Остин Рейн - Безымянная земля

Нет, тут же с болью понял Сонк, – сквозь него. В никуда или, может быть, куда-то, где не было места тому, что ее окружало сейчас.

Присев на корточки, он внимательно осмотрел ее «когти». Ладно, цвет глаз, в конце концов, не так уж сложно изменить, но не могли же ногти так удлиниться за несколько часов? Заметны были пятнышки запекшейся крови. Крови Ринго!

Сонк двумя пальцами поднял за запястье безвольную руку Торы и поднес чуть не к самому носу, поворачивая так и эдак и внимательно разглядывая.

«Берегись! – прозвучало в мозгу предостережение Магистра. – На ногтях наверняка еще остался яд».

Внезапно Сонку в голову пришла одна мысль. Он вытащил из кармана носовой платок, скомкал его поплотнее и, обхватив один из когтей, дернул. Потом еще раз, посильнее. Так и есть! Накладка, очень искусно имитирующая коготь!

Сонк перевернул ее и увидел тоненькую трубочку, пересекающую коготь сверху вниз и расширяющуюся к лунке ногтя наподобие небольшого серповидного «кармана». Очевидно, именно здесь находился яд. Судя по сплющенности трубочки и «кармана», теперь они были пусты.

– Надо снять остальные, – сказал Магистр, взяв у Сонка носовой платок вместе с когтем и внимательно разглядывая орудие убийства.

Почти сразу же в комнату вошел совсем молоденький Вьянко и, ни о чем не спрашивая, направился к Торе. Очевидно, Магистр мысленно уже дал ему все необходимые инструкции.

Сонк отошел в сторону, пока молодой человек, стараясь не смотреть в лицо женщины, осторожно снимал когти и складывал их в принесенную с собой коробку. Покончив с этим, он вышел, бережно держа груз обеими руками.

Сонк снова подошел к Торе. Странно, он по-прежнему не испытывал к ней вражды, хотя теперь уже нисколько не сомневался в том, что именно она убила Ринго. Боль, жалость, сочувствие, сожаление – вот какие чувства владели им, но ум работал холодно и четко. Узнать правду было жизненно необходимо, он прекрасно осознавал это.

До сих пор на своих островах Вьянко не сталкивались с достойным врагом. И откуда ему взяться, если прежде, чем освоить новую территорию, всех пауков уничтожали подчистую? Встречались, конечно, иные зловредные твари. Однако, во-первых, их было немного – замкнутые в ограниченном пространстве своего острова, пауки, как правило, еще до прихода Вьянко успевали прикончить всех сколько-нибудь крупных животных. А во-вторых, с уцелевшими тоже не церемонились и оставляли жить, только если находили способ обезвредить и подчинить себе.

Но враг, оказывается, существовал. Возможно, не на самих свободных островах, а за их пределами. Всего в архипелаге, по утверждениям ученых, насчитывалось триста двадцать семь островов. Освобождено же пока всего сорок три. О том, что творилось на остальных, было известно очень мало.

Вьянко действовали медленно, но верно, последовательно переходя от одного острова к другому. Высылали разведку. Крайне осторожно, чтобы не заронить ни тени подозрения у пауков, изучали обстановку. И потом наносили удар наверняка.

Но где бы ни затаился враг, одно теперь не оставляло сомнений – у него хватило могущества без особого труда справиться не с кем-нибудь, а с Владыкой Вьянко!

И все-таки у Сонка не возникало ощущения, что этот враг сейчас находится перед ним. Тора, скорее всего, была просто орудием. Но в то же время и единственной ниточкой, способной вывести их на настоящего врага.

Забыв о присутствии Магистра и Акселя, забыв обо всем на свете, Сонк присел рядом с Торой и взял ее руки в свои.

Никакой реакции не последовало.

Он сосредоточился, напряг волю, сконцентрировал ее в подобие тончайшего луча и…

Померкшее лицо женщины, с которого он не спускал глаз, оказалось совсем рядом, так что можно было разглядеть на коже каждую складочку, каждую пору. А потом он вместе с лучом энергии прошел сквозь него, проник внутрь сознания и сделал то, что было доступно только Владыкам Вьянко, и то не всем, – «показал» и себя самого, и все, что окружало его.

Теперь он находился в бесконечном коридоре. Совершенно пустой коридор, сумрачный, более всего схожий с полой трубой. Стены, плавно переходящие в пол и потолок, выглядели сотканными из плотного, серого, слабо мерцающего тумана.

Сонк стремительно понесся вдоль коридора. Не побежал, а, скорее, полетел, по дороге заглядывая в «двери» – овальные отверстия в стенах, – возникающие то справа, то слева. За ними открывались либо другие ответвления коридора, либо что-то вроде комнат, отличающихся друг от друга только размером.

Везде пустота и тишина. Сонк продолжал лететь вперед, по опыту зная – лабиринт человеческой памяти настолько велик, что все его содержимое уничтожить практически невозможно. Всегда где-нибудь что-нибудь да остается. И если упорно искать, непременно найдешь.

Так и случилось…

Вначале Сонк услышал пение. Еле различимое. Замедлив движение, он определил, откуда исходит звук, свернул в одно боковое ответвление, потом в другое, нырнул в «дверь» и увидел в глубине пустой «комнаты» фигурку девочки. Зрелище было еще более странное, чем сам лабиринт. Часть «комнаты» представляла собой пространство, будто выхваченное из другого измерения.

Темноволосая девочка лет шести сидела на песке и что-то старательно лепила из него, негромко напевая. Все было залито солнечным светом, льющимся непонятно откуда. По золотистому песку, по короткому красному платью девочки, по ее крепким загорелым рукам и ногам скользили легкие тени от растущего неподалеку куста.

Сонк во всех подробностях видел сосредоточенное личико, мелкие капли пота на лбу, высунутый от напряжения язык.

Неожиданно девочка замерла, подняв голову, и он понял, что она заметила его. Черт, он же забыл надеть Маску Прозрачности! Вот до какой степени все случившееся выбило его из колеи, хотя это, конечно, не оправдание. Картина, между тем, начала неуловимо меняться. Сначала она замерла и потеряла объемность, точно это и впрямь был всего лишь рисунок. Потом стала выцветать, блекнуть и, наконец, полностью растаяла.

Сонк снова стоял в пустой «комнате», сам став причиной того, что одно из уцелевших воспоминаний Торы оказалось стерто.

Он подошел к «стене» и рукой провел по ней сверху вниз, одновременно вызвав в памяти образ зеркала – того, что висело в кабинете Магистра. Почему-то именно оно в подобных ситуациях всегда возникало перед внутренним взором Сонка. Тотчас же на «стене» замерцало серебристое стекло в узорчатой овальной раме, и в нем возникло отражение. Не спуская взгляда со своего двойника и призвав на помощь все свое воображение, Сонк представил себе, что становится прозрачным.