Алексей Бессонов - Сожгите всех!

– Ты уже стал похож на столичного жителя.

– Что так грустно? – удивился Огоновский. – Устал в полете?

– Так, – Маркелас покачал головой и достал из кармана самодельную сигару, – у меня какие-то дурные предчувствия.

– Никаких дурных предчувствий быть не может. Тебя ждет государственный протоколист: сейчас он запишет твои показания, оформит исковое обращение, и еще до вечера оно окажется в суде. Если все пройдет гладко, послезавтра начнется первое слушание. Бэрден готов?

– Да, он закончил всю возню и сказал, что может вылетать в любой день. Ты знаешь, этот Хатчинсон вовсю лазит по округе и умудрился уболтать двоих... мы с Цыбиным два дня мотались по степи, умоляя подождать и ничего не продавать. Но Хатчинсона боятся... с ним ездят солдаты и какой-то офицер.

– Солдаты?! Он что, совсем свихнулся?

– Он ведет себя чрезвычайно нагло. Старику Смолину чуть не набил физиономию, а солдаты спалили у него курятник. Смолин прибежал ко мне, а что я могу в такой ситуации сделать?

– Сейчас ты все это расскажешь юристам и сенатору Далю. Вечером, наверное, появится сенатор Шэттак, он самый большой босс в той партии, которая будет заниматься нашим делом. Главное – точно, честно и аккуратно рассказать все протоколисту. На основании твоих показаний будет оформляться исковое обращение. Здесь нельзя врать или скрывать что-то, ты должен рассказать все так, как оно и было.

– Врать я не стану, – мрачно отозвался Маркелас. – Еще чего не хватало!

– Важно ничего не забыть.

– Такое не забывается, тебе не кажется?

Даль встретил их в несколько возбужденном состоянии. Как понял Огоновский, сенатор Шэттак, еще раз проанализировав перспективу судебного дела с точки зрения политической выгоды, окончательно пришел к выводу о его беспроигрышности и санкционировал самые активные действия. В кабинете Маркеласа уже ждали Трюфо и неприметного вида девушка-протоколист. Прежде чем начать беседу, она продемонстрировала немного опешившему шерифу свою лицензию и попросила его заверить сей факт своей рукой во избежание будущих недоразумений. Потом Трюфо приступил к допросу истца.

– Итак, вы утверждаете, что мастер Таккер Хатчинсон, менеджер компании «Элмер Хиллз», предлагал лендлордам вашей территории цены, заведомо более низкие, нежели это продиктовано условиями земельного рынка Оксдэма?

– Мне не совсем понятна формулировка, ваша милость. Хатчинсон не просто предлагал, он настаивал на том, чтобы земли были проданы его компании по тем ценам, которые сам он называл.

– Вы считаете, что Хатчинсон оказывал давление на продавцов?

– Я готов свидетельствовать об этом, ваша милость. Первый эпизод происходил у меня на глазах. Свидетелем может выступить полковник в отставке Андрей Трегарт Огоновский, старший государственный врач территории Гринвиллоу.

– О показаниях свидетеля Огоновского мы будем говорить позже. Сейчас мне нужны ваши показания, шериф. Давайте перейдем к эпизоду налета на селение Змеиный лог...

– Налета на Змеиный лог не было. Змеиный лог был захвачен солдатами легиона подавления, присланного из столицы.

– Мы уже выяснили, – весело прошептал Даль, оттаскивая Андрея в угол кабинета, где находились кофейный столик и мягкий кожаный диван, – сто восьмой легион планетарной обороны всю войну просидел на Оксдэме, а кадровых перестановок в последний год там не было. Вы понимаете, что это значит?

– У, – прогудел Андрей.

Теперь перед обвинением открывалось широчайшее поле деятельности. Даль обвинит командование сто восьмого легиона по полной программе. Они, ни разу не воевавшие, осмелились поднять руку на святые – имущественные! – права ветеранов, пытающихся поднять планету, которая потеряла едва не половину своих мужчин. Они оскорбили миллионы солдат, сражавшихся за будущее человечества. Они, «бурундуки», наедавшие жир тогда, когда другие проливали кровь. Неважно, что они в этом не виноваты. Сотни ветеранских организаций, поддерживающих партию, поднимут такой вой, что Хатчинсону и его друзьям сделается дурно. Неважно, что истец, шериф Маркелас, не воевал по состоянию здоровья. На процессе выступит главный свидетель обвинения, заслуженный, увешанный крестами военный врач, прошедший всю войну от ее первого дня до последнего.

– Да, – сверкнул глазами Даль. – Теперь они не устоят. Заменить присяжных в таком деле не удастся, а наши писаки проследят за тем, чтобы судья не позволил себе какие-либо вольности процессуального характера. На сей раз они влипли по-крупному.

– Вы будете напирать на виновность армии? – уточнил Огоновский.

– Нет, нам это не нужно. Ведь в любом случае военными будет заниматься трибунал, а не гражданский суд. Но мы придавим их всех – и армию, и «Элмер Хиллз». Придавим, вы понимаете меня? Другого нам, собственно, и не нужно. Процесс будет выигран формально, и все получат свое. Щэттак будет доволен, наши ставки вырастут, а вы получите гарантию того, что на Оксдэме все пойдет своим чередом. Со временем я, наверное, смогу поднять и вопрос о правительственных кредитах – Березай многим нам обязан, а это, по большому счету, такая мелочь...

Глава 11

Леди и джентльмены! Главной задачей любого суда является установление истины, и я уверен, что истина будет установлена.

Андрей не удержался от улыбки. Фразеология судьи Додда вызывала у него чувство некоторой нереальности происходящего. Сморщенный старикашка – парик все время съезжал ему на правое ухо, и он поправлял его резким коротким взмахом ладони, со свидетельской скамейки Огоновского это выглядело так, будто судья поспешно отдает кому-то честь, – Додд вещал как старый, плохо отрегулированный автомат, выплевывающий в зал шаблонные, казенно-нелепые фразы, со свистом пролетавшие мимо ушей почтенной публики.

– Ознакомившись с материалами дела... – Додд сделал паузу, обвел зал отсутствующим взглядом и снова наклонился над разбросанными по судейской кафедре листами распечатки, – я пришел к выводу о значительной неоднозначности данного иска. Да-а, леди и джентльмены, о неоднозначности. В данный момент мне не совсем ясно, какими установками руководствовались наши уважаемые ответчики, решившиеся на нарушение множества законов Конфедерации, но истина, повторяю, будет установлена.

Даль только что закончил свою речь и сидел в двух метрах от Андрея, время от времени поглядывая на Бэрдена и наклоняясь к плечу Трюфо, чтобы прошептать ему что-то. Бэрден казался ему слабым звеном.

– Итак, – Додд зашуршал бумагами и поднял голову, – я предоставляю слово обвинению.

– Ваша честь, – неторопливо встал Трюфо, – я хотел бы предоставить слово свидетелю Оливеру Бэрдену, шефу-попечителю территории Гринвиллоу, департамент Оксдэм.