Геннадий Мельников - Цирк уехал, а клоуны остались

— Мы слушаем тебя, Янин, — сказал Манаев, когда они собрались все вместе в посадочном модуле. — Расскажи, как ты все это раскусил?

— Здесь особой сообразительности не потребовалось, — заскромничал штурман, — мне уже все было ясно, когда я досрочно возвратился от той дохлой зебры. Но все же я с трудом заставил себя нажать гашетку бластера…

— Лирику будем разводить после, — прервал его Черных, — а сейчас давай по существу.

Янин не обратил на резкость капитана ни малейшего внимания потому, что привык к ней и даже считал, что в экстремальных условиях она необходима.

— Часа через два после того, как уехал уважаемый председатель комиссии, — продолжил Янин, — зебра, лежащая от вездехода метрах в десяти, шевельнулась, поднатужилась и приподнялась (я хотел бы вас видеть на своем месте)… Затем «чучело» поплелось к стаду зебр, пасущихся невдалеке. Я на самой малой скорости за ним. Приблизившись к одному из животных метра на полтора, оно неожиданно взорвалось сиреневым дымом. Миллионы дынных мух набросились на свою жертву и за две секунды сделали то, что было предназначено им природой.

— Шадрин что-то хочет сказать? — спросил Манаев.

— Да, совсем немного, — сказал биолог. — Чтобы имитировать движение животного, личинки должны действовать как единый организм, которым управляет мозг… А где все это?

— На этот вопрос ответят специалисты, — голосом Манаева сказал Янин. — А я еще хочу добавить одну деталь к своему рассказу. Наблюдая за зеброй, я обратил внимание, что возле ее ноздрей появляются и сразу же опадают эти самые дынные мухи, — возможно, они в данном случае выполняют роль локатора или глаз. Именно по этой детали я в первую очередь и определил, что та женщина… не человек. Потом уж до меня дошло, что она без скафандра.

— Теперь ясно, как божий день, — резюмировал Манаев, — что Миронов, Сидоренко и Буриков поймали в свой последний выезд не горного козла, как они думали, а его «чучело», которое уже искало свою цель. И когда астронавты сняли шлемофоны… ну в общем ясно. С Горбуновой тоже: она была поражена мухами, личинки которых стали передвигать тело Бурикова, которому она открыла люк… В заключении не могу не отметить оперативность Янина: мухи не долетели до моей головы сто сорок сантиметров.

Янин, улыбнувшись, сказал:

— Фирма гарантирует безопасность, шеф.

1991

Цирк уехал, а клоуны остались

Приемный пункт не работает. Нет тары.

Цезарь Кондратьевич Недосекин — семидесятитрехлетний, невысокого роста, полный мужчина — поднялся, как обычно, в пять часов утра и начал собираться на работу. Вставив зубные протезы, отмокавшие всю ночь в поллитровой банке на подоконнике, он сразу помолодел и, если бы только не разгибающиеся до конца в локтях руки, отставленные назад, как у пловца на стартовой тумбочке, то ему можно было бы дать не более шестидесяти лет.

Ежедневный заработок Цезаря Кондратьевича зависел не только от таких, казалось бы, мелочей, как день недели, на который пришлась выдача аванса в тресте «Югсантехмонтаж», или от недомогания соседа по участку, такого же «изыскателя», как и он, но и от таких глобальных факторов как времена года, дождливый день, указ правительства «О борьбе с пьянством, алкоголизмом и самогоноварением».

Вот и сегодня, перекинув через плечо ремень спортивной сумки, Цезарь Кондратьевич вышел из третьего подъезда девятиэтажки на скудный ландшафт двора навстречу расширяющемуся рассвету. Троллейбусы еще не ходили, да он и не пользовался ими: до его участка всего одна остановка.

Зеленая зона между проезжей частью Второй продольной магистрали и Северным городком шириною около пятидесяти метров протянулась от одиннадцатой больницы до проспекта Металлургов. Наличие специализированного магазина плюс недостаточная освещенность в ночное время превратили этот участок в своего рода зеленый ресторан для «аликов» и Эльдорадо для «изыскателей». Но ненадолго…

Указ, о котором почти все газеты ошибочно (по мнению Цезаря Кондратьевича) писали, что он вызвал всенародное одобрение («алики» и «изыскатели» не одобрили ведь, а это не такая уж и малая часть населения не только РСФСР, но и всего Союза), ураганом пронесся по зеленому массиву, произведя опустошительные разрушения. Некогда оживленное место стало мертвее Мертвого моря. А когда на аллее стали безбоязненно появляться женщины и дети, соседка Цезаря Кондратьевича забросила свой участок и подалась в проводники Министерства путей сообщения. В распоряжении Недосекина оказалась почти вся территория. Да что толку? Теперь за день он собирает урожай в десять раз меньше, чем было раньше.

Так и сегодня. Обойдя свой участок по замысловатой замкнутой, несамопересекающейся кривой кратчайшей длины, Цезарь Кондратьевич между делом, сам того не подозревая, решил практически дотоле не поддающуюся математикам проблему коммивояжера и парочку задач из теории плоских графов. А награда за это? Всего лишь две бутылки из-под «бормотухи», оставленные в разных концах парка, вероятно, одичавшими «аликами».

Итого — сорок копеек. (Низкий поклон тому начальнику, который своим мудрым решением повысил стоимость пустых советских бутылок до двадцати копеек, спасибо его жене или теще, если они работают в центральном приемном пункте стеклопосуды).

А что можно купить на сорок копеек из продуктов питания? Не так уж и мало: булку хлеба за шестнадцать копеек и литр молока, или пачку закусочных пельменей, или килограмм картошки и двести грамм жира, возможны варианты с сахаром, растительным маслом, вермишелью, но для этого нужно накопить деньги за несколько дней. Особенно помогают экономике ливерная колбаса, соленая килька, летом овощи. Так что прожить на сорок копеек в день вполне реально, а если сравнить его материальный потенциал с потенциалом дикаря самого захудалого племени в бассейне Амазонки, где и понятия не имеют об этих самых копейках, то вообще…

Возвращался домой Цезарь Кондратьевич уже засветло. Искрили дугами трамваи, шелестели шинами по мокрому асфальту автомобили, тоскливо гасли звезды.

С двумя бутылками Цезарь Кондратьевич в приемный пункт не идет — это не эстетично: так поступают только совсем опустившиеся «алики», у которых «горят трубы» и не хватает этих самых сорока копеек на кружку пива. Он идет сдавать бутылки, когда их накопится не менее десяти, и идет сдавать в будний день, когда в очереди в основном пенсионеры.

Дома Цезарь Кондратьевич поставил найденные бутылки за газовую плиту. Там уже стояло четыре. Еще заход-два и… Нет, вероятно, придется нести их завтра, если даже не будет десять: до пенсии еще девять дней, а у него тридцать копеек и четвертинка серого хлеба.