Кирилл Якимец - Отряд "Омега"

— Все!

Алибас нажал на кнопку, монитор скрылся под поверхностью стола.

— Уведите его, пожалуйста.

Стражники подняли Бешара и повели к выходу из комнаты. Бешар шел ровным шагом, глядя прямо перед собой. Алибас думал довольно долго, нервно теребил рукава. В конце концов он успокоился.

— Стража, будьте добры, отойдите к стенам. Хорошо. Итак, вторая часть игры. Гирей-ага, скажите, по-вашему, «призраки» — живые существа?

Шейх Керим попытался что-то вставить, но Алибас почти грубо оборвал его:

— Тихо! Вопрос к Василию Гирею.

Василий почувствовал, что знает точный ответ.

— Нет.

Алибас остался доволен. Он поудобнее устроился на своем вращающемся стуле, покачался из стороны в сторону. Даже улыбнулся.

— Великолепно, Гирей-ага. Теперь я очень попрошу вас пройти в комнату номер один и подождать там. Мы с шейхом Керимом обсудим несколько научных вопросов, являющихся государственной тайной.

Алибас не делал знака страже. Василий сам встал и пошел к узкой двери с маленькой квадратной номерной табличкой. Дверь открылась. Василий шагнул через порог. Дверь захлопнулась за ним с глухим плотоядным чмоком. Сам зажегся свет. Маленькая каморка, шершавые керамические стены, ни стула, ни скамеечки… Свиные уши! Шайтанье дерьмо! Три мегатонны шайтаньего дерьма!

ВЕДЬ ЭТО — КАМЕРА СГОРАНИЯ!!!

Ноги стали легкими и мягкими, как две подушки. Но Василий напряг все силы и остался стоять. Он ждал. Из скрытого динамика донесся негромкий женский голос:

— Курпан дир-зигунов Приапа Василий Гирей, переведен из чина лейтенанта Янычарского Корпуса Османской Конфедерации Миров. Обвиняется в несанкционированном профессиональном сотрудничестве со специальными службами Византийской Империи на фоне чрезвычайной ситуации. Основное доказательство вины — договорные документы, подписанные обвиняемым во время пребывания на Новой Тавриде. Приговорен к смертной казни через моментальное сожжение. Приговор привести в исполнение. Гирей-ага, умрите как мужчина. Не исключено, что вы, все-таки, попадете в рай. Счастливого пути.

"Курпан! Я же приписан к Приапу! Умираю козлом." — Подумал Василий прежде, чем пришла тьма.

Глава 3

"Тьма лона твоего — пасть огненного змея; Тьма глаз твоих — огонь, который жжет, не грея; Ты вся — огонь из тьмы, без света и тепла, А я — лишь пепел, прах, что по ветру развеян." Ибн Залман, великий иранский поэт. Настолько великий, что строки его цитируют даже души в раю.

Василий открыл глаза — жмуриться больше не было сил. Он уже довольно давно очнулся и лежал, слушая журчание райских фонтанов, пение райских птиц и тихий смех райских гурий. Открыть глаза было страшно: вдруг рай окажется каким-нибудь не таким — фонтаны не те, птички… Главное — гурии, жемчужины рая, квинтэссенция наслаждения.

Но глаза пришлось открыть. Чья-то рука уже гладила Василия по щеке, чье-то дыхание он чувствовал у себя на лбу. Чье? Смуглая тонкая рука, покрытая легким пушком. Это — первое, что он увидел. Проследил взглядом вдоль руки — рука терялась под розовой шелковой накидкой. Полупрозрачная чадра почти не скрывает лица. Лицо молодое, девушке лет пятнадцать, не больше. Василий потянулся за носовым платком, вытереть пот, заливший глаза. Платка не было. Василий понял, что он голый лежит на берегу небольшого ручья. Чем-то ручей напоминал реку Карджала… Ну конечно! Любовь. Гурии. Рай, значит.

Василий поднялся на четвереньки, дополз до ручья и плюхнулся в воду. Под водой он не закрывал глаз, видел смутные маленькие тени рыбок. Райских рыбок.

Мундир оказался на другом берегу, в траве, аккуратно сложенный, постиранный, отутюженный. Василий решил пока не одеваться, повернулся к гурии:

— Девонька, чем бы вытереться? — спросил он, почему-то, по-русски. Но она поняла. Не торопясь, она стащила с плеча шелковую накидку и осталась обнаженной, в одной лишь прозрачной чадре, да еще в соски вдеты сапфировые сережки. Держа накидку на вытянутых руках, гурия пошла к Василию через ручей.

Шелк приятно обволакивал тело, впитывал воду вместе с усталостью, страхом, недоумением, досадой — всеми радостями прошлой, ненастоящей жизни.

— Как тебя зовут, милая?

— Здесь нет имен, — ответила гурия по-русски и перешла на турецкий, — зови меня Первая.

— Есть и вторая?

— Есть сколько пожелаешь. А сколько ты пожелаешь?

Василий задумался. Вся его взрослая жизнь прошла в Суфийской коллегии и в Янычарском Корпусе, подразделении настолько элитарном, что на развлечения в свободное время просто не оставалось сил. Пока был студентом, Василий иногда выбирался в дешевый сад наслаждений, но не очень часто, предпочитая библиотеку всем садам наслаждений и всем скрипучим узким койкам в общаге коллегии.

Гурия, наверное, сама разобралась, что нужно Василию. Она два раза хлопнула в ладоши. Из-за кустов выскочили два юноши лет по семнадцать, оба в просторных розовых шароварах и расшитых бисером безрукавках. Один нес поднос с блюдом луккума, другой — серебряный кувшин и хрустальный стаканчик. В кувшине оказался прохладный щербет. Поставив луккум и щербет возле Василия, юноши отшли в сторону, к кустам, вытащили из-за широких поясов маленькие черные флейты и принялись тихо что-то наигрывать дуэтом.

Василий лежал в мягкой траве подле райского ручейка, прихлебывая райский щербет. Пели райские птички. Что-то в их пении насторожило Василия, но он не успел об этом задуматься — гурия принялась за легкий массаж. Она начала с ног, с кончиков пальцев, постепенно поднимаясь все выше и выше. Сладкие мурашки лениво поползли по всему телу. Василий отставил кувшин со щербетом в сторону, лег на спину, расслабился. Гурия уже добралась до груди, проходила аккуратными пальцами вдоль ребер. Василий погладил ее по бедру. Бедро было прохладным и твердым. Девушка улыбнулась и поцеловала Василия в правый сосок. Потом в левый. Розовый язык гурии легонько касался сосков Василия, и каждое прикосновение заставляло его вздрагивать. Василий почувствовал, как напрягается все его тело, как растет в нем мужская сила, пытаясь выпрыгнуть наружу…

Бег сладких мурашек превратился в стремительный полет, Василий судорожно вздохнул и широко открытыми глазами уставился на стерильно чистое небо рая. закрывал глаз, он смотрел на небо. Пульсации становились все быстрее, быстрее…

Василий застонал. Небо над ним подернулось рябью. Гурия тоже застонала. Небо начало вращаться, в центре его образовалась воронка. Где-то уже Василий видел такую же.

Юноши почему-то забеспокоились, побросали флейты, вскочили на ноги, побежали через ручей и исчезли за низкими деревцами. Гурия поглядела на воронку в небе и испуганно вскрикнула, метнулась к кустам. Василий остался один, его все еще вздыбленный член указывал прямо на небесную воронку. Небо затвердело, воронка превратилась в темное отверстие.