Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

На следующий день опять как на карусели — то к ж.д. комендантам, потом в типографию, которые и рады бы нам напечатать что угодно, но бумаги у них нет. Опять на ж.д. У них на складах бумага была — искал транспорт, потом долгое совещание с печатниками — объяснял им, что же мне нужно (красноармейские книжки, журналы боевых действий, ведомости и бланки, складские, т. н. амбарные книги и т. д., и т. п.).

С этими вроде решили, к другим уже опаздывал. И такая круговерть целый день. То выбить продовольствие, то увеличить лимит патронов и гранат, которые Бояринов уже все извёл на стрельбищах, обстреливая новобранцев, то договориться о ремонте машин — получили мы по мобилизации машины настолько убитые, что о боевом их использовании не могло быть и речи. Это в хозяйстве терпимо — сломался — дотащат до базы на привязи, как прицеп. А на фронте любая поломка — потеря транспорта навсегда, особенно в отступлении. Потом выбивал на нефтебазе бензин, соляру (а мало ли?), моторные масла и смазки. Запчасти. Попробуй их достань! Спирт давно кончился, в меновый торг пошла соляра (пригодилась) и бензин, оказавшийся даже ценнее спирта.

Потом примерка штанов. В ширинке — молния, прикинь?! Я думал в этой древности о таком и не знали. Дед мой, фронтовик, до смерти штаны с пуговицами носил. Так в этих штанах я и остался. Реклама. Наружная. Мария Фёдоровна занялась шитьём из варённого брезента широких «джинс»-варёнок. В самом деле — брезент полинял пятнами и полосами, стал «камуфляжным». Миша был расстроен, а я рад. Ещё заказал из не варёного брезента куртку. Смесь штормовки, джинсовки и натовской куртки с накладными карманами. Оказалось, Марии Фёдоровне эта конструкция хорошо знакома и называется — макинтош. Вот так-то. А я думал это название компьютера. Вот, что молодец, Мария Фёдоровна — важные мелочи, которые я забыл (двойной «джинсовый» шов, накладки на колени, петли под ремень, да и молния в клапан ширинки) она добавила, даже не согласовывая. Михаил сварил весь брезент и рвался со мной. Забрал. Ординарцем. Борзею.

На заводе осмотрел «бронник» из фанеры. Ничё, так. Оказалось, ребята из инструментального цеха (высокой квалификации, но широчайшего профиля) подключились, доработали. Фанерные щитки скрепили брезентовыми ремнями. Одел, подтянул по фигуре, покрутился, кувыркнулся через плечо, отогнулся — спину держит.

— Супер! — заключил я, — Замечательно. Теперь — то же, но из брони. Когда сделаете первый образец в металле, эти фанерки заберу — брезентовый чехол будут шить. Сколько весить будет?

Пожимают плечами.

— А толк будет? Пулю удержит? — сомневались заводчане.

— А давайте попробуем! Найдите небольшой кусок 8-мм брони.

Искать не пришлось — под руками был. Пошли в литейку всей толпой. А где ещё стрельбище устраивать, как не в «складе песка»? Они удивились, конечно, моему хорошему ориентированию в заводе, но вида не подали. Лист брони закрепили на доске, всё это отнесли в «склад песка», тоже закрепили. Я всех выгнал с линии огня и возможного рикошета, сам встал за створку толстых ворот, высунув только руку и голову, пять раз выстрелил в лист брони с пяти шагов из своего ТТ. Попал все пять. Сам не поверил. Стрелял я вообще первый раз. Но, это я. А у Кузьмина был большой стрелковый опыт. Получилось, как в пословице — глаза бояться — руки делают.

Ну, так вот, из пяти пуль ни одна не пробила лист. Три вмятины, две царапины от рикошетов.

— Замечательно.

— А трехлинейка?

— Может пробить. Если под прямым углом и ближе трехсот шагов — наверняка. А вот уже под углом, на излёте — может и нет. Главное — от 9-мм парабеллума точно защитит. У ТТ пробивная сила даже больше. Значит, автоматчики, осколки гранат, мин, вторичные поражающие элементы, как камни, щепки, и другие — не страшны. Уже большой плюс. Когда в металле будет?

— А сколько нужно? Тут дело такое — если порядка десятка, то — один в три дня, если много — то первый — минимум через неделю.

— Да, скорее всего штампы придётся делать. Установочная партия — пятьсот штук. А после войсковых испытаний, может и поток, — заявил я.

— Штампы без разрешения управления не можем делать. А изменение номенклатуры — вообще наркомат должен санкционировать, — заныли инструментальщики.

— Можете! И опытную партию можете изготовить. Ребят, не надо прибедняться — я вашу «кухню» отлично знаю. И что ножи, эксклюзивные, отличные куёте и в инструменталке делаете, и про топоры, молотки знаю. И что весь город втихую лопатами обеспечиваете. И замки, вами сделанные и закалённые, вскрыть невозможно. Дальше перечислять? Я к вам поэтому и пришел. Именно на ваш завод. Он у вас только с виду убогий, а я знаю про ваши золотые руки и головы. Этот левак вы тоже гоните с разрешения управления? А может и начальник завода знает? Не надо мне ля-ля! Поймите вы, не хочу вас за горло брать. То, что вы делаете, Бог с вами, польза людям. Но сейчас для Родины постараться надо! Сколько жизней эти доспехи спасут — думали? Я думал. И не кого-нибудь, а ваших же знакомых, с этого же города, может, родных ваших. Всё в бригаду пойдет, в ней фронтовые испытания проводиться будут. И я не просто нахрапом беру — всё по документам пройдёт, наряды вам будут оплачены, а кроме этого я уже договорился о поставках на ваш завод дельного металла, угля, кокса подкинут, мазут завтра цистерна придёт. А в порядке взаимозачётов за сверхплановые бронники, за скорость изготовления — в вашу столовую завезём крупы, муку, масло растительное. В качестве премии. Ну, что скажете, заводчане?

— Дня через три подойди — первый образец примеришь, — за всех ответил пожилой мастер инструментального цеха, — Вручную откуём его, пока заготовки штампов откуются, обработаем. Потом поток пойдёт. Если брони хватит. Коли ты шустрый такой, может ещё брони нашукаешь?

— Это уже дельный разговор. Через три дня увидимся.

Так, незаметно, в суете, пролетали дни. Опомнился, только когда меня вызвали в НКВД. Неприятно, когда тебя вызывают в эту контору. Но успокаивало одно — к Тимофею Парфирычу. Утром подкатил. Дежурный на входе позвонил, Тимофей Парфирыч сам спустился.

— Пойдём, — позвал он меня.

Оказалось, в столовую. Весьма кстати.

— Докладывай.

Получился не доклад, а рассказ. О том, что сделал, чего не смог, что собираюсь делать. Но Тимофей Парфирыч слушал меня рассеяно, ел неохотно.

— Тимофей Парфирыч, что случилось?

— Сын ранен.

— Как же так? А сказали — просто отозвали. Как же так?

Оказалось, что с приближением фронта, в городе и округе зашевелилась всякая гнусь. И НКВД, в лице Тимофея Парфирыча, решило провести «зачистку», выражаясь нашим языком, а по ихнему — «превентивные действия по снижения криминогенной обстановки». Только, с одной интересной особенностью — оказывающих сопротивление аресту валили на месте. Криминал поднял такую бучу, буквально начав вести боевые действия и объявив охоту на милицию и чекистов. Поэтому, из бригады отозвали всех отправленных туда. Вот и сын Тимофея Парфирыча, попал в засаду по пути домой. Отстреляв два барабана нагана, он применил гранату, осколком которой и был ранен в бок. Натан его залатал.