Рэймонд Хоуки - Последний козырь

Четвертого декабря к двум часам дня программа, которая должна была выйти в эфир вечером, уже практически была готова.

И все же Уолкрофту не хватало самого последнего штриха, какой-нибудь сенсации, пусть самой незначительной, но которая бы придала «Отсчету времени» еще большую остроту.

— Давайте пройдем все еще раз, — обратился он к своим помощникам, готовившим программу. — Утренняя пресс-конференция не дала ничего путного. Одна болтовня. Куклуксклановцу, который там выступил с утверждениями, что его организация могла бы прибегнуть к химическому оружию, никто не поверит. Они баловались химическим оружием с шестидесятых годов. Ну и что? Почему никто из них не прибегнул к нему раньше? И почему, если это были они, выбрали именно Доти-авеню? Если бы это был Уатс, я бы еще согласился, как-никак негритянский квартал, а они расисты. Но почему именно Доти-авеню?

Уолкрофт повернулся к заведующей своего исследовательского бюро.

— Мисс Раттенбэри, есть что-либо новое относительно истинного владельца дома?

— Боюсь, что нет, — она пожала плечами — Одна из моих девушек разговаривала с полицейским, который хорошо знает район. Он помнит, что за несколько недель до взрыва в доме проводились ремонтные работы.

— Какие именно?

— Перестройка, меняли трубы… Он сам толком не знает. Но помнит, что видел там людей в комбинезонах и слышал шум работы. Таскали они там что-то…

— А что?

— Доски, лестницы, цемент. Что еще могут таскать строительные рабочие?

— Если они таскали всякие доски, лестницы и трубы, то они должны были это все на чем-то привезти, — проворчал Уолкрофт. — А на грузовике должна была быть надпись с названием строительной конторы.

— Так оно и было, шеф, — сказала Раттенбэри, — но полицейский не помнит названия фирмы. Я обзвонила все строительные и ремонтные компании, числящиеся в городском справочнике, но никто из них не производил никаких работ на Доти-авеню в течение этого года.

— А не удалось найти кого-нибудь из родственников тех, кто жил на этой улице? — поинтересовался Уолкрофт.

— Нашли кое-кого, но толку от них мало.

Уолкрофт собирался задать следующий вопрос, но в этот момент зазвонил телефон. Трубку сняла мисс Раттенбэри, послушала минуту и передала телефон Уолкрофту:

— Это Майк звонит из Пасадены. Он нашел что-то касающееся Доти-авеню.

— Майк, это я. Что там у тебя? Прекрасно, держись за них и никого не подпускай. Заплати, если нужно… Дай адрес Джеки, и я немедленно высылаю туда группу.

Очень возбужденный, Уолкрофт повернулся к присутствовавшим, внимательно и заинтересованно слушавшим этот разговор.

— Майк только что откопал дочь людей, которые жили по соседству с домом № 1400! Эта девица нашла письмо своей матери. Кто-то купил дом в начале года и переехал туда из Вашингтона восемь недель тому назад! И знаете что? Владелец-то — доцент кафедры МИКРОБИОЛОГИИ!

В течение последующих трех часов группа Уолкрофта выяснила, что владельца дома № 1400 по Доти-авеню звали Ральф Шелдон. Он был белый, в возрасте около сорока лет, кандидат биологических наук, когда-то преподававший в Принстонском университете. Был замечен в симпатиях к левым. Потом на год его следы терялись, а затем он работал в Управлении по астронавтике в течение двух лет, но его контракт был прерван. Еще на год его следы опять терялись, и выплыл он на свет божий в отделе микробиологии Управления по продовольствию и напиткам в Вашингтоне. Через пять лет он поступил в Калифорнийский университет, прямо с середины семестра, а за два дня до взрыва сообщил, что заболел, и с тех пор о нем ничего не было известно.

Лос-анджелесская история подняла Уолкрофта и всех его помощников на самую вершину журналистской славы.

На следующий день после сообщения Уолкрофта о том, что дом на Доти-авеню принадлежал Ральфу Шелдону, был издан федеральный приказ, обвинявший Шелдона в укрывательстве от юрисдикции своего штата в другом, чтобы избежать уголовного преследования за убийство. Через тридцать шесть часов Шелдон был арестован в чикагском универсальном магазине.

Но большая удача ожидала Уолкрофта на следующий день после нашумевшей передачи, когда к нему в кабинет вошел человек небольшого роста и с легким бостонским акцентом сказал:

— Добрый день, весьма признателен, что вы приняли меня без проволочек.

Уолкрофт заглянул в анкету, которую визитер заполнил в приемной.

— Доктор Бамберг?

— Бломберг. Ирвинг Бломберг.

— Извините, доктор, плохо разглядел ваш убористый почерк.

К анкете была подколота записка секретарши приемной: «Посетитель сообщил, что он астрофизик из Годдарского космического центра и утверждает, что знает что-то важное, связанное с Лос-Анджелесом. Впрочем, может быть, просто сумасброд».

Уолкрофт внимательно рассмотрел посетителя. Ничего примечательного. Не высок, но и не мал, не толст, но и не худ, не молод, но и не стар и совсем не подходил под сложившееся у Уолкрофта мнение, каким должен быть ученый. Сначала Уолкрофт не собирался даже пригласить его сесть, но манеры, с которыми визитер держался, заставили журналиста не только помочь ему снять пальто, но даже пригласить присесть у небольшого бара и предложить посетителю сигарету.

Бломберг поставил свой «дипломат» рядом с креслом, достал золоченую зажигалку из жилетного кармана, дал прикурить Уолкрофту и прикурил сам.

— Полагаю, что вам известно от той молодой леди в приемной, что я астрофизик и работаю в Годдарском центре космических полетов. Вам также, без сомнения, известно, что нам приходится иметь дело с теоретическими исследованиями звездной механики. Девять дней назад я был приглашен, — он аккуратно стряхнул пепел в пепельницу, — к моему большому удивлению, присоединиться к работе исследовательской группы, которая изучала физические явления на месте происшествия в Лос-Анджелесе. Умышленно подчеркиваю — «к удивлению». Сначала я даже подумал, что они имели в виду другого Бломберга, так как моя работа ничего общего с этим не имеет. Оказалось, им нужен был именно я. То, с чем я столкнулся, застало меня совершенно врасплох.

Бломберг поднял с пола свой «дипломат».

— Понимаю: тем, что сейчас сделаю, я нанесу серьезный вред себе и своим близким, последствия могут быть печальными, но моя совесть не позволяет поступить иначе. — Он грустно улыбнулся, как бы извиняясь за неудобство, которое причинял своим появлением.

Уолкрофт молчал, опасаясь нарушить тот слабый контакт, который возник между ними.

— Я должен честно предупредить вас, мистер Уолкрофт, что не имею права предлагать прочесть документы, которые вам передаю. Если же вы предадите их огласке, то это может быть рассмотрено как нарушение национальной безопасности.