Максим Курочкин - Аниськин и снежный человек

Хорошо, что Костю уже как бы приняли в Но-Пасаране, немного к нему привыкли, немного полюбили. Он уже мог подойти к любой группе сельчан и не вызвать настороженности или недоверия. Решено! Остаток рабочего дня проводим в людях!

Перед походом «в люди» Комаров решил поговорить с Толиком. Он и так уделил неоправдано мало времени общению с самым близким товарищем убитого. Толика он нашел быстро. Как и следовало ожидать, тот возился с машиной, стараясь максимально использовать потерянное в пути время.

– Анатолий Петрович, – начал Комаров, – мне необходимо знать, что вы делали в ночь убийства. Я вас ни в чем не подозреваю, но вы понимаете, что это необходимо для следствия.

– Конечно, конечно, – Толик вытер руки ветошью, – это была первая наша ночь в Но-Пасаране, а дальнобойщик спешит воспользоваться любой возможностью, чтобы отдохнуть и расслабиться. Я подозревал, что утром не удастся выехать рано, вот и загулял. Жека ушел с дамой, а у меня невеста, Катенька, поэтому мы просто посидели с местными мужиками, поговорили за жизнь. Они мне байки потравили. Я, знаете, страх как страшилки люблю! Смешно прямо. Как пацан. А вот люблю, и все тут! А у вас тут правда Лешак живет? Мужики говорят, что недавно, лет шестьдесят как завелся. Злющи-и-и-й!

– Про Лешака – все вранье, не слушайте. А вот то, что вы не один были в ночь убийства, это хорошо.

– Да, жалко Жеку, – не обрадовался вместе с Комаровым своему алиби Толик, – звал же его с собой – не послушал. Все бабы проклятые.

– Что же вы так о женщинах? Говорите, у вас невеста.

– Да я не против женщин вообще, я против количества. Если их много и без разбору – чего ж хорошего?

– Это верно, – согласился и Костя. Его самого раздражала мужская болтовня о многочисленных победах и подругах. – Так с кем из местных вы провели ночь? Они должны подтвердить ваше алиби.

Толик, нисколько не обидившись, назвал имена двух но-пасаранцев, с которыми он всю ночь травил байки о леших. Потом, немного помявшись, вспомнил приблизительную фамилию одного из них, извинился за то, что не запомнил фамилию другого.

«Это ничего, – думал Костик, – найти в деревне человека с точным именем и приблизительной фамилией – проще простого, а вот то, что Толик не запомнил точных данных собеседников – важно. Значит, он не заботился о своем алиби заранее».

Состав водителей на стоянке постоянно менялся – одни задерживались, другие уезжали, поэтому Костя, пока не уехал какой-нибудь важный свидетель, поторопился потолковать с другими дальнобойщиками. Ничего важного он не узнал, но выяснил, что Жека ни с кем не успел поконфликтовать и вообще был человеком миролюбивым, леноватым и добродушным. Когда Комаров закинул удочку, чтобы узнать об отношениях между напарниками, все сошлись на том, что отношения их были ровными, как и должно быть. Ярко выраженная антипатия – плохой помощник в дороге.

Для себя Комаров отметил, что часть водителей прекрасно знают эту трассу и часто отдыхают на данной стоянке. Значит, есть смысл почаще сюда наведываться. Кто знает! Может, пока Костя занимается расследованием на селе, здесь появится тот, кто в ночь преступления здесь был и что-то видел?

С чувством выполненного долга Комаров направился в село. Надо было зафиксировать алиби Толика и послушать народное мнение. Какое-то смутное беспокойство терзало его душу. Он никак не мог понять, что именно его тревожило. Может, американцы? Очень неприятно, когда грязь в родном отечестве развозится на глазах гостей. При воспоминаниях об американцах неприятное ощущение усилилось. Костя снисходительно относился к байкам об интуиции и прочей чепухе. Но ощущение того, что гости тоже имеют какое-то отношение к этому делу, не проходило. А еще… Не хотелось признаваться, но он давно не видел Калерию. Раньше эта девушка всегда маячила у него перед глазами, надоедала, мешала, и то, что Комаров не видел ее уже несколько дней, его неприятно удивило.

Не только Костя в этот момент думал о невольных гостях Но-Пасарана. Группа небезызвестных ему товарищей строила целый заговор против иноземцев. В состав этой группы входили все геркулесовцы, за исключением перебежчицы-Маринки. Возглавил группу, как и следовало ожидать, Ванька-Пензяк. Правда, заговор был скорее за иноземцев, чем против них, но как это часто бывает, теперь и сам черт не мог разобраться, что такое хорошо, а что такое плохо.

Дело в том, что широкая русская душа геркулесовцев взбунтовалась против несправедливости, проявленной ими самими против гостей. Невинные, ничего не подозревающие американцы ни за что подверглись злобной мушино-фиалковой атаке. Они дружелюбно и мужественно терпели измывательства над собой, и никто не заступился за них, никто. Правда, геркулесовцы не совсем были виноваты в травле американцев. Главная ответственность ложилась на Ваньку-Пензяка, который не смог отличить Ариадну Федоровну от Жировика-Лизуна. Но Пензяк объяснил, что в его работе бывают накладки, как и в любой, пообещал постараться исправить положение и даже нашел причину своей ошибки.

Он напомнил, что в процессе поиска причины пропажи продуктов бригадир больно ударился о разделочный стол и выругался нехорошими словами. А духи – чистые или нечистые – страсть как не любят матершины. Часть из них бежит, сломя голову, часть – делает гадости сквернослову. Видимо, домовой осерчал и затуманил мозги колдуну. Наслал на него умственное затмение и замаскировал Савскую под Жировика. Так что виноват был не только Пензяк, но и бригадир геркулесовцев.

А темное пятно падало на репутацию всей бригады. Всего Но-Пасарана. Всего района. Всей необъятной нашей России. И это пятно надо было смывать, не жалея абразивов и импортных моющих средств.

– Вы меня послухайте, – горячился Ванька-Пензяк, – попоим недельку их витаминными чаями с пустырником, сердце и смягчим. А еще есть у меня отвар дюже пользительный – память напрочь отшибает. Язык свой забудут, не то, что ваш борщ с лютиками.

– Нет уж, – протестовала Марья Степановна, – не всегда можно клин клином вышибать. Травить мы их уже травили, теперь надо что-нибудь оригинальное придумать, чтобы не просто память отшибить, а перебить неприятные воспоминания приятными. Что любят американцы?

– Казино, стриптиз, бордель, гладиаторов, тортами кидаться, в спортивных соревнованиях побеждать, белые заборы, кино про террористов, – дружно начали перечислять геркулесовцы.

– Может, наделать им тортиков? Пусть себе кидаются. Выпишем в совхозе яйца, сделаем побольше белкового крема, – преложила Марья Степановна.

– А убираться кто будет? – не согласилась тетя Вера, в обязанности которой входила уборка и мытье посуды.