Мартин Кейдин - В плену у орбиты

Он откинулся на спинку стула и вздохнул.

— У нас чертовски мало времени для проверки глобальной сети слежения. Ведь мы ее уже почти перестроили на программу «Джемини». Но нас заверили, что ко времени запуска «МА-10» сеть будет готова.

— Когда это будет? — спросил Пруэтт.

Гендерсон кивнул Джорджу Кейту, и тот включился в разговор.

— Дик, мы готовим запуск на двадцать первое июля, — сказал он. — У нас не так много времени, как нам хотелось бы, но тут уж ничего не поделаешь. В сущности, это будет медицинский эксперимент. Нам придется ответить на некоторые вопросы, которые давно беспокоят медиков. Лично я не сомневаюсь, что во многом их страхи ничем не обоснованы.

Кейт мрачно нахмурился.

— Но пока мы не знаем ответов на эти вопросы. Во всяком случае, не можем ответить на них с уверенностью. А русские своих карт не открывают. В начале тысяча девятьсот шестьдесят второго года советские физиологи Газенко и Яздовский — вы, вероятно, знакомы с их отчетами, опубликованными Академией наук, — дали нам немало информации о состоянии Титова. Они даже выдвинули собственную теорию, впоследствии подтвердившуюся, о том, что нарушение вестибулярного аппарата, которое испытал Титов, было чисто субъективным и в будущих полетах не повторится. После полетов Николаева и Поповича русские оказались более сдержанными. Появились сообщения только о ненормальном снижении содержания кальция в костях. А когда в космос слетали Быковский и Терешкова, они вообще надежно прикрыли дверку. Что же касается медицинских отчетов о полете парных экипажей этой весной, то здесь уже дверь попросту заперли, да еще и ключ забросили. Нам не удалось выведать ничего.

Он окинул унылым взглядом Гендерсона и всех сидящих за столом.

— Мне не нравится… мне решительно не нравится сидеть и ждать, пока русские расскажут нам что-нибудь о физиологических реакциях космонавтов на длительные орбитальные полеты. Насколько мне известно, это никому не нравится. Мы попросту должны организовать собственный полет продолжительностью в трое суток…

Пруэтт так побагровел, что, казалось, он вот-вот взорвется.

— В чем дело? — спросил Кейт.

— Кто полетит?

— Я боюсь, мы вас совсем замучили ожиданием, — вмешался Гендерсон. — Полетите вы.

Пруэтт скорчил такую гримасу, что все заулыбались.

Он слабо махнул рукой.

— Я только… ладно, продолжайте, Джордж. Выкладывайте все подробности, а я пока немного переварю эту новость…

— Я буду краток. Дик, — продолжал Кейт. — Задача — сорок восемь витков. Торможение — над юго-западной частью Тихого океана, приводнение — к северу от Гавайских островов. Это нам даст… трое суток плюс еще почти три витка… всего семьдесят шесть часов, если мы доведем полет до конца.

В разговор вмешался Энди Блейк.

— За последние две недели мы тщательно изучили капсулы и выбрали капсулу № 15. Будем уточнять, что надо переделать для полета. Большую часть переделок, которые мы произвели в капсуле № 20, куперовской, мы оставим. Уберем только перископ, резервный прибор для записи телеметрической информации, ну и еще кое-какие мелочи. У вас, видимо, будет одна батарея на полторы тысячи ватт и восемь главных батарей, включая резервные, по три тысячи ватт каждая. Эти дополнительные батареи мы установим на тормозном отсеке. Защитим их термоизоляцией — чтобы не нарушился тепловой баланс после вывода на орбиту…

Пруэтт слушал внимательно, как бы вбирая все, что говорилось. Но где-то в глубине сознания, все же не до конца поглощенного этим очень важным для него разговором, маячила крошечная фигурка радостно кувыркающегося и растянувшего рот до ушей человечка, в котором он узнал себя. Пруэтт едва сдержал улыбку…

— …Для полета Купера нам потребовалось перекиси водорода всего на четыре килограмма больше, — продолжал Энди Блейк, — чем для девятичасового полета Ширры. Полет «по-обезьяньи», пассажиром, да еще с отключением питания многих систем на значительные сроки существенно сократит потребность в энергии и реактивном горючем. Кроме того, теперь мы пришли к определенному мнению относительно мощности двигателей системы ориентации. Разумеется, мы остановимся на маломощных…

Они были так поглощены обсуждением основных вопросов подготовки, что не замечали, как летело время. Технических деталей было столько, что из них слагались пухлые контрольные ведомости и инструкции. Но инженеры разъясняли лишь главное; исчерпывающее изучение Пруэтту предстояло провести по личному плану, разработанному на подготовительный период. Очень важную роль в планировании полета играли врачи. На сей раз они все внимание сосредоточили не на нуждах и потребностях космонавта, как в предыдущих полетах, а на программе экспериментов. Пруэтт узнал, что ему придется испытать столько медико-биологических систем для корабля «Джемини», сколько их сможет вместить его капсула.

— Фактически, — шутил один из специалистов, — тебе придется стать нашим подопытным кроликом. Мы тут кое-что придумали насчет возможности отправления естественных надобностей в скафандре и системы отвода. Подробности изучишь позже, но не забудь запланировать свидание с нами примерно через неделю — снимем с тебя мерку для скафандра. К тому времени мы почти закончим все доделки. А к моменту полета у нас уже будет и опыт применения этой системы.

Пруэтт вскинул брови:

— Чертовски интересно, Сэм! Неужели вы нашли добровольцев?

— Ну, не то чтобы нашли, — уклончиво ответил инженер и рассмеялся, — но у нас есть несколько таких нудных работенок, что прожить три — четыре дня подряд в твоем скафандре покажется испытателям куда приятнее…

Прошло еще два часа, совещание подходило к концу. Были составлены графики работ для различных групп.

Пруэтт убедился, что ему предстоит всего за два месяца проделать работу, на которую требуется по крайней мере три. Но ведь всегда можно часть работы сделать побыстрее, а кроме того, и дублер немало поможет…

Пруэтт вспомнил, что ему еще не сказали, кто у него дублер. Пока он здесь, нужно выяснить это и кое-что еще. Именно сейчас, не позже. Если не выяснить сейчас, мелкие царапинки могут разрастись в тяжкие язвы.

Совещание закончилось; все основные вопросы были решены. Пруэтт повернулся к Гендерсону.

— Боб, как по-вашему, могу я с вами потолковать несколько минут?.. Не в порядке продолжения совещания, но дело важное…

Гендерсон взглянул на часы.

— Разумеется, Дик, охотно.

Пруэтт встал.

— Если вы не возражаете, мне бы хотелось, чтобы Джордж Кейт и Энди Блейк остались с нами.