Юрий Никитин - Владыки Мегамира

Кася отодвинулась, сказала звонко:

– Здравствуйте, Иван Иванович!

– И вы тоже, – донесся с экрана нетерпеливый голос Соколова. – Нашли?

– Нет еще, – ответила Кася обиженным тоном. – Просто вы наказали сообщать о каждом шаге…

– Не в буквальном же смысле, – поморщился Соколов. – Как идет поиск?

За его спиной двигались размытые красноватые тени, слышался стук, поднимались клубы пара. Кася начала рассказывать, совершенно не удивляясь, что общается с начальником Станции вот так просто, с помощью двух таких сверхплоских пластин, а Влад потрясенно то поглядывал на ее лицо, то рассматривал Соколова. Видно было, как Верховный Вождь покосился в его сторону, но ничего не сказал. Кася тараторила недолго, по лицу Верховного Вождя было видно, что ему это неинтересно, а когда закончила сбивчивый отчет о разнообразии животных форм, он бросил коротко:

– Идите по расширяющемуся кругу. Наматывайте спираль вокруг Станции. Мы не знаем, в какую сторону они направились. Вероятность, как уже мы подсчитали, что они на расстоянии от трех суток ходьбы до недели.

– Мы уже прошли расстояние, равное двухдневному бегу, – сообщила Кася. – Может быть, пройти еще два-три десятка верст, прежде чем начать поиск?

Соколов сказал резко:

– А вдруг они поселились близко? Вероятность один к двенадцати, но упускать ее нельзя. На карту поставлено слишком многое. Я уже вызвал, как вы знаете, специальную десантную группу. Ее там, в Старом Мире, сейчас снаряжают. Но пока прибудут, мы обязаны искать своими силами. Не упускайте ничего, что может навести на след!

Кася кивала с несчастным видом, а когда Соколов поднял руку в прощании, с видимым облегчением захлопнула половинки металлической книги. Голоса и шумы Станции разом оборвались. Семен приблизился, сочувствующе погладил девушку по плечу:

– Не огорчайся. Его сейчас все теребят. Комиссия за комиссией! А он не администратор – крупнейший генетик, лауреат… Работать не дают. Как еще не бросается на всех, ума не приложу. Я бы не выдержал.

Только сейчас Кася сделала вид, что заметила замершего за ее спиной варвара. Ее слезы, едва начавшие накапливаться в уголках глаз, мгновенно высохли. Она гордо вскинула носик, а голос стал ядовито-вежливым:

– Как наша связь?

Варвар не двигался, но в лице его Кася читала сильнейшее потрясение. Он поинтересовался охрипшим голосом:

– Это… запахами? Или как-то иначе?

– Как-то иначе, – ответила Кася мстительно.

Варвар чуть сдвинул брови, спросил очень осторожно:

– Если не запахи…

– Ты у нас все знаешь в Лесу… – начала Кася.

Семен крякнул, отвернулся. Кася остановила себя на полуслове, словно поперхнулась, горячая кровь стыда прилила к лицу. Варвар груб, но не виноват, что Соколов ее обидел, уделив для связи лишь две минуты. Соколов не знает, как здесь страшно, иначе нашел бы время подбодрить, поддержать, как делал прежде. Варвар тем более не должен страдать от перепадов ее настроения. Пусть лучше думает, что она – заносчивая и злая, не желает выдавать тайну связи. Это не ранит мужское самолюбие, как если бы пришлось разъяснять устройство радиосвязи ему, человеку каменного века.

– Связь хороша, – выдавил варвар через силу. – Я не знаю животных, которые передавали бы такую четкую картину. Ни запахами, ни стуком, ни вибрацией почвы… Правда, самая четкая система связи у самых глупых и примитивных видов, а я ими никогда особенно не интересовался.

Семен опустил голову, пряча улыбку, отошел. Кася мгновенно вспыхнула, жалость к варвару разом сменилась острой неприязнью. Сравнил с животными! Глупыми! Примитивными!

Варвар, словно ощутив перемену ее настроения, ушел вслед за Семеном. Он, судя по его виду, не чувствовал себя ни глупым, ни примитивным. Явился дим, сладкий сок едва не выплескивался из ушей, а раздувшийся от сытости Хоша не сидел, а лежал между сяжками. Варвар с ходу принялся чистить Головастика, тот в свою очередь нашел на нем пятнышко плесени, шершавый язык едва не свалил хозяина с ног. Влад ухватился одной рукой за переднюю лапу, с треском тер миллионорублевым модулем по раздутому абдомену, постучал рукоятью. Могучий, как десантный танк, ксеркс послушно присел. Жесткая щетка с пронзительным скрипом пошла по бокам. Затем варвар продраил соединительные шарниры стебелька, швы на стыках сегментов, защитные пласты кутикулы.

Не пропустил ни клочка на панцире, ксеркс вовсе забалдел, по выражению Семена, – химик иногда употреблял вовсе шокирующие Касю определения, в такие мгновения она не верила, что перед ней доктор химических наук, – сейчас у грозного зверя можно украсть кошелек, обобрать его с головы до ног. Кася подозревала, что, если бы у бедного муравья было что красть, доктор наук и лауреат из непонятной женщинам лихости обязательно попытался бы это сделать.

– Как лижутся, – сказала Кася с отвращением. – Прямо как генсеки прошлых веков.

– Не ревнуй, – обронил Семен.

– Я? – вспыхнула Кася. – Просто смотреть гадко.

– А вдруг у них там эрогенные зоны? Касенька, не подходи с нашими понятиями. И не подползай. Это другой мир. Кстати, замкнутый. Муравьи, если ты знаешь, не могут жить без коллектива. Даже не в состоянии переваривать пищу в одиночку. А этот ксеркс жив! Почему? Подумай. А пока думаешь, просмотри комбинезон. Вон у тебя под коленом присосался подозрительный по виду грибок!

Она сердито отмахнулась:

– Ткань выдержит.

– Ее проверяли на прочность всего лишь в лаборатории! А здесь – джунгли.

– Ткань выдерживает все мыслимое, – повысила голос Кася. – Яды, кислоты, разрывы, проколы…

Семен умолк. Его комбинезон блестел. Подобно Владу и ксерксу, он чистился часто – Кася ощутила неудобство, женщина не должна выглядеть замарашкой. В Мегамире во всем откапываешь первоначальный смысл: мода на чистоту явилась из жестокой необходимости – грязнули вымирали первыми. В Старом Свете это случилось в пещерное время, а потом время от времени повторялось в античные и феодальные века, но здесь как раз и пошло отсчитывать время пещерное, античное, феодальное – все разом, все перемешано.

Тепло из воздуха уходило сперва медленно, затем Кася ощутила, как легкие судороги пробегают по всему телу. В Старом Мире кожа пошла бы пупырышками, а в Мегамире человек весь не толще прежней пупырышки – холод пронизывает целиком, одновременно с кожей остывают сердце, печень, внутренности. Чуть передержал, жди острую, режущую боль, если не умеешь заглушать. Старожилы научились вырабатывать прямо в организмах болеутоляющее, но неизвестно – к добру ли. Боль – сигнал о неблагополучии.

Подошел варвар, блестящий, как будто только что вынырнул из озера. Большие, как у эльфа, глаза внимательно взглянули на Касю. Она затаила дыхание. Вдруг почудилось, что этот странный человек что-то говорит. Могучая рука варвара вытянулась в направлении щели у подножия раскидистого мегадерева: