Лоуренс Джеймс - Дремлет земля

— Я — тот человек, которого ты ждешь. Но разговаривать я буду с тобой одним.

— Я бы смог найти способ заставить тебя прикусить свой упрямый язык. Но смысла не вижу. Если ты тот, кто говоришь, то все будет хорошо. Оставьте нас.

Раздалось недовольное ворчание, особенно заметен был голос Уота, но хижина опустела. Осталась лишь женщина. Саймон молча указал на нее. Она встала и подошла к нему. Ростом она была чуть ли не с Саймона и была гибкой, обладала кошачьей грацией. Таких женщин Саймон на Сол Три еще не видел. Ее волосы черным водопадом ниспадали на плечи. И хотя ее кожа огрубела от ветра и солнца, она все еще была по-настоящему прекрасной женщиной. Она стояла совсем рядом с ним, так что ее грудь чуть не касалась его груди, и Саймон почувствовал, как сердце его заколотилось.

— Я — Гвенара. Я — женщина предводителя.

Моркин перебил ее.

— Ты — моя.

Она и головы не повернула, чтобы ответить ему. Своими глубокими глазами она смотрела в глаза Саймону.

— Я сказала, что я — женщина предводителя. А поскольку ты предводитель, то я должна быть твоей женщиной. И потому я остаюсь на всех совещаниях. На всех.

Особых причин для скандала не было, время бежало слишком быстро, и Саймон не хотел его тратить. Таким образом в этой продымленной хижине, с деревянными мисками густого овощного супа в руках они приступили к беседе.

Саймон Рэк дураком не был, и провел достаточно много времени в компании лжецов и негодяев. Он прекрасно чувствовал обман и ложь. Что-то в этом Моркине было не то. Но вот что, он никак не мог уловить. Этот человек был предводителем партизанского отряда, противостоящего Мескарла, и однако он слушал Саймона без особого энтузиазма. С виду он вроде зажегся и рвался в бой, но Саймон чувствовал, что все это не взаправду. Моркин хитрил и изворачивался так усердно, что Саймон в конце концов утомился.

— Моркин. Пустая болтовня недорого стоит. Действия ценятся куда выше. Мы беседуем уже несколько часов. Мой друг скоро погибнет в замке «Фалькон». Я бы не хотел, чтобы он отдал жизнь зазря.

Великан нехотя встал, подошел к двери хижины. Некоторое время он молча вглядывался в темноту. Потом, пробормотав что-то вроде «поговорю с помощниками», он вышел.

Саймон гневно выплеснул остатки кислого молока из кружки в огонь. Молоко зашипело на угольках, в хижине запахло паленым. Женщина в течение всей многочасовой беседы почти не раскрывала рта, но никуда не уходила и как кошка сидела в углу. Шаги Моркина стихли вдали.

Ее голос внезапно нарушил тишину. Голос низкий и напряженный.

— Он переметнулся. К Мескарлу. Только я знаю об этом, но я хорошо разбираюсь в людях и вижу, что ты тоже подозреваешь это. Поэтому он и не желает шевелиться. И ищет любых причин для отсрочек. Чтобы не ввязываться в драку.

— Почему? И когда? Он сам первый попросил нас о помощи. Он был моей главной… моей единственной… надеждой. Разве он может быть предателем?

Она поманила Саймона сесть рядом с ней.

— Я говорю тебе об этом потому, что верю в то, что ты сказал. Моркин тебе не поможет. Он будет чинить тебе всевозможные препятствия. А раз он вождь, то и весь отряд последует за ним. Даже если я встану на твою сторону, это мало чем поможет. А причины для предательства стары, как мир. Мескарл пообещал ему власть, если тот поможет ему. Я знаю это потому, что он недавно намекнул — настанет время, и я вознесусь так же высоко, как любая леди.

— Но когда? Должно быть, недавно. Погоди… погоди минутку. Когда его планы так близки к завершению, Мескарл не может позволить себе малейшей неудачи. Ничто не должно вносить дисбаланс в его план. Так вот, он знает про Моркина и его отряд. Если бы он хотел, он вероятно мог бы сконцентрировать силы и раздавить их. Но есть вероятность и неудачи. Все вы хорошо знаете этот район, и даже большие и хорошо вооруженные силы могут уступить сплоченному партизанскому отряду. История, особенно история этой планеты, полна подобных примеров. Так что же ему делать? Внедриться. Поставить во главе своего человека. Во главе — Моркин, поэтому Мескарл и добрался до него. Теперь он знает, что партизаны не помешают его планам. Черт побери!

— Боюсь, Саймон, ты ничего не сможешь сделать. Если ты попытаешься удрать, он убьет тебя как предателя. Если ты будешь молчать, то он сделает все, чтобы наши планы развивались медленно, не опережая событий. Я бы перегрызла ему глотку, когда он лежал со мной, если бы знала, как сильно работает время против нас. Прости.

— Возможно. Возможно и нет, Гвенара. Вот чего я не смогу понять, так это того, насколько хитроумно составлен этот план. Много лет назад я знал Мескарла. Он был грубым, бессердечным, безжалостным, самоуверенным и жестоким человеком. Отважнее многих диктаторов и глупее большинства. А теперь все время мы сталкиваемся с умом изворотливым. На каждом шагу он предусматривает возможную опасность и предпринимает хитроумные действия, чтобы избежать этой опасности. Мескарл прежний набросился бы на вас, как старуха с горшком кипятка пытается уничтожить муравейник. И получилось бы у него как у старухи — некоторых убил бы, остальные попрятались и объявились бы позже, еще более сильными, чем раньше.

— К Моркину приходил не барон. Другой.

Саймон с удивлением посмотрел на женщину.

— Ты видела их вместе! Когда?

— Около двух месяцев назад. Моркин ночью встал и покинул меня. Я думала, он пошел попить, но услышала, как он одевается. Я заподозрила неладное и пошла за ним. Тайной тропинкой он вышел на полянку возле маленького водопада. Я ухитрилась подобраться ближе через кусты. Некоторое время он разговаривал с невысоким человеком, который кутался в плотный плащ.

Саймон крепко схватил ее за плечо.

— Как он выглядел?

Тут они оба услышали шаги, приближающиеся к хижине — шаги грузного человека. Гвенара отшатнулась от Саймона и потерла плечо.

— Голос его был слишком мягким и высоким для мужчины. Злобный, как скорпион в бочонке меда. И, когда он шел, он подволакивал ногу.

— Ну конечно же! Бледнорожий Магус!

В этот момент Моркин вошел в хижину. В его руке был большой полыхающий факел.

6. А ТЕМ ВРЕМЕНЕМ В ЗАМКЕ…

Хуже всего было то, что он не мог расслабиться. Если он пытался встать, то стукался головой о низкий свод. Если пытался сесть или лечь, то железный ошейник вначале давил его шею, затем начинал душить. Так что ему приходилось стоять согнувшись. Руки его были связаны так крепко, что из-под ногтей сочились струйки крови. Ноги были свободными, и он время от времени переступал по соломе, чтобы хоть одна часть его тела функционировала.