Сергей Герасимов - Часть той силы

– Что делать будем? – спросил Василий.

– Все то же самое. На всякий случай сменим место. Здесь лед крепкий только у берега. Мы сможем утопить его где угодно. Сейчас объедем на ту сторону, где крутой берег.

– Мы там не сможем спуститься на машине.

– Сможем, там по низу идет дорога. В такой снегопад нас никто не увидит, что там, что здесь, все равно. Просто время тянуть не хочется. А с другой стороны, ночью, оно сподручнее. Тут уж точно тебя никто не видит. Тем более, что там по верху лес, настоящий густой лес. Людей там определенно нет, там даже звери водятся.

– Звери? Какие звери?

– Например, белки, – ответил Рустам. – И совы, которые их жрут. Сразу надо было туда ехать. Сейчас бы уже дома сидели. И пили бы за упокой его души, гореть ей вечно в аду.

Они сели в машину и не без труда въехали на берег. Снег валил стеной и сразу же превращался в аморфную жижу. Поехали вдоль берега и метров через двести снова застряли. Приговоренный продолжал плакать во сне, а его дыхание стало редким и неровным. Рустам приложил пальцы к его шее и никак не мог нащупать пульс. Сердце почти не билось.

– Он может умереть в любую минуту, – сказал Василий.

– Само собой. Он принял слоновью дозу.

Василий вышел, чтобы подтолкнуть машину. С ближайшей коряги поднялась в воздух беззвучная черная тень. Сова. Ночная птица.

24. Ночная птица…

Ночная птица была последним, что Ложкин увидел во сне. Он разрыдался во сне и проснулся, но проснулся не от рыданий, а от холода.

Вначале он подумал, что сползло одеяло. Потом он ощутил холодную тяжесть в ногах. Он резко сел на кровати.

На его левой ноге, повыше колена, распласталась черная птица. Птица что-то делала с его ногой. Ложкин содрогнулся от отвращения и попробовал сбросить птицу. Это ему не удалось.

Он вскочил и включил свет. Птица не отцеплялась. Ложкин схватил ее за голову и начал тянуть изо всех сил. Голова оторвалась, и он отбросил тело от себя. Клюв головы был растопырен, и из него выходила нить, проникающая под кожу ноги. Судя по всему, нить была прочна, как стальная проволока.

Ложкин узнал жало сморва.

Не может быть! Вот, оказывается, как выглядел настоящий живой сморв. Впрочем, сейчас сморв уже не был жив. Тело без головы еще било крыльями, но это были лишь последние конвульсивные движения. Кто бы мог подумать, что сморв окажется птицей? Что Чижик окажется сморвом?

Он сел на кровать и начал вытаскивать жало. Жало поддавалось с трудом. Ложкин вытащил уже сантиметров тридцать, а конца еще не было видно. Он тянул сантиметр за сантиметром, чувствуя, как тонкая нить жала движется внутри его тела. Наконец, жало вышло и сразу же свернулось колечком, спрятавшись в клюве мертвой головы сморва.

Что все это значило? Почему Ложкин взял сморва оттуда, почему он принес его сюда? Ведь дед строго приказывал не приносить ничего оттуда, и даже говорил, что от этого зависит его жизнь! Почему же он нарушил этот важнейший запрет? Что подтолкнуло его? Что?

Ложкин взял мертвого сморва вместе с его головой и завернул в полотенце. Затем пошел в подвал. У открытой двери он остановился в неуверенности. После захода солнца туда нельзя входить под страхом смерти. Что же делать? Он потянул дверь на себя. Коридор за дверью был пуст. Ложкин размахнулся и забросил сморва как можно дальше. Уйди туда, откуда ты пришел, инопланетная мразь.

Потом он разбудил Собеседника и спросил его о сморве.

– Нет, – ответил Собеседник, – уверяю вас, вы ошибаетесь. Сморв никем не создавался специально, он возник самостоятельно, здесь, на вашей планете. Это результат генетического наложения.

– Генетического наложения?

– То есть смешения искусственных и естественных генов, которое порой возможно в искаженном информационном поле.

– То есть, это мутант?

– Не совсем, не совсем.

– Это не важно. Он опасен?

– Он более чем опасен, – оптимистично ответил Собеседник.

– Смертельно опасен?

– Более чем смертельно.

– Он высасывает кровь?

– Не только кровь, любые питательные вещества. Поэтому человек быстро худеет. Вот вы, например. Но человек не умирает, потому что организм перестраивается в сторону большей жизнеспособности. Например, увеличивается сила мышц, сопротивляемость болезням, замедляется старение.

– Что в этом плохого?

– Сморв управляет вами. Он может заставить вас сделать все, что угодно. В его слюне содержится агент, который усиливает вашу внушаемость тысячекратно. Со временем человек становится рабом сморва, он превращается в точную и надежную машину для охоты за другими людьми. Когда человек доставит сморву достаточно новой пищи, то есть, новых людей, он умрет. Тогда сморв станет есть других, он не останется без пищи. Но и это не все.

– Это не все? – удивился Ложкин.

– Далеко не все. Мертвого сморва или просто его жало можно использовать для контроля за психикой человека и для перенастройки этой психики.

– Какой перенастройки?

– В принципе, любой, – ответил Собеседник, – но создание тонких настроек требует умения и мастерства. Легче всего пересадить человеку агрессию, подчиняемость, усилить биологические инстинкты. Мертвый сморв это удобный инструмент для превращения человека в хорошего исполнителя или хорошего раба. К сожалению, при такой настройке психика часто повреждается, необратимо повреждается.

– И последний вопрос, – сказал Ложкин. – Почему сморв оказался в моем доме?

– Я ведь уже объяснял. Это существо обладает силой внушения. Когда вы его видите, вам хочется его взять и принести в свой дом. Хочется согреть и покормить.

– Сломанное крыло?

– Не было сломанного крыла, – ответил Собеседник, – это было лишь внушением.

– А я думал, клопы.

– Простите, я вас не понял?

– Я думал, что меня кусали клопы.

– Не хочу показаться невежливым, но сейчас ночь, – сказал Собеседник. – Прошу вас, закройте меня тряпкой, я очень хочу спать. Только вначале отряхните тряпку от пыли.

Ложкин вспомнил деда. Подарить жало сморва и утверждать, что это безопасный стимулятор, – это в его стиле. Это, мягко говоря, нечестно, но дед никогда не отличался честностью. Старый негодяй меня использовал, – думал Ложкин. – Он что-то внушил мне. Какую-то программу действий. Но что именно он заставил меня сделать? Хорошо еще, если он просто хотел проконтролировать мой приезд сюда. Вряд ли. Для этого не стоило так стараться. Тогда что еще? Он хотел вернуться, и ему требовалась моя помощь. Но он ведь не сказал, какая помощь, он просто спокойно умер, уверенный, что я все сделаю лучшим образом! Вот, марионетка Андрей Ложкин, вот что ты должен сделать – вернуть этого прохвоста к жизни. Ты даже не знаешь, как ты это сделаешь, но ты это сделаешь, потому что тебя так запрограммировали.