Евгений Гаркушев - Беспощадная толерантность (сборник)

– Ну чего, – сказал он, осторожно вытирая слезы с Настиных щек, – чего ты, Насть. Я же обещал, что тебя найду.

– Столько лет, – всхлипнула Настя.

– Я искал. Ты ведь знаешь, семьи отщепенцев специально разбивают, фамилии меняют, чтобы мы друг друга не нашли. Я когда из своего Дома СС сбежал…

– Ты оттуда сбежал? Как?

– Ну, – Индеец самодовольно хмыкнул, – я три раза убегал. Ловили. Потом все-таки сбежал, вернулся домой. Там уже не было ничего, конечно. А потом я деда Егорыча нашел, он недалеко в лесу прятался. А теперь мы… Поехали, Насть, а? Поехали домой? Я тебе все по дороге расскажу.

Машина неслась по шоссе, взрыкивая на поворотах. На заднем сиденье, в кошачьей переноске, возился Чебурашка.

Ветер бил в лицо. Настя улыбалась, иногда протягивала руку, дотрагивалась до Индейца – проверяла, что это все на самом деле.

Индеец рассказывал.

– Как вы здорово придумали, – сказала Настя.

– Ну, прикинь, оказалось не так уж и сложно. В общем, нас-то таких уже сейчас действительно меньшинство. Правда, Егорыч говорит, народ повалит, как узнает. Когда мы станем не изгоями, а как бы наравне со всеми. Потом Егорыч узнавал по каким-то своим источникам, что там, ну, наверху, тоже сильно встревожены тем, что происходит. Получилось, мол, совсем не то, что хотели. Катастрофа получилась. Население сокращается стремительно. Депрессии, самоубийства, рождаемость на нуле. Ну, реальную статистику замалчивают, как всегда, конечно. Так что нам поддержка будет. Вот смотри, видишь, река, а за ней дома начинаются. Приехали.

– Димкус! – обрадовался Егорыч. – А мы тут без тебя…

Он широко махнул руками.

Два молодых человека в одинаковых серебристых костюмах за соседним столом одновременно подняли головы от мониторов и посмотрели на Димку с одинаковым неодобрительным выражением. Он торопливо моргнул несколько раз, проверяя, не двоится ли у него в глазах.

– Юристов дали, – сказал Егорыч, кивая в сторону блестящих близнецов. – И мы тут… Название придумали. И вот, глянь. – Едва не опрокинув немытую чашку с разводами кофе, Егорыч сгреб со стола охапку бумаг с текстом, исчирканным вдоль и поперек, гордо встряхнул. – О-па, устав почти готов. В компьютере осталось поправить. Они тут, – Егорыч покосился в сторону поджавших губы юристов, – веселились, что я с бумагой работаю, а не с монитором. А чтоб не сильно ржали, я им сказал, что еще заставлю их итоговый вариант на бересту переписать. Ничего идея?

– Вполне, – одобрил Димка.

– А какое название? – спросила Настя.

– Люди старых традиций. Ничего?

– Ну, насчет традиций как-то, – засомневалась Настя, вспомнив разглагольствования Гертруды.

– Все еще в процессе, – махнул рукой Егорыч. – Можем поменять. Это здорово, что вы приехали. Он тебя, Настасья, знаешь, как искал? Ого. Я думаю, все это дело только для этого и придумал, а, Димкус?

– Ну… – смутился Димка.

– Индеец, – сказала Настя, дернув его за рукав, – а давай где-нибудь Чебурашку разместим? Он столько часов в дороге, устал.

– Это кто тут у вас? – заинтересовался Егорыч. – Кот? Очень своевременная животная, я тут мыша под полом слышал.

– Не совсем, – Настя достала из переноски Чебурашку. Егорыч отпрянул.

– О-па, – сказал он, – это из этих, мутированных уродцев? Не, Димкус, давайте везите его обратно. У нас такое нельзя.

– Как нельзя? – удивилась Настя. Посмотрела на Индейца. Тот смутился.

– Ну, – сказал он, – слушай, Насть. Это, правда, не того. Противоречит всему, что мы заявляем.

– Во, – подтвердил Егорыч. – Именно.

– Хочешь, я тебе котенка подарю? Или щенка?

– Вот он очень прав, барышня, особо советую кота. А этого чудища с юристами отдадим, пусть в город свезут, они туда едут сегодня. Возьми его Димкус, упакуй обратно.

Настя отступила от протянутых рук Индейца.

Прижала к себе Чебурашку.

На глазах набухали слезы.

«Как же так, – подумала она, глядя на Индейца, – я так мечтала, что он меня найдет. А теперь я что, сама от него уйду?»

Хотелось расплакаться, уткнуться в плечо Индейца. Чтобы он погладил по голове, утешил, взял за руку и отвел домой. Пусть решает, как надо. Пусть возьмет Чебурашку и вернет обратно Гертруде. Поставит коробку под дверь и нажмет звонок. Надо только напомнить, чтобы не забыл положить апельсин, чтобы Чебурашка не скучал. Ничего страшного, с ним ничего не будет, Гертруда его возьмет к себе. Неважно, что она скажет. Потому что Настя не услышит. Потому что это глупо – выбирать между человеком, которого она ждала всю жизнь, и…

Настя смахнула слезы. Отступила еще на пару шагов, чтобы точно не передумать.

– Индеец, – сказала она. Глубоко вздохнула, как перед прыжком в холодную воду, и взглянула в лицо, которое представляла столько раз в мечтах. – Если я его брошу, это будет как… как если бы ты меня тогда нашел в лесу, а потом бросил одну. Если ему здесь нельзя, я тогда уеду вместе с ним. Туда, где для него тоже будет дом. Извини.

– Настюха, – растерянно позвал он.

– Слушай, Димкус, – дернул его за рукав Егорыч, – брось. Одумается, вернется. А не одумается… Нам такое правда нельзя. Иначе все, что мы тут придумывали, не годится.

Индеец посмотрел на Настю. У него были очень отчаянные и больные глаза, как у третьей головы Цербера из первого блока.

– Настька, – сказал он тихо, – ты что, думаешь, я могу тебя найти, а потом бросить одну в лесу?

– Димкус, отпусти ее. Видишь, она не хочет…

Индеец даже не обернулся.

– Настюха, я тебя нашел, – сказал он. – А значит, дальше мы пойдем вместе. Туда, где тебе будет хорошо. И мне. Нам обоим.

– Э, стойте, ребята, – растерянно пробормотал Егорыч, – вы чего? Серьезно? Димкус, мы же с тобой это место выбирали, а? Ты говорил, чтоб река, лес, чтоб, значит, твоей Настасье понравилось. И чего теперь? Ну, можно как-то так, чтоб никуда не уходить, а?

Настя замялась под их взглядами – умоляющим – Егорыча и отчаянным – Индейца.

– Можно, наверное, – неуверенно сказала она. – Если этот ваш устав как-то переписать…

– Перепишем, – пообещал Егорыч, – перепишем все наново, как скажете. Хоть на глине, хоть на бересте, – он махнул рукой. – Чего это все мне одному? Надо, чтоб и вам… Место хорошее тут. И климат. Пусть ваш дом будет здесь.

– И его, – сказала Настя, показывая на Чебурашку.

– Пусть и его тоже, – согласился Индеец.

Владимир Березин

Вечера в Териоках

Они сперва шли вдоль берега Залива, а потом свернули на дорожку между дачами.

Ночь кончалась, да, впрочем, и ночи в Териоках сейчас никакой не было.

Двух собеседников окружала тишина, и даже птицы, казалось, замерли, набираясь сил. Только слышен был в этой тишине ритмический шум прибоя.