Александр Алфимов - Китайские палочки времени
Выражение глаз говорило о том, что девушка умная. Умная — не значит образованная. Я имею в виду какую-то... как бы это сказать... бытовую мудрость, что ли? Да и богатый жизненный опыт легко читается в глазах.
А еще какая-то затаенная грусть. Несмотря на всю открытость облика девушки, в ее глазах сквозит некая отрешенность. Нет, я имею в виду не взгляд сквозь собеседника, который бывает, когда мысли где-то далеко. Смотрит она прямо на меня. Да и думает, судя по всему, только о том как обслужить клиента-наркомана и ничем не спровоцировать его. Мысли и сознание ее здесь, но вот душа где-то в другом месте. Что-то гнетет ее. Впрочем, это не мое дело.
— Спасибо,— говорю я слегка охрипшим голосом. Что это со мной? Я уже лет десять реагирую на девушек спокойно — в шестнадцать я вдруг понял, что с ними можно абсолютно спокойно разговаривать. И не напрягаться, что сказать и чего лучше не говорить, как бы не сделать какую-нибудь глупость.
А теперь вдруг это вернулось. Может, виной всему перенесенная психологическая нагрузка? Хочется верить. Потому что в противном случае мне грозят сразу две неприятности. Во-первых, окажется, что я очень влюбчивый человек. Непросто узнать такое в двадцать шесть, если всю жизнь считал себя весьма сдержанным, спокойным, неэмоциональным человеком. А во-вторых, мне нельзя привязываться к этому месту; меня ищут, возможно, придется бежать. И нельзя привязываться к этому времени — чтобы сделать максимально объективный выбор. Хотя о каком объективизме может идти речь, когда на одной чаше весов — судьба лучшего друга, на другой — судьба человечества?
— А вы не похожи на наркомана,— сказала девушка, составляя с подноса на стол тарелки.
Я поймал себя на том, что вслушиваюсь в музыку ее голоса, мысленно обругал себя слабохарактерной тряпкой и попытался взять себя в руки.
— Может быть, это потому, что я не являюсь наркоманом?
Неплохо сказал, почти нормальным голосом. И вообще мое состояние легко объяснить. Есть люди, которые благодаря редкому сочетанию черт внешности, мимики, манеры поведения и разговора внушают окружающим разные чувства: страх, умиротворенность, желание подчиняться. Или, как в данном случае, нечто похожее на влюбленность. А я еще не отошел от слияния с Сетью. Так что все легко объяснимо.
— Вот как? — спросила она.— А бармен уверен в обратном.
Ну зачем она на меня так смотрит? Она же должна знать, какое влияние оказывает на людей. Но она не похожа на девушек, которым доставляет удовольствие влюблять в себя окружающих. Или она не знает о своем особом умении? Нет, глупость, это возможно, только если на меня одного она производит подобный эффект. Может, так оно и есть? Да нет, я просто слишком устал и хочу есть. Вот и лезут и голову всякие глупые мысли. Она, похоже, видит во мне то только клиента, а не мужчину.
В.глубине души обидно. Но так оно и лучше. Нечего забивать голову пустыми мечтаниями. Тем более в моем положении.
Сейчас сосредоточусь и отвечу на ее вопрос. Просто отмечу, без всяких лишних чувств. Отвечу так, как обычно разговаривают с официанткой. Будничным тоном.
Вот только сосредоточусь. Надо бы поскорее сосредоточиться, а то по моей заторможенности она решит, что я все-таки наркоман.
Впрочем, какое мне дело, что она решит? Могу вообще не отвечать... Ее последняя фраза была не столько вопросом, сколько замечанием. Правильно, промолчу.
— Наркотики тут ни при чем. Это от психического напряжения,— ответил я, хотя и решил этого не делать. И, похоже, сморозил глупость.
Да какое мне дело — глупость или умность? Все, надо заканчивать разговор. Точнее, просто не продолжать его.
— У меня в голове чип стоит. Это очень большая нагрузка на психику, когда уйма информации прямо в мозг выводится.
Ну зачем я продолжаю говорить? Зачем я оправдываюсь за сказанную глупость, при этом произнося еще большие глупости? А зачем она так на меня смотрит? Как будто ей интересно, о чем я тут бормочу, дико краснея. Головой кивает, ресницами хлопает.
— Понятно,— сказала она сочувственно.— А вы сюда по делу приехали или отдыхать?
Ну вот, она решила поддержать разговор. Надо как-то нравиться от ее общества. Иначе я потеряю остатки здравомыслия.
— Вообще-то у меня сейчас отпуск. Но отдохнуть пока не слишком получается,— ответил я.
Умом-то я понимаю, что разговор следует сворачивать. Но вот язык действует сам по себе. Хотя я никогда не относился к людям с хорошо подвешенным языком, но теперь можно вполне сказать, что у меня язык на независимой подвеске. В том смысле, что действует независимо от сознания.
Данный каламбур, промелькнув в мыслях, несколько приподнял мое настроение. Но все равно обидно, что над собственным телом я уже не властен. Может, применить чип? Он вполне сможет загасить ненужные эмоции.
Задумавшись над этим, я зачерпнул большой ложкой борщ.
— Не буду вам мешать.— Девушка отошла от столика. Вот так всегда и получается: бьешься над проблемой, мозги ломаешь, а когда уже нашел решение, проблема самоустраняется.
Я собирался было вновь углубиться в раздумья, но обнаружил, что голова абсолютно пуста. Я попытался вновь запустить мыслительный процесс, но ничего не получилось. Дальше — хуже. От горячего борща меня потянуло в сон. Сознание начало «уныривать», с периодичностью в несколько секунд все вокруг меня на мгновенье растворялось во тьме. Еще немного, и я начну клевать носом. Впрочем, я и так собирался сразу после обеда улечься спать. В очередной раз вынырнув из секундной отключки, я обнаружил перед собой абсолютно пустую тарелку. Значит, я успел все съесть и даже не заметил.
Когда официантка вновь подошла ко мне, я обнаружил, что не испытываю никаких посторонних чувств. Видимо, та часть моего мозга, которая заведует эмоциями, уже перешла границу и сейчас благополучно пребывает в царстве Морфея. А в этом мире остались только простейшие бытовые алгоритмы.
Ведомый этими алгоритмами, я умудрился заказать стакан чая с мятой и медом, выпить его, расплатиться и добрести до комнаты.
ГЛАВА 7
Когда я очнулся, дневная жара уже спала. Да и вообще, похоже, уже близится вечер.
Спросонья я соображал не слишком хорошо. Но сразу заметил, что негативные последствия слишком тесного общения с Сетью приказали долго жить. Что ж, постараюсь выполнить их приказ и проживу долго.
Встаю с кровати, иду к умывальнику — отдельной ванной в номере нет. Все правильно, я же просил самую дешевую комнату. Хотя ванная мне бы не помешала.
Позавчера я душ не принял: оказывал Олегу первую медицинскую помощь. Вчера тоже: уж слишком хотелось спать после праздника. Похоже, сегодня данная гигиеническая процедура мне также не грозит.
И все это время на жаре, в одной и той же одежде. И даже без смены белья. Нет, я не отношусь к тем людям, которые часами очищают поры и увлажняют кожу. Но три дня в таких антисанитарных условиях — это слишком. Может быть, когда бармен посчитал меня наркоманом, он ориентировался не столько на внешний вид, сколько на запах?
Закрыв входную дверь на хлипкий шпингалет, я разделся и, нависая над раковиной, хорошенько промыл наиболее «ароматные» участки тела. Сделать это было трудно, приходилось стараться не залить пол.
Несколько небольших луж все-таки окружили умывальник. Но зато я почувствовал себя чуть лучше. Надо обязательно купить мыло, зубную пасту, щетку и прочие подобные мелочи. А еще хорошо бы сходить в баню, поблизости наверняка должно быть подобное заведение.
А еще надо поесть, я чувствую зверский голод. Хотя ел всего несколько часов назад.
Спустившись в просторный зал, я обнаружил, что трапезничающих совсем немного. Видимо, здесь люди предпочитают питаться в определенные часы.
Впрочем, до режима питания аборигенов мне сейчас не было дела, нос уловил густой запах жареного мяса. Заворочавшийся желудок сообщил мне, что теперь-то я достаточно окреп для столь тяжелой пищи, как жаркое.
Бармена за стойкой не было. Однако между столами сновала та самая официантка.
Стоило мне усесться за пустующий столик, как она оказалась рядом и поинтересовалась: чего я желаю?
Я желал всего. Однако, как сказал какой-то великий экономист, аппетиты человека ограничены стенками его желудка. Вспомнив это изречение, я принялся выбирать.
Сей процесс оказался долгим и мучительным. Наконец я выбрал гречку и жаркое и продиктовал девушке заказ. При этом меня несказанно порадовал тот факт, что никаких посторонних волнений во мне не возникло. Думаю, в первый раз действительно было виновато перенапряжение психики.
Впрочем, теперь, когда больше ничто не помрачает мой разум, я особенно отчетливо вижу необыкновенность этой девушки. Сейчас она уже не кажется мне какой-то особенно сногсшибательной или невероятно красивой. Самая обычная внешность — если не считать глаз.
