Кевин Джетер - Оружие смерти

— Где мы? — спросил он.

— В пути, — ответил Дорц. — Черт знает на какой автостраде.

Он зевнул, демонстративно поиграв мышцами рук.

— Тем не менее до Бороны еще несколько часов пути.

Леггер обернулся на заднее сидение. Кожа на лице Рэйчел уже успела побелеть до ночной прозрачности. Ему показалось, что он даже видит сквозь веки, как движутся ее зрачки, следя за перипетиями какого-то больного сна. Энн воззрилась на Леггера без заметного интереса, после чего опять отвернулась к окну. Леггер тоже отвернулс Дорц, ухмыляясь, уставился на горизонт.

— Зря я так переусердствовал, — объявил он. Ну, я имею в виду наш разговор. Ведь если начис тоту, я просто люблю делать то, что мне нравится. А ведь бороться со Злом, черт возьми, это ж здорово! И о чем мне тужить, если все в этой жизни происходит по инерции. Все мы — пленники своего выбора, каким бы нелепым он ни был.

— Спасибо.

«Ну ты и клоун», — подумал про себя Леггер. Внезапно в животе у него затрубило от голода.

— А поесть-то ты на этот пикничок с собою взял? И где провизия?

— Есть? — непонимающе взглянул на него Дорц.

— Ну да, ты ж понимаешь, еда… А ты перекусить не хочешь?

— Ой, да я ж совсем забыл об этом… Может, потому что вконец замотался с этим Динером в поисках бензина.

— Великолепно. — Леггер с отвращением посмотрел на скудную и несъедобную пустынную растительность. — Может, когда мы отыщем этот грузовик, там еще будет лежать завтрак моих родителей.

— А как ты думал… Вот, черт, нога замлела. — Дорц резко ударил по тормозам. Леггер схватился руками за приборную доску как раз в тот момент, когда автомобиль замер у обочины.

Леггер обвел взглядом суровый пейзаж, теперь уже совершенно неподвижный. Низкорослый кустарник жался у подножия высоких дюн. Повернувшись, Леггер увидел, как, чертыхаясь, вылезает из машины Дорц.

— Ну, куда тебя несет!

Внезапно Леггеру стало страшно, что его могут бросить одного в этой пустыне. Дорц ступил на посыпанную гравием обочину, заскрипевшую под его ногами. Легкой трусцой он взбежал на вершину ближайшей дюны, с трудом различимый в слепящем мареве. Он повернулся к Леггеру.

— Не волнуйся! Я сейчас же вернусь!

— Не бойся! — прокричал Дорц, исчезая на противоположной стороне бархана.

«О, боже!» — подумал Леггер. Он все еще продолжал смотреть на дюну, словно завороженный внезапным движением Дорца. О чем это он?

Леггер отвернулся, затем подошел к машине и заглушил двигатель. Закашляв, мотор пару раз вздохнул, после чего погрузился в полное молчание. Автомобиль сейчас казался удручающе инертным — мертвый воздух, окруженный металлом. «Живая душа рассталась с телом машины», — философски заметил про себя Леггер. Он услышал, как открылась задняя дверца, и, повернувшись в пол-оборота, увидел, как из машины выбирается Энн. Став рядом с автомобилем, она потянулась с грациозностью кошки. Леггер посмотрел на Рэйчел. Ее лицо белело на фоне обивки сидения. Темные ресницы даже не вздрагивали. Леггер прошелся возле машины, разминая затекшие ноги. Через пару секунд он подошел к месту, где стояла, вглядываясь в пустыню, Энн.

Ее руки были сложены на груди. Он кашлянул один разок, но Энн даже не повернулась в его сторону.

— Куда он пошел? — спросил Леггер. Она ничего не ответила.

— А ты хочешь знать, что он делает? — Да.

Она посмотрела на него: выражение лица соответствовало голосу. «Хорошо, — подумал Лег-гер, — подробности можешь не рассказывать». Он стал было отворачиваться, но вдруг, повинуясь мгновенному импульсу, встал прямо перед ней.

— Странный он парень, не правда ли? — в его голосе прозвучали воинственные нотки.

— Быть может… — не дрогнув, ответила она.

— А как получилось, что ты с ним связалась? — Леггер сунул руки в карманы брюк. — Ты что, во все это веришь?

Уголок ее рта слегка приподнялся в удивлении.

— А разве это имеет значение?

— Что имеет значение?

— Ну, правда это или нет. — Она отвела взгляд и снова стала пристально всматриваться в пустыню.

Леггер ощутил свое поражение.

— Ты хочешь сказать, что в любом случае поступала бы также? Так, что ли? — Он обошел ее вокруг, чтобы в очередной раз заглянуть ей в глаза. Какое-то мгновение она смотрела прямо на него, но так ничего и не сказала.

«Да пошли они все на… И почему это я должен так волноваться… Каждый раз все заканчивается тем, что я снова задаю себе этот вопрос». Он отвернулся и пошел от нее прочь, не спеша ковыляя к машине. Открыв дверцу, он вновь увидел лицо Рэйчел, обескровленное грузом ее кошмарных снов, и отпрянул назад. Несколько секунд он постоял у открытой машины. Пальцы его сжимали раскалившуюся на солнце дверцу, совершенно при этом ее не чувствуя. Наконец он отскочил в сторону и, словно высвободившись из капкана, поспешил по дороге вперед, и вскоре автомобиль уже превратился в крохотную, сверкающую точку за его спиной.

Когда он сошел с обочины и стал взбираться на вершину дюны, ноги его глубоко вязли в песке, жаркий ветер дул прямо в лицо. Вскарабкавшись на песчаный холм, Леггер присел, впитывая ляжками приятное тепло сухого песка. «Всякое Искушение притупляет», — сказал он себе, обозревая лежащий внизу отрезок дороги и с трудом различимые объекты на ней. Что ж, меня надолго хватило. Но, кажется, на этом свете все и впрямь приходит к концу.

Он ощутил легкую грусть, словно от потери чего-то до боли знакомого, но давно позабытого. Эти два слова — «Искушение притупляет» — пришли к нему, когда ой находился в качестве воспитанника в ковчежном детдоме, после того как последняя пара приемных родителей предпочла от него избавиться. Когда в том же детском доме ему исполнилось пятнадцать, Леггера одолела глубокая психическая депрессия. Обслуживающего персонала в том учреждении явно не хватало, а потому работники детского дома втайне радовались, что большую част времени Леггер проводит, лежа на койке, молча созерцая серо-зеленые стены. В таком виде он никакой потенциальной опасности не представлял — детдому частенько приходилось идти на значительные фармацевтические расходы, дабы достичь сходного эффекта у других воспитанников, но ни им, ни ему не был известен код, погрузивший его в столь сумрачное психологическое состояние. Просто как-то раз он проснулся и обнаружил, что все предметы окружающего мира, видимые и невидимые, — лишь пустая скорлупа на поверхностном уровне. Дни полетели один за другим, накапливаясь вверху календарного листа, подобно всплывающему косяку мертвой рыбешки.

Через два месяца после того, как вещи замкнулись в себе, наступило Рождество и отдел по общественным связям какой-то японской корпорации подарил детскому дому целый контейнер дешевых транзисторных приемников, и каждому из воспитанников досталось по одному. Санитарка-доброволец, раздававшая приемники, — женщина грузная и конопатая — еще больше удручила Леггера своей здоровой упитанностью. Она стояла у его койки, желая убедиться, что мальчик обрадовался подарку.