Уильям Голдинг - Повелитель мух. Бог-скорпион (сборник)

– Ну конечно, раз ты боишься…

Ральф посмотрел ему в лицо:

– Кто первый пошел к бастиону?

– Так то днем. И я тоже пошел.

– Ладно. Кто за то, чтоб сейчас на гору лезть?

Ответом было молчание.

– Эрикисэм? Вы как?

– Надо пойти, Хрюше сказать…

– Ага, сказать Хрюше, что мы…

– Ведь же Саймон уже пошел!

– Нет, надо сказать Хрюше, а то вдруг…

– А ты, Роберт? Билл – ты как?

Эти тоже хотели идти прямо к площадке. Да нет, не боялись они, просто устали.

Снова Ральф повернулся к Джеку:

– Ну, видишь?

– Я лично иду на гору.

Джек кинул это злобно, как выругался. И уставился на Ральфа, тощий, длинный, а копье держал так, будто хочет ударить.

– Я иду на гору, зверя искать. Сейчас же.

И – добивая – с издевкой, небрежно:

– Пошли?

При этом слове все разом забыли, как им только что хотелось поскорей на ночлег, и примерялись уже к новой схватке двух сил в потемках. Слово было произнесено так лихо, едко, так обескураживало, что его не требовалось повторять. Оно выбило у Ральфа почву из-под ног, когда он совсем расслабился в мыслях о шалаше, о теплых, ласковых водах лагуны.

– Я не против.

Он с удивлением услышал собственный голос – спокойный, небрежный, так что вся ядовитость Джека сводилась на нет.

– Ну, раз ты не против…

– Совершенно.

Джек сделал первый шаг.

– Тогда…

Бок о бок, под молчаливыми взглядами, двое начали подниматься в гору.

Ральф почти сразу остановился.

– Какая глупость. Зачем идти вдвоем? Если мы найдем его, двоих-то мало.

Тут же остальных отшвырнуло от них, как волной. И вдруг одинокая фигура двинулась против течения.

– Роджер?

– Ага.

– Ну, значит, нас трое.

И снова они стали взбираться по склону. Тьма накрывала их, как волной. Джек шел молча, вдруг он начал кашлять и задыхаться; ветер за ставил их отплевываться. Глаза Ральфу заволокло слезами.

– Зола. Мы на сожженное место зашли.

Шагами и ветром взметало пепел. Снова они остановились, и Ральф, закашлявшись, успел окончательно сообразить, какую они сморозили глупость. Если зверя там нет – а его наверное нет, – тогда еще ладно, пусть. Ну, а вдруг он там, подстерегает их наверху – что толку тогда от них от троих, скованных тьмой, вооруженных палками?

– Дураки мы все-таки!

Из тьмы донеслось в ответ:

– Дрейфишь?

Ральфа трясло от обиды. Все, все из-за этого Джека.

– Еще бы. Но мы все равно дураки.

– Если тебе не хочется, – сказал саркастический голос, – я и сам могу пойти.

Ральф уловил насмешку. Он ненавидел Джека. Зола щипала ему глаза, он боялся, устал. Его взорвало:

– Пожалуйста! Иди! Мы тут подождем.

И – молчание.

– Что ж ты не идешь? Испугался?

Пятно во тьме, пятно, которое было Джек, отодвинулось и начало таять.

– Ладно. Пока.

И пропало пятно. И вместо него всплыло другое.

Ральф наткнулся коленкой на что-то твердое и качнул колкий на ощупь обгорелый ствол. Шершавым обугленным краешком бывшей коры его мазнуло по ноге, и он понял, что это на ствол сел Роджер. Он пощупал дерево и, колыхнув его на невидимом пепле, сел тоже. Роджер, вообще необщительный, и тут не стал разговаривать. Не стал распространяться о звере или объяснять Ральфу, что понесло и его в эту нелепую экспедицию. Сидел себе и покачивал ствол. Ральф различил частое-частое, бесящее постукивание и догадался, что Роджер стучит по чему-то деревянным копьем.

Так и сидели: стучащий, раскачивающийся, непроницаемый Роджер и кипящий Ральф; а небо вокруг набрякло звездами, и только черным продавом в их блеске зияла гора.

Высоко наверху заскользили звуки, кто-то размашисто, отчаянно прыгал по камням и золе. Вот Джек добрался до них, и он прохрипел таким дрожащим голосом, что они еле его узнали:

– Там кто-то есть. Я видел.

Он споткнулся о ствол, ствол ужасно качнулся.

Минуту Джек лежал тихо, потом пробормотал:

– Осторожно. Может, он пошел вдогонку.

На них посыпался пепел. Джек сел.

– Там, наверху, я видел – что-то вздувается.

– Тебе просто почудилось, – стуча зубами, выговорил Ральф. – Что же может вздуваться? Таких не бывает существ.

Роджер сказал – и они даже вздрогнули, они совсем про него забыли:

– Лягушка.

Джек хихикнул и вздрогнул:

– Да уж, лягушечка. И хлопает как-то. А потом вздувается.

Ральф даже сам удивился – не столько своему голосу, голос был ровный, сколько смелости предложения.

– Пошли – посмотрим?

Впервые с тех пор, как он познакомился с Джеком, Ральф почувствовал, что Джек растерялся.

– Прямо сейчас?

И голос Ральфа сам ответил:

– Да, а что?

Он встал со ствола и пошел по звенящей золе в темноту, и остальные – за ним.

Теперь, когда его голос умолк, стал слышен внутренний голос рассудка и еще другие голоса. Хрюша говорил, что он как дитя малое. Другой голос призывал его не валять дурака; а тьма и безумие этой затеи делали ночь немыслимой, как зубоврачебное кресло.

Когда достигли последнего подъема, Джек с Роджером подошли ближе, превратясь из чернильных клякс в различимые фигуры. Не сговариваясь, все трое остановились и припали к земле. За ними, на горизонте, светлела полоса неба, на которой вот-вот могла проступить луна. Ветер взвыл в лесу и прибил к ним лохмотья.

Ральф шевельнулся:

– Пошли.

Двинулись вперед, Роджер чуть-чуть отстал. Джек с Ральфом вместе повернули за плечо горы. Снизу сверкнули плоские воды лагуны, и длинным бледным пятном за нею был риф. Их нагнал Роджер.

Джек заговорил шепотом:

– Дальше – ползком. Может, он спит…

Роджер и Ральф поползли, а Джек, несмотря на все свои храбрые слова, на сей раз отставал. Вышли на плоский верх, где под коленками и ладонями были твердые камни.

Что-то вздувается…

Ральф попал рукой в холодный, нежный пепел и чуть не вскрикнул. Рука дернулась от неожиданного соприкосновения. На миг мелькнули перед глазами зеленые искорки дурноты и тотчас растаяли во тьме. Роджер лежал рядом, и губы Джека шептали в ухо Ральфу:

– Вон там, где раньше щель была. Бугор – видишь?

Пепел угасшего костра посыпался Ральфу в лицо. Он не видел щели, вообще ничего не видел, потому что опять всплыли зеленые искорки и разрастались, и вершина горы вдруг поползла вбок и накренилась.

Опять, уже не так близко, он услышал голос Джека:

– Испугался?

Нет, он не то что испугался, у него отнялись руки и ноги; он висел на вершине рушащейся, оползающей горы. Джек отодвигался от него все дальше, Роджер наткнулся на него и, пошарив, сопя, прополз мимо. Он слышал – они шептались.

– Видишь?

– Это же…

Перед ними всего в трех-четырех ярдах был взгорок там, где прежде взгорка не было. Ральф услышал какой-то тихий стук – кажется, это у него у самого стучали зубы. Он взял себя в руки, весь свой ужас обратил в ненависть и встал. И сделал два натужных шага вперед.