Владимир Михайлов - Посольский десант

– Глупости! Просто мне пришла пора почковаться. Произвести на свет крошку – еще одного монитона. Вот он, – и Монитак нежно провел рукой по маленькой головке. – И он будет расти еще не менее трех недель, пока не отделится от меня и не сможет существовать самостоятельно.

– Простите, – сказал Изнов, – я, видимо, чего-то все же не понимаю. У вас что – это считается неприличным, позорным? Но раз это не связано ни с какими межполовыми отношениями…

– Конечно же, не связано, периоды почкования у каждого монитака наступают регулярно, через каждые несколько лет – у одних несколько чаще, у других реже – и считаются явлением не позорным, но, напротив, совершенно естественным и почетным!

– Тогда почему же вы скрываетесь?

– Беда в том, что за прошедшие века мы и тивизиане, естественно, мутировали – но несколько по-разному. Вообще мутации в наших мирах – явление естественное и распространенное, оно ведет к эволюции, совершенствованию вида – иными словами, заменяет вашу двуполость. Однако со временем мы начали отличаться друг от друга все больше. В частности: у тивизиан почка формируется на внешней стороне левого бедра, у нас же, как вы видите на моем примере, – справа на груди. И только так. Далее: у них до самого момента дозревания и отделения почка закрыта тонкой кожицей, повреждение которой ведет к заболеванию почки от всякого рода инфекций. У нас же почка растет, как вы видели, совершенно открыто, мы гораздо более устойчивы против всяческой микрофлоры. Теперь вам ясно: стоило бы кому угодно увидеть, как я почкуюсь, – и меня сразу же разоблачили бы как агента Мониты; а тут страшно не любят агентов – хотя, как вы уже поняли из моего рассказа, наше присутствие на Тивизе никому ничем не грозит – кроме, возможно, некоторой огласки, но именно ее они и не хотят: им угодно, чтобы все остальные миры судили о них по программам Жизневидения, которые они с удовольствием транслируют на весь регион, – а вовсе не по нашим донесениям. Так что… Но последствия вы можете представить и сами.

– Наверняка, – проворчал Федоров.

– Но скажите, – вновь заговорил Изнов, – неужели вы так уверены, что на всем галактическом просторе нет других монополовых рас, что вы и тивизиане – единственные? Почему бы вам не поискать как следует?

– Ну а вам, например, известны такие? Вы, как я понимаю, представляете разные регионы Галактики, достаточно отдаленные друг от друга.

– Нам? Откровенно говоря, нет. Но ведь мы и не искали ничего подобного. А если бы…

– Ну а мы, как вы сами понимаете, искали. Не год, не десять, не одно столетие.

– И никакого результата?

– Еще относительно недавно мы были настроены куда более оптимистически. У нас были немалые надежды, в частности, на тот галактический виток, в котором, если не ошибаюсь, обитаете вы. – Монитак перевел взгляд с Изнова на Федорова и обратно. – Признаюсь вам: мы направляли к вам разведчиков – именно для того, чтобы удостовериться – или разочароваться… Скажу даже больше: в молодости я был одним из таких посланцев, побывал в очень многих местах – проблема передвижения уже тогда не представляла для нас никаких сложностей – и в том числе на вашей Терре, или, как ее еще называют там, у вас дома, – на Земле.

– Это мы уже успели понять, – проговорил Федоров. – Что же, я охотно приглашаю вас посетить наш мир еще раз – у вас будет о чем потолковать с нашими учеными… Как вы полагаете, посол?

– О, разумеется, мы будем весьма рады и беремся уладить все формальности в кратчайший срок…

– Вы сможете даже улететь с нами – если, конечно, поможете нам выпутаться из этой передряги.

Монитак грустно усмехнулся.

– К великому сожалению, это невозможно.

– Там вы смогли бы без помех отпочковаться…

– Я все понимаю. Но – увы! – мое пребывание на Земле несколько осложнилось вследствие… да вследствие моей крайней неопытности: я ведь уже сказал вам, что был крайне молод, самонадеян и догматически воспитан. Короче говоря: боюсь, что с точки зрения Земли я являюсь преступником. И очень серьезным к тому же…

– Вы? – сказал Изнов. – Ни за что не поверю.

– И тем не менее…

– Может быть, вы расскажете нам, в чем заключался ваш проступок? У нас на Терре законодательство по традиции меняется достаточно быстро, и, может быть, то, что вы нарушили тогда, сейчас уже вовсе не считается…

– Я не могу рассказать. Мне стыдно. И… и страшно. Нет, даже не просите. Не могу!

– Ну, нет так нет, – проговорил Федоров. – Мерк, как насчет еще по одной?

– Без проблем, – сказал Меркурий, едва заметно усмехнувшись, – чего Монитак, впрочем, не заметил.

– Хорошо-о!.. – сказал он в третий раз. Потом помолчал.

– Нет, все-таки не могу рассказать. Но если хотите… Я ведь, естественно, после случившегося немедленно донес обо всем моему начальству на Моните. У нас, монитаков, великолепная память – прошли годы и годы, но это донесение – едва ли не первое в моей жизни – я до сих пор помню от слова до слова.

– Но вы же не таскаете с собой эту запись!

– Естественно, она всегда со мной – во внутренней памяти. У нас в отличие от большинства других рас есть несколько памятей разной глубины и долговечности… Нет, я совершенно не хочу говорить о том случае; но могу спроецировать – хотя бы вот на этот кусок стены, он не так грязен, как прочие.

– При помощи какого же проектора?

– Что за вопрос? Ах да, я вспомнил: вы не обладаете и этой способностью, жаль… Сейчас вы увидите текст, как на экране – мне понадобится лишь минута-другая, чтобы перестроить зрение с восприятия на передачу.

– Мы терпеливо ждем, – приободрил Монитака посол.

Монитак закрыл глаза. С минуту сидел совершенно неподвижно. Потом раздвинул веки – и на участке стены, намеченном им, одно за другим стали возникать слова и строчки. На граанском, разумеется. Но для зрителей это, как известно, не представляло ровно никаких трудностей.

«Младшему начальнику Седьмого полуподразделения Четвертой Надсистемы Правого сектора Наивысшего штаба Всегалактической экспедиции Мониты по обнаружению, насаждению, охране и поощрению родственных нам форм жизни во всех пригодных для того мирах.

От разведчика-инспектора Низшей ступени, наделенного правом наблюдения, решения и ограниченного действия, безупречного Монитака, списочный номер: две звезды – сто восемьдесят шесть – синяя звезда – девятнадцать тысяч два нуля семьдесят четыре.

С почтением, намного превышающим величайшее.

Регулярное сообщение.

Да будете Вы неизменно и бесконечно здоровы.

Сообщаю о фактах: с момента передачи предыдущего регулярного сообщения, следуя предписанному зигзагу поиска, я преодолел расстояние, составляющее одну стомиллионную часть Условного Галактического Радиуса. На этом пути, при использовании каждого узла для выхода из сопространства, мною было замечено и посещено сто семнадцать планет, из которых сто две оказались совершенно непригодными для жизни. Тем не менее, следуя инструкции по проведению разведки, а также сорок четвертой главе Положения о Жизни, я произвел посев, хотя не беру на себя смелость предсказать сколь-нибудь положительные результаты хотя бы в одном случае. Остальные же пятнадцать из обнаруженных мною планет уже обладают жизнью, уровни развития которой весьма разнятся между собой. Можно считать твердо установленным, что четырнадцать из упомянутых пятнадцати не имеют выхода в Сопространственные области и потому не принадлежат к региональным сообществам, не говоря уже о Галактических. Должен, однако, с глубокой и понятной каждому монитаку грустью доложить, что уже на растительном уровне жизнь на этих планетах развивается на двуполой, а не монитарной основе – скорее всего потому, что мутагенное излучение в этой ветви вообще является весьма слабым, и эволюция возможна – как постоянное и всеобъемлющее явление – лишь путем комбинирования имеющихся признаков, а не возникновения новых, как это имеет место у нас.