Стивен Бакстер - Лучшая зарубежная научная фантастика

Следуя указаниям все еще зудящего запястья, поворачивая то влево, то вправо, поднимаясь по спиральной лестнице, выходящей в открытый двор, Птей с тоской в сердце гадал: сумеет ли он узнать Кьятая? Его друг провел в Доме Разделения уже целых три месяца. Он мог стать — нет, он стал — уже несколькими Аспектами. Птею были знакомы папины друзья, зачастую делившие одно тело и в то же время бывшие совершенно разными людьми, но он всегда считал это особенностью взрослых. Такого не могло произойти ни с ним, ни с Кьятаем! Только не с ними.

Нужная комната была четвертой из тех, что выходили в узкий овальный коридор похожего на тюльпан минарета — Третья Луна Весенней Башни, как указывала подсказка на запястье. Комнаты выделялись в соответствии с датой рождения и сезоном. В его голове и сердце не было ничего, кроме страстного желания повидать Кьятая, когда Птей толкнул дверь — ни одно помещение в Доме Разделения никогда не запиралось.

Она сидела в изогнутом окне, на опасной высоте над черепичными крышами и фарфоровыми куполами Юного Равноденствия. За ней были видны только кочующие звезды флота Анприн. Птей не знал имени тому неожиданному потоку чувств, что захватил его при виде того, как Пужей запрокидывает голову и хохочет в ответ на вполне серьезную реплику Кьятая. Зато знал Нейбен.

Только после приветственного завтрака в Восточной Трапезной, где он встретился с еще несколькими смущенными, испуганными подростками, Птей достаточно отошел от того, что испытал, увидев, как флиртуют Пужей и Кьятай, чтобы понять — друг выглядел точно так же, как в тот день, когда катамаран уносил его от причала Этьай к газовым всполохам Тэмеджвери.

Она ждала, сидя на деревянных ступенях там, где заканчивались воды бассейна Халибеата. Девочка поджимала колени к груди, а ее руки и икры были покрыты мурашками из-за прохладного ветерка. Он знал ее, знал ее имя, знал, кто она, знал вкус ее губ, каким тот был, когда они украдкой поцеловались в толпе других подростков, гулявших по 12-му мосту. Воспоминания были отчетливыми и свежими, но принадлежали они другому.

— Привет.

Он выбрался из воды на серебристый пол и отвернулся, прикрывая наготу. В тени террасы уже дожидалась Эшби, державшая в руках балахон из морского шелка.

— Привет. — Всегда было непросто признаваться другим людям, что ты вовсе не тот, кого они знают. — Я Серейджен.

Это имя он нашел там, среди пальп, внедривших в него свои изменяющие сознание нейротрансмиттеры.

— Как ты?

— Нормально. Да, все в порядке. — В горле запершило, и мальчик попытался откашляться, но вместо этого его громко вырвало. Легкие Серейджена избавлялись от забившей их слизи пальп. Она растекалась по ступеням в слабом утреннем свете и сползала вниз, чтобы воссоединиться с остальной завесой в глубине бассейна. Смотритель Эшби сделала шаг по направлению к Серейджену, но тот остановил ее, вскинув руку.

— Сколько сейчас времени?

— Четыре тридцать.

Почти пять часов.

— Серейджен. — Пужей застенчиво отвела взгляд. По краям бассейна появлялись и другие ныряльщики за душами, откашливавшиеся от пальпы, дрожавшие под теплыми балахонами, привыкавшие к новым Аспектам себя. — Дело в Кьятае. Ты нужен ему. Дело очень срочное.

Эшби, дожидавшаяся его все это время, накинула на плечи Серейджена согревающую одежду, и «умный» пластик, из которого та была сделана, тут же начал отдавать накопленное в нем тепло, нормализуя температуру тела.

— Иди к нему, — сказала смотритель.

— Я думал, что должен…

— Чтобы познать особенности Серейджена, у тебя будет еще целая жизнь. Полагаю, тебе стоит пойти.

Кьятай. Воспоминание о том восторге, что они испытывали, сидя под звездным небом, подсчитывая и вычисляя, споря. И имя, и лицо бывшего Птея принадлежало уже другому Аспекту, другой жизни, но прежняя страсть к числам, к выяснению взаимосвязей между явлениями, не ушла, она просто смешалась с жаждой и других наслаждений. Все это было таким же следствием взросления, и таким же ярким, как и то, что у него теперь регулярно набухал член, когда он просыпался по утрам, или думал о том, какими окажутся на ощупь груди Пужей, или представлял татуированный треугольничек ее половых органов. Да, эти увлечения были другими, но ничуть не менее сильными.

Ставни окна были плотно закрыты. Единственный свет в комнате исходил от экрана. Кьятай обернулся, услышав, как открывается дверь. Он бросил взгляд в полумрак, царивший в коридоре, и крикнул:

— Посмотри! Только посмотри!

Изображение поступало с одной из космических платформ, отправленных к Теяфай, чтобы проследить за тем, что будут делать Анприн. Черное звездное поле, слепящая синева водного мира. Яркость картинки пришлось уменьшить, чтобы экран не перегорел. Ближайшие из колоний чужаков казались дисками, остальные все еще выглядели как движущиеся огни, оставляющие за собой узорный, сияющий шлейф.

— И на что я смотрю?

— Да приглядись же, они строят космический лифт! А я-то все гадал, как они собираются добывать воду с Теяфай. Все просто, приятель! Они просто откачают ее! Анприн вывели на орбиту один из астероидов и установили там какой-то агрегат, но в то же время они заякорили его и на свою колонию.

— Двойная стационарная орбита, — произнес Серейджен. — Значит, чтобы удерживать лифт в постоянном равновесии и напряжении, им придется одновременно строить его в обе стороны.

Он не знал, откуда берутся эти слова. Они просто возникали на его губах, и подросток знал, что они верны.

— Должно быть, используют какой-то наноуглеродный материал, — сказал Кьятай, напряженно вглядываясь в экран и стараясь найти хоть какой-нибудь признак, хоть какой-нибудь выступ на неровной поверхности астероида, свидетельствовавший бы об идущем строительстве. — Нужна невероятная прочность, и в то же время — значительная гибкость. Если бы нам только заполучить его, то со всеми этими нашими нефтяными запасами мы могли бы полностью преобразить все свои технологии. Это шанс действительно освоить космос. — Тут, словно наконец услышав своего собеседника, Кьятай отвел взгляд от экрана и снова посмотрел на силуэт, вырисовывавшийся в дверях. — Кто ты?

Его голос прозвучал громко, мягко и печально.

— Серейджен.

— А говоришь как Птей.

— Я был Птеем. И помню его.

Кьятай скривил рот и пожевал губами, как, вспомнил Серейджен, всегда делал, когда грустил или был чем-то недоволен. Так было на вечеринке, устроенной в честь дня наречения имени его сестры, когда он никак не мог понять, как это кто-то из дома на улице Пьяного Цыпленка мог получить свое имя в тот же день, что и крошка Сежима. Кьятай возмущенно встрял в разговор взрослых, после чего те на несколько секунд изумленно замолчали. Затем грянул смех. С похожим выражением на лице друг Серейджена пытался рассчитать, за какой срок можно пройти расстояние в один световой год, когда учитель Деу спросил у класса: «Вы можете себе это представить?»