А Белый - Ходок

Перебирая вещи, нашёл затерявшиеся три пятидесятидолларовые купюры ещё из бабушкиной дачи, поэтому машину возвращать не стал, а переехал вдоль порта к хозяйственным магазинам. Докупил лично себе - набор серебряных столовых приборов, а так же пять поперечных и десять продольных пил, двенадцать разных топоров, два столярных набора, пятьдесят восемь небольших кухонных ножей, десяток дешёвых блокнотов и два десятка карандашей. Полагалось ещё сорок две лиры сдачи, но я попросил четыре больших коробка спичек. Вот и всё, деньги этого мира закончились полностью.

Ночевал на корабле в собственной каюте, перед этим тепло распрощался с администрацией, в лице симпатичной Виолы и пожелал ей выйти замуж за лучшего в мире мужчину. На удивление тяжёлым было вчерашнее расставание с Луизой, а особенно с её дочерью Кони. Мы бродили по набережной, а девочка, удерживая меня за указательный палец, поминутно дёргала и допытывалась:

- Ведь ты ненадолго уезжаешь, Михель? Не уезжай, а? Иначе мне будет грустно, я буду скучать и плакать.

- Солнышко, мне нужно уехать, от этого зависят мои дела и моя дальнейшая жизнь. Но, возможно, настанет время, и мы с тобой встретимся, и если ты меня не забудешь, то будем дружить долго-долго.

Кони потянула меня за палец, остановилась, подняла глазёнки, внимательно окинула взглядом и серьёзно ответила:

- Я тебя никогда не забуду.

Луизу обманывать не стал, утерев слёзы, она меня покинула перед самым рассветом, и мы больше не виделись. А потом - переезд на корабль, дополнительный шопинг, проверка и раскладка вещей. Глядишь, а уже вечер, ведь зимний день короток.

Ночь прошла в сплошном беспокойстве. Скорее, был не сон, а дрёма; через каждые двадцать-тридцать минут подхватывался со своего широкого ложа, в качестве какого служили крышки двух сундуков, и поглядывал на ночной иллюминатор. Да, было в моей каюте остеклённое окно, укрытое от посторонних глаз ставнем, в виде подымающегося наружу портика.

Взглянув на светящиеся фосфором стрелки и определив время - четыре утра, больше уснуть не пытался, зажёг "летучую мышь", обул сандалии и укутался в тёплое одеяло, так как на улице стояла зимняя холодина (около шести градусов выше нуля), и в который раз взял в руки книгу по историю Неаполя. В общем-то, я ее уже прочёл и помнил наизусть, но в ожидании открытия портала волнение не отпускало, и нужно было чем-то занять руки.

Момент зимнего солнцестояния ныне наступал в восемь часов сорок две минуты, в это время уже светло. В очередной раз в памяти всплыли бабушкины инструкции:

"Переходы через чужой портал и собственный - это совсем разные вещи. Каждый переход через собственный портал прежде чем запустить процесс воспроизводства кровеносных телец, способных поддерживать нормальную жизнедеятельность человека на протяжении двухсот лет, сначала полностью омолаживает организм и оптимально реконструирует тело. Но, самое интересное, что ты даже не ощущаешь, как это происходит. Казалось бы, вошла лодка и через несколько секунд вышла, однако, тебя не покидает чувство, что находился ты здесь бесконечно долго. А когда очутишься уже на той стороне, волосатость тела будет такая, как будто не подстригался целый год, а вместо ногтей на руках и ногах вырастут когти, сантиметров семи длиной. Зато на месте окажутся все зубы, белые и крепкие и, между прочим, даже если какой выбьешь, потом вырастит новый.

Лошадь? Нет. Любые живые существа должны иметь свой собственный ключ, полученный законным путём - в наследство, так что при переходе исчезнут даже случайные вши и прочие паразиты. Неживые предметы? Однажды для эксперимента положила рядом с собой свежий сорванный цветок... И ничего, цветок остался таким же свежим.

Алехандро, перед тем, как войти в портал, положи под руки оружие, ножницы, одежду и сапоги, а завернуться можешь в обычную простынь. Представляешь, каково переходить пешком, загребая землю пробившими обувь когтями?"

Следуя умным рекомендациям, ножницы большие и маленькие отложил сразу, затем разложил одежду - нательное бельё, портянки, зелёные шерстяные штаны, свитер и высокие, коричневой кожи сапоги. Короткую белую тунику с вышивкой понизу, на рукавах и шее, а так же соответствующий эпохе тёмно-синий шерстяной плащ с капюшоном, подбитый чёрным крашенным кроликом, мне пошила театральная портниха. После этого приступил к подготовке оружия.

Вытащил, почистил и зарядил весь огнестрел: пистолет, мелкашку, дробовик, автомат и крупнокалиберную снайперку, при этом снарядив все запасные магазины. Бабушкины подарки, револьвер и дерринджер, посчитал лишними, поэтому, так и оставил лежать в её же рюкзачке.

Обнажённые меч и нож положил рядом, а потом собрал арбалет. В простынь заворачиваться не собирался и надеялся, что в привязанную к корме коротким концом лодку с рыбацкими сетями и аварийным оружейно-одёжно-продуктовым и золотым запасом запрыгивать и вёслами махать не придётся. Надеялся выполнять кое какие другие действия, поэтому так и остался сидеть в своей старенькой пижаме. Вроде всё? Нет, нужно ещё приготовить ведро с водой и полотенце, я эстет.

Бабушка говорит, что в рыбацком посёлке, который стоит на берегу нынешней марины, много веков подряд существует легенда о Деве, выходящей из морскую волны и одаривающей золотом первых восемь девочек посёлка. И здешний народ верит в неё точно так же, как и в Христа. В общем, бабушке здесь никогда не угрожала опасность, но осторожность лишней не бывает. Особенно для меня, я же не Дева?!

462 год от РХ - это ещё не средние века, а поздняя античность, исторический период которой после ударов вандалов, опустошения Римской империи и неоднократного ограбления самого Рима, доживал последние годы. Ранний средневековый период начинается с 476 года от РХ, когда начальник наёмников-варваров Одоакр (гунн по отцу), низверг последнего Римского императора, малолетнего Ромула Августула. Его императорские регалии Одоакр отошлёт в Константинополь, коему поклянётся в преданности, за что получит от Византийского императора Зенона сословный титул патриция Священной Римской империи и звание наместника. Таким образом фактически станет королём всей Италии.

А как себя чувствовал город Неаполь в 462 году? Бабушка говорила, что неважно чувствовал, едва оклемался от недавнего опустошительного похода вандалов. Экономика возрождалась медленно, привычного римского порядка уже не существовало, а голодных ртов бродило по городам и весям, хоть отбавляй. Вот и отбавляли. В окрестностях развелось немало банд, которые не только грабили ближнего, но и запросто могли втихаря кого-нибудь похитить и продать в рабство, летом - на Африканский берег через Средиземное море, а зимой - новоявленным Европейским владыкам, переправив через менее беспокойную Адриатику. Особенно ценилась молодёжь - крепкие парни и юные девушки. И это несмотря на считающийся огромный грех перед Господом за порабощение свободного.