Сергей Лексутов - Полночный путь

Щербак с Ратаем тащили раненого печенега. Щербак крикнул:

— Все ж таки добыл знамя!.. Вот князь тебе этим же самым знаменем, да пониже спины, за то, что строй покинул…

Серик подъехал к своим саням, воткнул рядом с ними знамя в снег, привязал коня и побежал помогать разбирать раненых и павших. Общими усилиями раненых собрали еще до сумерек, павших оставили на завтра; подождут, им уже спешить некуда. К тому времени и кулеш подоспел. Расселись. Каждая сотня вокруг своего котла. Хлебали кулеш, перешучивались. Матерые вояки быстро оттаяли, а Серика все еще что-то тянуло изнутри, будто внутри натянута тетива и звенит, звенит…

По кругу пошли большие ковши с горячим медом, густо парящем на морозце, окрепшем к вечеру.

Прихлебывая из ковша, Ратай проговорил:

— Ну, братцы, удивил меня Серик! Это ж надо, Свиюгу переплюнул! Но вот за то, что из строя выскочил, князь его не пожалует…

Откуда-то с другого края послышался голос:

— Ратай, а ты не видел, как он чуть печенежского воеводу не попленил? Вот бы получил выкуп, так выкуп!

Ратай откликнулся:

— Ну, за знамя князь ему не меньше отсыплет… А воевода может быть только княжьим пленником, чтоб без урону рыцарской чести…

Допив мед, разбрелись по саням, завернулись в тулупы. Серик проспал до утра спокойно; видно добрый ковш крепкого меду расслабил тетиву, звеневшую у него весь вечер в груди. По негласному правилу стрельцы стражу не стояли.

Наутро принялись разбирать павших. Кроме вырубленных начисто двух сотен полка левой руки, в других сотнях потери оказались на удивление маленькими — всего десятка полтора убитых. Печенегов полегло много, но половина войска все же бежала. Не такие воины, печенеги, чтобы гнаться за ними, далеко оторвавшись от своей пехоты, потому князь решил их и не преследовать. Долго пришлось отделять христиан от многобожников. В княжьей дружине тоже не все были христианами. К вечеру отделили. Живые многобожники сложили огромный костер из бревен, нарубленных в ближайшем лесу, на него снесли убитых. Христиане в это время копали братскую могилу, отогрев землю кострами. Христиан полагалось хоронить на третий день, а многобожники запалили костер к ночи, и всю ночь пили у костра брагу, ели припасы, оставив лишь впроголодь на обратный путь. Серик справлял тризну со всеми, в то время как христиане мирно храпели в санях. Чуть ли не половина княжеского войска были многобожниками, к удивлению Серика. Он-то раньше считал, что уж если князь крещеный, то своим дружинникам он просто обязан приказать креститься.

Лишь на четвертый день, справив поминки по павшим христианам, князь приказал построиться дружине. Идя вдоль строя, он награждал отличившихся; кому хороший меч, кому богатый доспех, кому и кошель с серебром. Подойдя к Серику, усмехнулся, спросил:

— А с тобой что делать, Серик? В первом наскоке — дюжину положил, да с полдюжины пешцов… Опять же, из строя выскочил. А за это не жалуют, а наоборот… Опять же, знамя захватил… Чуть печенежского воеводу не пленил… Ладно, за знамя, да за храбрость и искусство в стрельбе, жалую тебе кошель золота!

Серик спрятал руки за спину, тихонько промямлил:

— Боярство бы мне, вместо золота…

— Эк, хватил! Был бы ты моим дружинником — и разговору бы не было. Бояре у меня сотниками служат. А какой из тебя сотник? Тебе и до десятника лет за десять не добраться. Порядка не знаешь, из строя выскакиваешь… Бери кошель! А то передумаю…

Серик протянул руку, взял тяжелый кошель, тяжко вздохнул.

Князь с любопытством спросил:

— А чего это тебе боярство-то понадобилось?

— Купеческая дочка… — тихонько вымолвил Серик.

Князь присвистнул:

— И, поди, не последнего купца?..

— Реута… — еще тише обронил Серик.

— Ничего себе! Ну, за такого шустрого, купец и без боярства дочку отдаст…

Ратай хлопнул его по плечу, сказал:

— Не тужись, Серик! Как только придем из похода, беги к купцу и проси дочку. Я слыхал, у купца одни дочери, сыновей нет. Так что, покряхтит, покряхтит, и отдаст дочку. Дело лучше такому шустряку, как ты передать, чем растащить по пяти или шести таким же купцам прохвостам. Да с такой славой, как у тебя, любой купец тебе дочку отдаст!

Назад ехали медленно. Печенеги, издавна поселившиеся в поросье, так и не вылезли из чащоб. Наконец потянулись русские селения. Смерды, прятавшиеся по чащобам при известии о приближении печенежского войска, каким-то образом уже прознали о победе киевлян и выходили к реке, радостными криками приветствовали дружину, славили князя. Князь ехал, как и полагалось, впереди войска в алом корзне. За ним ехала старшая дружина, поснимав полушубки и сверкая доспехами. Жители выносили хлеб-соль, а к хлебу-соли тут же, на берегу, жарились на кострах бычьи туши целиком. Смерды не хуже других знали, как тяжко воевать зимой на Руси, без хорошего куса мяса и миски горячего кулеша. По Днепру поехали быстрее, но на каждой остановке войско ждали уже горящие костры, горячий кулеш, и целиком жареные туши быков и коров, а также бочки браги. Матерые воины шутили, что давно такого развеселого и сытого похода не случалось.

Киев завиднелся на восьмой день пути. Поначалу там ударили в набат, но вскоре разглядели, кто идет, и разлился малиновый перезвон колоколов. Била бедных храмов даже не решились нарушить эту гармонию. Народ высыпал из ворот на берег. В воротах так теснились, что множество горожан спускалось со стен на веревках. Когда князь въехал на берег, народ так заорал, что навсегда перепугали всех ворон; среди криков карканья их слышно не было, и, казалось, они снялись бесшумно и унеслись куда-то за Днепр.

Князю пришлось остановиться, и ждать, пока стражники очистят проход в воротах. Наконец вытеснили всех любопытных из воротного проема, и князь въехал в город, вслед за ним медленно втягивалось войско. Пленных печенегов везли с пехотой, чтобы воины заодно и сторожили их. Как раз за санями Серика шли сани с печенегами, и впереди тоже. Князь здраво рассудил, что от стрельцов ни один печенег не сбежит. Они вертели головами, разглядывали горожан, удивленно таращились на белокаменные храмы.

Серик расслышал, как рядом переговаривались степенные горожане, по виду ремесленные люди.

Один проговорил:

— Помнишь, осенью слухи ходили, будто у них рога на голове, бычьи ноги и сами они как башни? Обыкновенные люди…

Второй насмешливо выговорил:

— А это наш князь им рога поотшибал, вот они враз и стали обыкновенными людьми…

По обозу прокатилось, подхватываемое сотниками и десятниками:

— Сегодня отдыхать! Пировать завтра будем!..