нашу работу. Он действительно любил нашу работу. Он в нее верил. Я убеждена, что он в нее верил.

- Он и сейчас верит, - сказал Мелвил.

- А потом... Но как он мог?

- Он... он человек с довольно сильным воображением.

- Или со слабой волей?

- Сравнительно - да.

- Все это так странно, - вздохнула она. - Так непоследовательно. Словно ребенок, который тянется к новой игрушке. Знаете, мистер Мелвил, она заколебалась, - из-за всего этого я почувствовала себя старой. Намного старше и намного умнее его. Я ничего не могу поделать. Боюсь, что всякой женщине... доводится когда-нибудь это почувствовать.

Она глубоко задумалась.

- Всякой женщине... "Ребенок мужеского пола" - теперь я понимаю, что хотела этим сказать Сара Гранд!

Она слабо улыбнулась.

- Мне все кажется, что он просто непослушный ребенок. А я... я преклонялась перед ним! - сказала она дрогнувшим голосом.

Мой троюродный брат кашлянул, отвернулся и стал смотреть в окно. Ему пришло в голову, что он, оказывается, еще менее пригоден для таких разговоров, чем считал до сих пор.

- Если бы я думала, что она может сделать его счастливым... - сказала она через некоторое время, и, хотя фраза осталась неоконченной, было ясно, что за этим последовали бы слова, полные великодушия и самопожертвования.

- Да, дело... непростое, - сказал Мелвил.

Она продолжала - звонким, немного напряженным голосом, в котором звучали покорность судьбе и непоколебимая уверенность:

- Но она на это неспособна. Все, что есть в нем лучшего, серьезного... Она не может этого видеть и все погубит.

- А он... - начал Мелвил и сам испугался безрассудной смелости собственного вопроса.

- Да?

- Он... просил расторгнуть помолвку?

- Нет... Он хочет вернуться ко мне.

- А вы?

- Он не возвращается.

- А вы... хотите, чтобы он вернулся?

- Как я могу знать, мистер Мелвил? Он даже не говорит определенно, что хочет вернуться.

Мой троюродный брат Мелвил озадаченно посмотрел на нее. Он всю жизнь скользил по поверхности чувств и, когда столкнулся с подобными сложностями в делах, которые всегда считал простыми, оказался в тупике.