Евгений Закладный - Звездная рапсодия

— Меня беспокоит другое, — сказала Лола. — Я ни-че-го не по-ни-ма-ю. Если мне под руководством Эо или вместе с ней предстоит в будущем что-то совершить, то это уже случилось в вашем прошлом. Вы что же хотите теперь, — чтобы это случилось как-то иначе, а то и вовсе наоборот, чтобы ваше время изменилось? Но ведь тогда в нашем настоящем уже не будет, а точнее — уже нет того, что нужно было бы менять? Где же тут элементарная логика?

— Ты рассуждешь слишком примитивно,— улыбнулся Гаал. — Позже ты поймешь, —что в свернутом времени говорить о будущем или прошлом просто нелепо. Здесь есть только теперь, включающее в себя все времена, — прошлое, настоящее и будущее. Смотри!

Он вытянул руку вверх и вперед. Оглянувшись, Лола увидела странную картину: громадный, из края в край здешнего «неба» светящийся цилиндр, описывающий плавную дугу в бархатно-черной мгле. Вокруг него навито множество больших и малых петель, сияющих отраженным от сверкающего цилиндра светом. Откуда-то, из невообразимого далека, — голос невидимой Эо: «Ты видишь нашу солнечную систему во времени, в створе около четырех тысячелетий. Из них относительно вашего «сегодня» три тысячи лет уже прошло, тысяча — в будущем. Перед тобой — следы прошлого и информация из будущего. Отсюда ты можешь стартовать в любой момент любого же из этих времен. И какое бы воздействие ты ни оказала на любой участок цилиндра или петли, система в целом станет нести на себе следы такого воздействия. Ты можешь увидеть в будущем какие-то результаты своего воздействия, не поддающиеся достаточно эффективному стиранию инерцией времени. Тогда отсюда же ты сможешь воздействовать на причину, — это гораздо легче и проще, чем ликвидировать нежелательные последствия процесса, вызванного данной причиной».

Видение исчезло, и Лола вдруг вспомнила: что-то подобное она видела уже неоднократно — фотографии ночного неба, когда обьектив аппарата веется открытым на всю ночь. Звезды на таких ртграфиях — уже не точки, а черточки. И на фотографиях ночных улиц: фары автомолей оставляют длинные ленты света. Да, она уже видела «спрессованное время»: мгновенное обозрение такой фотографии давало ей представление о движении тел в течение минут, Часов, целой ночи... Кажется, принцип ясен. Но как, все-таки, можно активно воздействовать из этого «вечного теперь»; пусть даже в интересах будущего?

Она не высказала вслух этого вопроса, но Гаал услышал.

— Я постараюсь объяснить тебе это на таком вот примере. Допустим, ты совершила когда-то поступок, который тебе лично доставил удовольствие, но принес много неприятностей другим людям. А ты заставила себя не думать об этом, чтобы снова м снова поступать таким же образом. Рано или поздно у тебя вырабатывается определенный стереотип поведения, четкая программа действий в определенных ситуациях. Но если ты уверена в необходимости корректировки, если ты желаешь ее вполне искренне, перед тобой открывается только один путь: вернуться к истокам, вновь пережить то, что было сделано на этом пути впервые, вопреки голосу собственной совести, глубокo раскаяться. Может быть, даже возненавидеть себя — ту «себя», которая впервые поступила таким образом, дала толчок к развитию порочной программы. Но механизм именно таков. В жизни каждого разумного существа бывают моменты, когда острота, вопроса становится предельной и человек понимает: теперь или никогда. От этого зависит очень многое, и не только для него лично. Поэтому еще раз говорю тебе: ты, Лола Брайтон, должна принять в свое сознание Эо — теперь или никогда. Решай.

— Я согласна. Не знаю только, как мы уместимся. Ну, вам, наверное, виднее.

Эо в то же мгновение исчезла. Последнее, что увидела здесь Лола, — прощальная, ободряющая улыбка Гаала.

... Та же улыбка — теперь yже приветливая — встретила ее на лице Петра. Наверное, он очнулся первым после их общего мгновенного беспамятства, Лола хорошо видела, что никто из мужчин не отдает себе отчета в случившемся. Да и в самом воздухе, казалось, все еще висел отзвук вопроса, заданного Петром Вольфсону: «... человеческая цивилизация может представлять потенциальную опасность для Солнца. Как это понимать?» Физик отхлебнул виски, поморщился.

— Не знаю, сумею ли я исчерпывающе полно ответить на этот вопрос. Если помните, в самом начале нашего знакомства с мистером Смитом он изрек такую фразу: «Своего ума не хватит — у Солнца в кредит войдем»... Я точно цитирую? — обратился он к Сэму и, дождавшись утвердительного кивка, принялся рассуждать. — В принципе это вполне возможно — погасить или взорвать звезду. Для этого нужно будет лишь подобрать соответствующие частоты и направленными воздействиями расстроить процессы координации термоядерного синтеза. Механика примерно та же, что и при воздействии проникающей радиации на генетические программы и метаболизм биосистем. А если нам таким способом удастся еще заставить звезду более интенсивно поглощать энергию и массу, чтобы вызвать преждевременное схлопывание, физический коллапс, уход ее «за горизонт событий». Но для этого нужно такое количество энергии... Нe говоря уж о предварительной теоретической работе...

— Вот оно! — завопил вдруг Сэм, тыча пальцем в физика. — Вот он вам — «технический прогресс» во всей своей красе! Ставлю сто против одного: он уже считает, прикидывает! Все они на один лад: им лишь бы была проблема, да поголоволомней! А вот что будет в результате ее решения, — дело десятое. Ишь, Солнце погасить!

— Ну и глупо! — неожиданно для самой себя сказала Лола. И в ту же секунду в ее сознании зазвучал голос Эо: «Разреши мне кое-что сказать им?» «Валяй, — согласилась Лола, усмехаясь. — Кажется, начинается... Выпить, что ли, по этому случаю?» «Не нужно портить аппарат, — снова раздался голос Эо, теперь в нем слышались нотки неудовольствия. — Это ж на двоих».

«Ладно, воздержимся», — поморщилась Лола, ставя бокал и прислушиваясь к словам, которые слетали с ее собственных губ.

— Я говорю «глупо» вам, Карл. Неужели вы думаете, будто звезда не станет защищаться от такого воздействия? Даже с пoзиций элементарнoй физики ваше предположение не выдерживает критики. Однако тем самым вы создаете энергетический мост, волновод, и вся грозная мощь первого же протуберанца, на несколько порядков превышающая количество посланной вами энергии, обрушится на планету! За несколько секунд Земля превратится в оплавленный булыжник, на ней не останется ни одной молекулы газа, влаги, не говоря уж о какихто сложных органических соединениях... Но я решительно отказываюсь понимать другое: зачем и кому ты задал вопрос, на который сам должен был ответить?

Последний вопрос был обращен к Петру, в результате чего все головы тотчас повернулись к нему. Молодой человек нахмурился, помолчал, будто прислушиваясь к чему-то в себе, потом медленно покачал головой. Лола понимающе улыбнулась ему — начавшаяся таким образом игра представлялась ей все более занимательной. Кто бы мог подумать, что таким вот странным способом представители иной, более развитой цивилизации станут говорить с землянами? И — еще того чудней: никакой не «иной» — их собственные потомки из своего прекрасного и расчудесного будущего, нисколько не смущаясь, станут учить уму-разуму своих достопочтенных предков... А вот «достопочтенных» ли? Какое, где и когда снискали они право на уважение? Но Петр уже выпрямился, поднял голову, набрал воздух, и Лола приготовилась слушать.