Сергей Лукьяненко - Дверь во тьму (сборник)

3. Я учусь убивать

К окошечку под потолком я добрался легко. Стены внутри были из таких же неровных камней, как и снаружи, по ним лазать — одно удовольствие. Вот только свет из глаз мог меня выдать, а повязку я выбросил.

Хорошо еще, что Настоящим зрением я видел и сквозь веки.

Вцепившись в решетку, я заглянул в соседнюю камеру. И внутри у меня все похолодело.

Вначале я увидел Лэна. Он лежал на железном столе посреди комнаты, без Крыла, и вообще совершенно голый, только очки ему оставили. В углах стола торчали какие-то крюки, к ним кожаными ремнями были привязаны его руки и ноги.

Рядом со столом сидели на корточках двое Летящих. И негромко разговаривали — я не то слышал их, не то читал с губ.

— Тот, кто светил, улетел.

— За ним погнались.

— Откуда Настоящий свет? Кто он?

— Если поймают того, кто светил, — мы узнаем. Если нет — пусть думает Нынешний.

— Это его обязанность.

— Да. А наша — делать Летящих.

— Начинаем.

— Начинаем.

Летящие поднялись, подошли к стене, где на полках стояли колбы и банки с мутными жидкостями, валялись жуткие на вид инструменты, висели на крюках маленькие тазики и противни… Стали деловито отбирать какие-то предметы. Потом вернулись к столу.

Лэн задергался, но вырваться конечно же не смог.

— Не бояться, — знакомым тоном сказал один из Летящих. Да это же тот, с которым я дрался! — Не противиться. Если ты сам захочешь стать Летящим, тебе будет веселее.

— И не так больно, — добавил второй Летящий, раскладывая на столе под боком у Лэна изогнутые, маленькие, как скальпели, ножи; стальные крючки; пустые колбы; два маленьких тазика…

— Гады… — прошептал Лэн. — Гады. Я вас ненавижу.

— Это будет недолго, — выгружая инструменты и склянки, сказал мой недавний противник. Лишь одну колбу, заполненную непроницаемо черным раствором, он оставил в руках. — К вечеру ты будешь с нами.

— Это вам недолго, — сказал Лэн. — Данька с Котенком вернут солнце…

Он тихо заплакал, и я понял, что никакой помощи мой Младший уже не ждет. Даже не пытается на нее надеяться.

— Солнца не будет, — успокаивающе сказал второй Летящий. — Наши предки продали его. Они правильно сделали. Тьма лучше.

— Хочешь знать, что с тобой сейчас будет? — поинтересовался мой противник.

— Нет! — сквозь слезы крикнул Лэн.

— Странно. Ты всегда был таким любопытным мальчиком, Лэн.

Лэн дернулся, прекращая реветь. Запрокинул голову, пытаясь разглядеть Летящего.

— Откуда ты меня знаешь?

Я тоже уставился на Летящего. Изо всех сил всмотрелся, и Настоящее зрение не подвело. Лицо Летящего словно приблизилось… и я узнал…

— Я Ивон, — без всяких эмоций сказал Летящий. — Меня звали Ивон. Я даже хотел когда-то быть твоим Старшим.

Я изо всех сил потянул прутья решетки. Ни черта. Строили Летящие на совесть.

— Ты… ты… — начал Лэн.

— Я. Твой Старший бросил меня в горах без Крыла. Я попал к Летящим. Рад, что так получилось. В душе я всегда хотел этого.

— Хотел? Почему? — Лэн снова беспомощно задергался в ремнях.

— Летать всегда. Иметь настоящий полет. Легкость полета. Хочешь знать, как я стал Летящим?

Лэн, как загипнотизированный, кивнул.

— Мне вырвали глаза, — бесстрастно сказал бывший Ивон. — Не сразу, постепенно. Так, чтобы боль превратила их свет во тьму. Потом из них сделали эликсир для стекол мрака.

Лэн замотал головой. А Ивон продолжал.

— Потом мне вырвали сердце. Тоже очень медленно. Чтобы весь свет в нем перешел во мрак. Из наших сердец нам делают крылья. Крылья, способные поднять любого, не только ребенка.

— Зачем летать без сердца… — прошептал Лэн. Ивон его не слушал.

— Мне выпустили всю кровь. Из нее делают Черный огонь, которым так весело сжигать вас в горах. Если бы Нынешний позволил, мы давно бы испепелили все ваши города. Кровь тоже выпускают медленно, из нее должен выйти весь свет.

— С тобой им медлить не стоило, — вдруг очень спокойно сказал Лэн. — У тебя не было света — ни в глазах, ни в сердце, ни в крови.

Ай да Лэн! Ивон (я не мог называть его иначе) дернулся, как от удара. Но продолжил с прежним равнодушием.

— Тебе досказать всю процедуру? Мы от многого тебя избавим, чтобы ты легче летал. И много чего получим — и на продажу торговцам, и для тебя самого. Или тебе уже стало спокойнее?

Я мог бы подумать, что он на самом деле считает, что успокоил Лэна. С этих придурков станется. Но Ивон разразился хриплым каркающим смехом, и я понял — он издевается. Пользуется лишней возможностью помучить Лэна.

Он просто садист. Всегда им был, даже когда назывался Крылатым.

Почему я его не убил?

— Ты много говоришь, — неожиданно произнес другой Летящий. — Сразу видно — недавно был человеком. Не нужно.

— Нужно, — огрызнулся Ивон. — Я лучше знаю людей. Уже сейчас в нем рождается мрак. От страха. От предчувствия боли. Я знаю.

— Не будет во мне никакого мрака! — крикнул Лэн. — Я просто умру от ваших пыток!

— Не умрешь. Нельзя умереть полностью, — сказал Ивон. — Видишь?

Он поднял черную колбу, которую держал в руках.

— Это Черный огонь. Слабенький, разведенный. Он не сожжет тебя, когда мы вольем его в твое горло. Он выжжет в тебе человеческую смерть и человеческие чувства. Это будет началом. Видишь колбу?

Ивон протянул руку и сорвал с лица Лэна очки.

— А теперь ты ничего не увидишь, — торжественно сказал он. — До тех пор, пока Тьма не даст тебе новые глаза.

Я еще раз тщетно попытался выломать решетку. Не смог и соскользнул на пол, уже не заботясь, услышат меня или нет. Подбежал к двери, подергал ее. Господи, что же мне делать? Биться о стены, пока за ними будут… нет, даже не убивать или пытать, а превращать в чудовище моего друга?

— Думай о том, кого ты любишь, — донеслось из-за стены. — Думай, что Черный огонь превратил человеческую любовь — в нашу. Чтобы легче было искать своих друзей и приводить их к нам.

— Я не буду о тебе думать, Данька! — закричал Лэн так, что у меня на мгновение замерло сердце. — Не буду!

Он замолчал, словно ему зажали рот. И я, что-то закричав, прыгнул на каменную стену, готовый или проломить ее, или разбиться насмерть.

Мгновения словно растянулись. Я вдруг увидел всю стену — каждый камень, каждую крупицу черного раствора, скрепляющего их. И алые точки, горящие между камней. Их скрепляли Черным огнем, человеческой кровью.

Но как ни старайся, весь свет из крови не уйдет.