Сергей Щепетов - Народ Моржа

Все необходимое в поселке и близ него в наличии имелось. А чего не имелось, вполне могло быть заменено. В частности, вместо палатки Семен соорудил этакий каркасный домик, обтянутый шкурами, который несколько человек могли поднимать и переносить с места на место. Как выяснилось, шкуры удерживают горячий воздух лучше брезента, но, будучи распаренными, издают своеобразный (скажем так!) запах. Впрочем, с этим недостатком вполне можно было мириться.

Творить новую магию народ помогал охотно и дружно – всем было интересно. А вот париться в первый раз Семену пришлось одному, и он оттянулся по полной программе, благо прорубь находилась всего в нескольких метрах. Народ как завороженный созерцал клубы пара на морозе, слушал шипение и Семеновы вопли. Раздеться и сунуться в этот раскаленный (и ледяной!) ад вслед за ним никто не решился. Семена это нимало не расстроило – слишком хорошо он знал лоуринов: «Можно спорить, кто именно будет первым, но что таковой найдется, сомнений не вызывает».

В целом он не ошибся, но первым оказался не азартный Медведь, не любознательный Кижуч и не мужественный Бизон. В вигвам, где Семен отдыхал наедине с мясом и брусничной настойкой (сивухой почти не пахнет!) первой явилась толстая Рюнга и, демонстрируя старые скальпы на новой рубахе, заявила, что они – воительницы – не то что эти! Они твердо намерены! Завтра же! И девчонки уже пошли собирать дрова! Пьяненький Семен фамильярно потрепал посетительницу за грудь, слегка ущипнул за необъятную ягодицу и сказал, что новая магия доступна всем и каждому, только из запасов мамонтового корма нужно надергать березовых веток с листьями для веников.

На другой день выяснилось, что к делу Семен отнесся, пожалуй, слишком легкомысленно: дамы потребовали, чтобы он парился вместе с ними – магия новая, неопробованная, мало ли что может случиться! Ничего, конечно, не случилось, кроме небольшого греха, который лоурины за грех не считают, а совсем наоборот.

На третий день чуть не возникла драка между женщинами-воительницами и всеми остальными дамами. Одни желали повторения банкета, а другие доказывали, что теперь их очередь. Дело кончилось тем, что в свару вмешались суровые воины-мужчины. Женщинам они надавали пинков и оплеух, собранные ими дрова реквизировали, добавили своих, устроили костер, а потом начали париться. Семена звали, но он отказался.

На четвертый день… На четвертый день Семен прямо с утра запряг собак, загрузил нарту и с криком: «Но-о, залетные! Пай-пай!!!» умчался из поселка в направлении форта. Как потом выяснилось, его баня-каменка работала каждый день без перерыва, пока не начался весенний забой оленей и бизонов. Головастику с трудом удалось сохранить от растаскивания штабель дров, заготовленных для мастерской.

При случае Семен поведал представителям аддоков и имазров о новой очистительной магии лоуринов. Впрочем, это и без него не осталось бы в тайне – первобытные школьники любопытны и болтливы. Вскоре в поселок лоуринов прибыли первые паломники. Они, конечно, привезли подарки…

В общем, Семен не был уверен, можно ли это все считать местью, но интерес к его «санузлу» начал быстро спадать, а вскоре и вовсе угас. Стало возможным жить относительно спокойно и при этом пользоваться благами цивилизации.

Инцидент с описанием листочков крапивы навел Семена на размышления о разных способах восприятия мира: «Цивилизованный городской человек настолько погружен в свое информационно-чувственное поле, в свой миф, что ничего, кроме него, не видит и не слышит. В лесу вокруг просто деревья, голоса птиц и шелест листвы – шум, а под ногами просто трава. Кроманьонец же, как и неандерталец, окружен бесконечным разнообразием частностей, каждая из которых важна и достойна внимания. Вопрос: может ли „белый человек" волевым усилием „открыть глаза" и начать смотреть на мир по-настоящему, или его восприятие безнадежно искалечено цивилизацией?»

Экспериментировать Семен начал, разумеется, на самом себе. В этот момент он как раз брел от учебного барака к своей избе. Пройдя с десяток метров, он остановился, закрыл глаза и попытался наглядно представить все, что увидел. Оказалось, до обидного мало: в траве возле дорожки валяется обглоданная кость (непорядок!), за углом коптильни первоклашка, пугливо озираясь, торопливо справляет малую нужду (вот я тебе!), а состояние неба на западе свидетельствует о том, что погода завтра будет приличной. «Все остальное из памяти исчезло, точнее, в нее и не попало, поскольку значимым для меня не является. Попробовать еще раз?!»

Семен остановился у входа в избу. Он развернулся на 180 градусов и начал вспоминать только что увиденное. «Справа – ближе к углу – мох между бревнами вывалился или его птицы выклевали – надо подконопатить. Верхняя ременная петля у двери совсем перетерлась, ее пора заменить. Слева от двери на земле приличная кучка мясистых стеблей, корешков и луковиц – что-то много их в этот раз Ветка пустила в отходы. Не иначе их притащили какие-то новые питекантропы… Опять ничего не получается – память сортирует информацию и цепляет лишь значимую! А что для меня значимо? Корешки? Нет, конечно. А что? Точнее, кто? Питекантропы!»

Помимо воли хозяина мысли потекли в другую сторону: «Никто не знает, сколько их теперь живет в окрестностях поселков и стойбищ. Запрет на употребление „волосатиков" в пищу (для неандертальцев) и на отстрел их из спортивного интереса (для кроманьонцев) прижился и стал абсолютным. Питекантропов явно кто-то теснит с юга, заставляя покидать привычные места обитания. Зачем по большому счету им нужны люди, не ясно, но такое впечатление, что они к нам тянутся. Молодежь, побывавшая в школе, становится как бы ручной, домашней и с людьми расставаться вообще не желает. С легкой руки (точнее, совсем нелегких лап) Эрека и Мери сложилась традиция обмена – в изобильное время года питекантропы натаскивают в поселки груды съедобных, по их мнению, растений. За это в зимний период люди развешивают на деревьях (чтоб собаки не достали) мясные объедки. В нашем случае на том берегу расположен поселок неандертальцев, которые корешки, побеги и ягоды в пищу не употребляют. Тем не менее какое-то малознакомое семейство питекантропов регулярно все это приносит и складывает в груду недалеко от крайних жилищ. Чтоб продукт не пропадал, кто-нибудь из неандертальцев время от времени сгружает приношения в мешки и везет на другой берег к нам в форт. Здесь Сухая Ветка приношения сортирует: все, что считает съедобным, использует в пищу, а остальным кормит свою любимую кобылу. Сейчас вот отходов получилось очень много. По-хорошему надо бы войти в контакт с этими питекантропами и объяснить им, что нужно собирать для людей, а что нет».