Роберт Хайнлайн - Шестая колонна. Дети Мафусаила

— Американцы не имеют права владеть недвижимостью. Придется разыскать того чиновника, который наживается на его аренде.

— Ну, это, наверное, будет нетрудно.

Они вышли. Сопровождавший их полицейский поджидал на углу, старательно глядя в другую сторону.

Улицы уже заполнились народом. Томас поймал за рукав пробегавшего мимо мальчишку лет двенадцати, но с невеселым, циничным взглядом взрослого, повидавшего виды мужчины.

— Мир тебе, дитя. Кто арендует этот склад?

— Пустите меня!

— Я тебе ничего не сделаю.

Он сунул мальчишке одну из самых лучших пятидолларовых монет, вышедших из рук Шира. Мальчишка посмотрел на нее, потом на азиата-полицейского, все еще стоявшего на другой стороне улицы. Тот, казалось, не обращал на них внимания, и монета исчезла у мальчишки в кармане.

— Поговорите с Конски. Все такие штуки по его части.

— Кто такой Конски?

— Все знают, кто такой Конски. Послушай, дед, а что это ты так вырядился? Смотри, как бы косоглазые не прицепились.

— Я служу Великому Богу Мотаа. Бог Мотаа хранит своих слуг. Отведи нас к этому Конски.

— Ничего не выйдет. Я с косоглазыми не путаюсь. Мальчишка попытался вырваться, но Джефф, продолжая крепко держать его, достал еще одну монету и показал ему.

— Не бойся. Бог Мотаа не даст в обиду и тебя. Мальчишка посмотрел на монету, оглянулся по сторонам и сказал:

— Ну ладно, пошли.

Они свернули за угол и подошли к невысокому зданию, в нижнем этаже которого помещалась пивная.

— У него контора вон там, наверху. Джефф отдал мальчишке монету.

— Приходи к нам на склад, — сказал он. — У Бога Мотаа найдутся для тебя еще подарки.

— По-моему, это было неосторожно, — заметил Алекс, когда они поднимались по лестнице.

— Ничего, парень неплохой, — ответил Джефф. — Конечно, жизнь сделала из него уличного мальчишку, но он на нашей стороне. Он всем будет про нас рассказывать. Кроме азиатов.

Конски держался вежливо, но осторожно. Скоро стало ясно, что у него «есть связи», но от разговора о деле он всячески уклонялся до тех пор, пока не увидел наличные. После этого его уже ничуть не смущали ни необычная одежда, ни странное поведение посетителей (Томас разыграл перед ним всю церемонию, включая благословение, хотя и понимал, что особого впечатления это не произведет, — просто ему не хотелось выходить из роли). Он выяснил, о каком здании идет речь, долго торговался из-за платы за аренду и «за особые услуги» — так он назвал взятку, — а потом куда-то ушел.

Томас и Хау были рады, что на некоторое время остались одни. Непрерывно изображать «святых людей» было довольно утомительно; к тому же с того момента, как они покинули Цитадель, у них не было ни крошки во рту. Джефф извлек из-под своей мантии несколько бутербродов, и они перекусили. В довершении всего рядом с кабинетом Конски оказался туалет.

Три часа спустя они уже стали обладателями документа на двух языках, где говорилось, что Небесный Император соблаговолил предоставить своим верноподданным таким-то то-то и то-то, — короче говоря, документ об аренде склада. За дополнительную изрядную сумму Конски взялся в тот же день прислать рабочих, чтобы произвести там уборку и необходимый ремонт. Джефф поблагодарил его и с невозмутимым видом пригласил посетить первую же службу в новом храме.

Они снова направились к складу. Выйдя из конторы Конски, Джефф сказал:

— Знаешь, Алекс, нам, конечно, еще придется иметь дело с этим типом, он нам много будет помогать, но только когда придет время. В общем, я веду небольшой список, и он там стоит первым. Я хочу с ним сам посчитаться.

— Оставь немного на мою долю, — сказал Хау. Когда они подошли к складу, откуда-то появился тот самый мальчишка.

— Еще что-нибудь нужно, дед?

— Благослови тебя Бог, сынок. Да, кое-что нужно.

Получив еще кое-какое вознаграждение, мальчишка отправился добывать для них койки и постельное белье.

Джефф посмотрел ему вслед и сказал:

— Я думаю, надо сделать из него причетника. Он может бывать в таких местах, куда нам не попасть, и делать то, что мы не сможем. К тому же его вряд ли станут останавливать полицейские.

— Я бы не советовал ему доверять.

— А я и не стану. Он будет знать только одно: мы с тобой — двое полоумных, которые убеждены, что служат Великому Богу Мотаа. Мы ни одному человеку не имеем права доверять, Алекс. Ну, пошли, надо перебить здесь крыс, пока не пришли рабочие. Дай-ка я проверю регулировку твоего посоха.

К конце дня Первый Денверский Храм Великого Мотаа уже действовал.

Правда, на вид он еще не чем не отличался от обычного склада и не имел пока ни одного прихожанина. Но весь мусор был убран, в воздухе стоял густой запах дезинфекции, и входную дверь уже можно было запереть. В углу стояли две койки и запас еды не меньше чем на две недели.

А на другой стороне улицы по-прежнему торчал полицейский.

Полиция не спускала с них глаз еще четыре дня. Дважды отряд полицейских обыскивал все здание. Томас не противился: скрывать им пока было нечего.

Единственным их оружием были посохи да небольшой излучатель Ледбеттера под мантией на спине у Хау, из-за которого он казался горбуном.

За это время им удалось при содействии Конски обзавестись мощным автомобилем и разрешением ездить на нем как самостоятельно, так и с шофером по всему округу. Эта «особая услуга» обошлась им очень не дешево. Нашли и шофера, но уже без помощи Конски, а через малыша Дженкинса — того самого мальчишку, который помогал им в первый день.

На четвертый день, около полудня, полиция сняла наблюдение. Вскоре Джефф оставил Хау стеречь храм и на машине отправился в Цитадель. Обратно он вернулся в сопровождении Шира, тоже наряженного, к большому его неудовольствию, в мантию и бороду, которые ему совершенно не шли. Шир привез с собой ящик кубической формы, раскрашенный в шесть священных цветов Бога Мотаа. Когда они вошли в храм и заперли дверь, Шир распечатал ящик, соблюдая большие предосторожности во избежании взрыва, который разнес бы вдребезги все здание, и занялся сооружением «алтаря». К полуночи работа были закончена. Оставалось еще сделать кое-что снаружи, пока Томас и Хау стояли на страже, готовые оглушить или, если нужно, прикончить всякого, кто попытался бы помешать Ширу.

Первые лучи утреннего солнца озарили изумрудно-зеленый фасад храма.

Остальные стены сияли красным, золотистым и небесно-голубым цветом. Храм Бога Мотаа был готов к принять новообращенных — и кое-кого еще.

И самое главное — войти в дверь храма беспрепятственно теперь мог только человек белой расы.