Джордж Р. Р. Мартин - Бегство охотника

— О чем таком ты толкуешь, чудище?

— О твоем беспокойстве, — ответил Маннек. — Ты начинаешь догадываться, кто ты.

— Я — Рамон Эспехо!

— Нет, — сказал инопланетянин. — Ты не он.

Глава 9

Рамон — если это был Рамон — съежился, упершись локтями в колени, охватив руками вжатую в плечи голову. Маннек, столбом возвышавшийся рядом с ним, продолжал объяснять своим гулким, чуть печальным голосом. Рамоном Эспехо был на деле тот человек, который обнаружил убежище инопланетян. Его никто не преследовал: ни полицейский, ни какой другой фургон с юга. Обнаружение гнезда создало противоречие, и с целью устранения иллюзии существования человека тот подвергся атаке. Ему удалось бежать, но не невредимым. В процессе атаки тот лишился отростка — пальца. Эта плоть послужила основой для воссоздания целого существа — э-юфилои, — которое принимало участие в течении изначального существа и очнулось с памятью и знаниями Рамона. Маннеку пришлось объяснить это дважды, прежде чем до Рамона по-настоящему дошло, что тот имеет в виду его.

— Ты принимаешь участие в его течении, — говорил Маннек. — Все целое присутствует во фрагменте, а фрагмент может отображать целое. Имела место некоторая потеря соответствия, поэтому было принято решение сделать акцент на функциональных познаниях и мгновенном включении памяти в ущерб физическому соответствию. По мере твоего прогрессирования ты уподобляешься форме, определившей характер фрагмента.

— Я — Рамон Эспехо, — произнес Рамон. — А ты — лживая шлюха с дыханием, как из жопы.

— Оба предположения не соответствуют истине, — терпеливо возразил Маннек.

— Ты врешь!

— Используемый тобой язык не совсем точен. Функцией коммуникации является передача знаний. Ложь не способна передавать знания. Этого не может быть.

Лицо Рамона вспыхнуло, потом похолодело.

— Ты врешь, — прошептал он.

— Нет, — с чем-то похожим на досаду возразил инопланетянин. — Ты создан искусственно.

Рамон вскочил, но Маннек не отступил. Огромные оранжевые глаза мигнули.

— Я Рамон Эспехо! — крикнул Рамон. — Я прилетел сюда в том фургоне. Я подорвал заряды! Я! Это я все это сделал! Я не какой-то там гребаный палец, выращенный в гребаной бочке!

— Ты начинаешь возбуждаться, — заметил Маннек. — Сдерживай свою злость, иначе мне придется прибегнуть к боли.

— Так прибегни! — выкрикнул Рамон. — Ну, давай, трус! Или ты меня боишься? — Он набрал в рот побольше слюны и плюнул Маннеку в лицо.

Комок слюны угодил инопланетянину чуть ниже глаза и медленно стек по щеке. Похоже, это больше озадачило Маннека, нежели оскорбило — по крайней мере тот не выказал никакого естественного для человека отвращения. Он осторожно вытер слюну с лица и удивленно уставился на мокрые пальцы.

— Каков смысл этого действия? — спросил он. — Мои органы чувств говорят мне, что эта субстанция не ядовита. У нее имеется какая-либо функция?

Весь боевой дух разом вылетел из Рамона — так вырывается воздух из проколотого шарика.

— Утри лицо, pendejo, — прошептал он и снова съежился, охватив руками колени.

Ему сказали правду. Он не человек, всего лишь гадость искусственная. Холодный пот выступил у него на лбу, под мышками, под коленками. Приходилось поверить в то, что говорил Маннек: он не настоящий Рамон Эспехо, он даже не настоящий человек — он монстр, рожденный в ванне, искусственное существо трех дней от роду. Все, что он помнил, — обман, потому что произошло это с каким-то другим человеком, а не с ним. Он никогда прежде не бывал в горах, не проламывал головы в пьяных драках, не трахал женщины. Он даже никогда еще не встречался с настоящими людьми, чего бы там ему ни помнилось.

Как он жалел о том, что забрался в эту чертову глушь, взорвал этот проклятый заряд! И тут он сообразил, что сам он ничего этого не делал. Это сделал совсем другой. Все прошлое принадлежало другому. У него не имелось ничего, кроме настоящего, кроме Маннека и окружавшего их леса. Он — ничто. Чужак в этом мире.

Мысль эта показалась ему такой до тошноты невозможной, что он старательно, отчаянным усилием воли отодвинул ее в сторону. Он просто испугался, что, если поразмыслит над этим еще хоть немного, непременно рехнется. Вместо этого он сосредоточился на окружавшем его физическом мире, на задувавшем в лицо холодном ветре, на несущихся по зловеще синему небу облаках. Кем бы или чем бы он ни был, он жил, он воспринимал свое окружение, он реагировал на все со звериной почти интенсивностью. Ледокорни пахли именно так, как им полагалось в соответствии с его ложной памятью, и ветер приятно холодил лицо, и исполинская гряда Сьерра-Хуэсо у самого далекого горизонта, на снежных шапках самых высоких вершин которой играло еще солнце, казалась все такой же до сердцебиения прекрасной, как всегда. Тело продолжает жить, подумал он с горечью, даже если мы не хотим, чтобы оно это делало.

Он снова заставил себя выкинуть эту мысль из головы. Он не может позволить себе отчаиваться, если хочет выжить. Ничего не изменилось — вне зависимости от его происхождения, вырос ли он в горшке как жгучий перчик или вылетел, плачущий и окровавленный, из материнской утробы. Он — Рамон Эспехо, что бы там ни говорил инопланетянин, на что бы ни были похожи его руки. Он просто обязан существовать, потому что кто это сделает, если не он? И что разницы, если где-то там еще один человек считает, что это он? Да пусть хоть сотня! Он жил, здесь и сейчас, будь ему три дня или тридцать лет от роду — какая разница? Он жил — и твердо решил продолжать в том же духе.

Он поднял взгляд на инопланетянина, который неожиданно терпеливо стоял рядом и ждал его.

— Как может то, что ты говоришь, быть правдой? — сквозь зубы буркнул Рамон. — Я не совсем невежественная деревенщина — я знаю, что такое клонирование. Клонированный ребенок растет как обычный. У него не было бы моих воспоминаний. Не сходится у тебя что-то.

— Тебе ничего не известно о том, что мы умеем и чего не умеем, — монотонно ответил Маннек. — И тем не менее ты пытаешься делать выводы. Ты имел в виду сотворение нового индивидуума на основе существующей молекулярной матрицы. Этот же процесс является дальнейшим развитием этой технологии. Ты отображаешь состояние изначального организма в момент взятия пробы генетического материала. Две этих технологии не идентичны. — Маннек помолчал. — Эта концепция плохо передается вашим языком, однако если тебе хватило бы атекка, чтобы осознать ее более полно, ты отличался бы от модели сильнее. Разве это взаимодействует с нашим таткройдом?