Кирилл Кудряшов - Черное безмолвие

— По бортовым бейте! — кричит Толя, непонятно к кому обращаясь, — Если они прорвутся — нас всех положат из пулеметов!

Почти одновременно вступили в бой еще семь наших минометов, залпы которых кучно ложились вокруг приближающегося к воротам Т-34. Одна из мин разорвалась почти под самой мордой танка, и он замер на секунду, словно оправляясь от контузии, а затем вновь двинулся вперед.

Бой начался…

Пехотинцы Мадьяра двинулись вперед, укрываясь за фургонами, и непрерывно поливая стены автоматным огнем. Несколько пуль просвистели в опасной близости от смотровой, гулко отрикошетив от камней.

Еще один вражеский бортовик замер на месте, ощетинившись винтовками и без устали отсылая в нашу сторону смертоносные мины. Одна из них разорвалась прямо на стене, сбросив вниз полдюжины уже, вероятно, мертвых солдат. На это тут же ответила наша зенитка, удачно прицелившись и прошив грузовик короткой, но мощной очередью. Вспышка, и он исчез в вихре пламени, моментально пожравшем и людей, и боезапас.

Танк упорно продвигался к нашим воротам. Его орудия молчали до тех пор, пока он не подобрался на дистанцию около двадцати метров, став практически неуязвимым для обстреливающих его минометов. Остановившись в «мертвой зоне» минометного обстрела он величественно качнул башней, прицеливаясь, и послал тяжелый бронебойный снаряд в створки ворот.

Когда создавались стены завода, они проектировались в первую очередь, как защита от немногочисленных пеших отрядов мародеров и, конечно же, от животных Черного Безмолвия, в первый год войны ставших настоящим бедствием. Ворота, обшитые стальными листами, были достаточно крепки для того, чтобы выдержать взрыв гранаты или мины, в непосредственной близости от них, но на точный удар бронебойного снаряда с небольшой дистанции их не рассчитывали, да и рассчитать не могли. Ворота вырвало, вместе с куском стены и, переворачивая в воздухе, протащило еще с сотню метров, пока они не замерли, налетев на будку какого-то складского помещения.

— Да стреляйте же! — орет Толя, — Накройте минометами БТРы! Через минуту вы уже и этого сделать не сможете!

Кто-то из стоявших рядом людей, услышав его слова, отдал приказ по рации, и тут же огонь всех минометов переключился на броники, забыв про бортовые грузовики прикрытия. Минута, и один из них замер на месте, дымя разнесенным взрывом двигателем.

Точное попадание из вражеского миномета разносит в клочья один из наших минометных расчетов.

Второй БТР вкатывается в «мертвую зону» и начинает обстреливать стены из пулемета.

Мадьяровские пехотинцы уже в опасной близости от развороченных танком ворот. Сам танк величаво вползает в образовавшуюся брешь… Инициатива в руках Мадьяра…

— Ира, за мной! — командует Толя, и бросается вниз со стены, едва придерживаясь руками за поручни лестницы. Я следую за ним, спускаясь в низ тем же манером, на полном автопилоте выискивая глазами Сырецкого — куда же делся наш бравый начальник.

Уже изрядно поредевший от минометного обстрела мобильный отряд, неорганизованно, видимо, лишенный командира, бросается к воротам, навстречу танку. Я едва успеваю припомнить что-то, когда-то давно услышанное от Сергея, о заминированных воротах, когда Толя уже бросается наперерез ребятам.

— Стоять! — кричит он, — Все на землю! Сюрпризы еще не кончились!

— Давай! — слышу я усиленный громкоговорителем голос Сырецкого, и поняв, что сейчас произойдет, падаю на землю.

От взрыва содрогается, наверное, весь завод, до самых глубин своих ядерных бункеров, когда кто-то приводит в действие последний рубеж внешней линии обороны завода. По центру ворот заложена тяжелая мина, которая, взорвавшись, подбрасывает махину танка в воздух, разрывая на части и его, и оказавшихся рядом солдат. Как наших, так и мадьяровских.

Я оказываюсь на ногах раньше Толи, и тут же бросаюсь вперед, забыв о нем, ударном отряде, и наших солдатах вообще. Я бегун! Я работаю одна… В крайнем случае, вместе с другими бегунами.

— Вперед! — командует за моей спиной Толя, и солдаты поднимаются с земли, следом за мной бросаясь к воротам. — Ира! Подожди!

Нет, ждать я не собираюсь. На ходу проверяя свой автомат, я проскакиваю ворота, и тут же сталкиваюсь с вползающим в них БТРом. Машина прет вперед, не обращая на меня никакого внимания… Естественно, что ей, бронированной дуре, какой-то человечишко, оказавшийся на ее пути? А зря…

Одним прыжком я вспархиваю на броню и дергаю обеими руками люк. Жаль! Как бы просто все было, не будь он намертво заперт изнутри — откинуть его в сторону, полоснуть вниз автоматной очередью, и нестись дальше, передав броник нашим парням из ударного. Не вышло…

— Ира! Лови! — я оборачиваюсь на крик, и вижу Марата, швыряющего что-то в меня. Рефлексы срабатывают безотказно, и раньше, чем я понимаю, что он бросил мне артиллерийскую мину, она уже в моих руках. Сердце мгновенно ухает в пятки, а в сознании проносится жуткая картина — меня разрывает на куски мощным взрывом, а Марат, довольно улыбнувшись, убегает к своим, к Мадьяру… Вот, значит, кто был предателем! Вот, кто сдал мой маршрут мародерам! Сволочь!

Я стою на броне БТРа, словно окаменев. И сжимая в руках мину, гадая, активирована она, или нет. Проходит секунда, другая, и я, глядя на Марата, вижу, как вытягивается его лицо.

— Чего ждешь?! — кричит он, — Бей!

Осознание проносится в моей голове молнией, и я была бы готова облегченно засмеяться, не разверзнись вокруг меня ад войны. Мина не активирована! Марат не предатель! А я стою, как дура, на бронике, вместо того, чтобы рвануть этой миной его чертов люк!

Из ворот выбегает Толя, за ним появляются ребята из мобильного отряда.

— Назад! — кричу я, со всей силы ударяя хвостовой частью мины о броню, и припечатываю ее под ручку люка. Что дальше? Точно помню, что активируют мину сильным ударом по задней части, а потом — швыряют в противника. Это в отсутствии миномета, разумеется, который, в принципе, и создан для того, чтобы делать это все за меня. Но минировать таким образом броник на моей памяти еще никто не пытался. Активированная мина взрывается от детонации? Что мне, теперь, пнуть ее ногой? Или через несколько секунд после активации она рванет сама? Тогда интересно, что мне делать теперь, и сколько мне осталось жить? Чертова женская интуиция — сначала делаю то, что кажется мне правильным, а только потом думаю, на кой я это сделала.

— Что стоишь?! — испуганно кричит Марат, — Сейчас рванет!

С броника меня сдувает словно ветром, настолько быстро я отпрыгиваю в сторону. Приземлившись на землю и больно ударившись спиной обо что-то твердое, оказавшееся чьим-то брошенным «Калашом», я пару раз перекатываюсь через себя и замираю лицом вниз, ожидая взрыва.