Станислав Лем - Возвращение со звезд

- Я вас не знаю.

- Я Аммаи - из "Настоящих".

- Что это за "Настоящие"?

Ее взгляд с любопытством скользнул по мне.

- Вы не видели "Настоящих"?

- Я даже не знаю, что это такое.

- Откуда вы здесь взялись?

- Пришел из отеля.

- Ах, вот как, из отеля?.. - в ее голосе чувствовалась явная ирония. - А можно узнать, где вы были до того, как попали в отель.

- Можно. Фомальгаут.

- Что это такое?

- Созвездие.

- Что?!

- Звездная система, двадцать три световых года отсюда.

Ее веки вздрогнули. Губы раскрылись. Она была великолепна.

- Астронавт?

- Да.

- Понимаю. Я реалистка, довольно известная. Я помолчал. Музыка продолжала играть.

- Вы танцуете?

Я чуть не рассмеялся.

- То, что сейчас танцуют, - нет.

- Жаль. Но это поправимо. Почему вы это сделали?

- Что?

- Там, на мостике. Я не сразу ответил.

- Это было... инстинктивно.

- Вы... уже бывали?

- В этой пироге? Нет.

- Нет?

- Нет.

Минута молчания. Ее глаза, только что зеленые, сделались почти черными.

- Только в очень старых фильмах можно увидеть нечто подобное... - сказала она почти лениво. - Этого никто не сможет сыграть. Не удается. Когда я увидела это, я подумала... что вы...

Я ждал.

- Могли бы. Потому что вы приняли это всерьез. Так?

- Не знаю. Возможно.

- Это ничего. Я знаю. Хотите? Я в хороших отношениях с Френетом. Может быть, вы не знаете, кто это? Я ему скажу... Это главный режиссер реалов. Если вы только захотите...

Я расхохотался. Она вздрогнула.

- Простите. Но - великие небеса, черные и голубые! - вы решили... ангажировать меня...

- Да.

Она но казалась оскорбленной. Скорее наоборот.

- Благодарю. Но, знаете ли, лучше не стоит.

- Но вы можете по крайней мере сказать, как вы это сделали? Это не секрет, надеюсь?

- Вас интересует, как я мог решиться?

- О, вы очень сообразительны.

Она умела улыбаться одними только глазами, как никто другой. "Подожди, сейчас у тебя пропадет желание искушать меня", - подумал я.

- Это очень просто. И никакого секрета. Я не бетризован.

- О...

Мгновение мне казалось, что она вот-вот встанет, но она овладела собой. Ее огромные бездонные глаза снова обратились ко мне. Она смотрела на меня как на дикого зверя, как на хищника, притаившегося в одном шаге от нее, словно ужас, который я пробуждал, доставлял ей в то же время какое-то извращенное наслаждение. Это было как пощечина, это было хуже, чем если бы она просто испугалась.

- Вы можете?

- Убить? - подсказал я, галантно улыбаясь. - О да. Вполне.

Мы замолчали. Музыка играла. Она то и дело поднимала на меня глаза. Но продолжала молчать. Я тоже. Аплодисменты. Музыка. Аплодисменты. Молчание. Внезапно она поднялась.

- Вы пойдете со мной?

- Куда?

- Ко мне.

- На брит?

- Нет.

Она повернулась и пошла. Я сидел недвижимо. Я ненавидел ее. Она шла не оглядываясь, совсем не так, как все женщины, которых когда-либо я видел. Не шла: плыла, как королева.

Я догнал ее у живой изгороди, где было почти совсем темно. Слабые отблески света, пробивавшиеся из павильонов, сливались с голубоватым ореолом городских огней. Она не могла не слышать моих шагов, но продолжала идти не оборачиваясь, словно была одна, даже когда я взял ее под руку. Она продолжала идти, и это было как еще одна пощечина. Я схватил ее за плечи, повернул к себе, ее лицо, белое в темноте, запрокинулось: она смотрела мне в глаза. Она не пыталась вырваться. Да и не смогла бы. Я целовал ее отчаянно, задыхаясь от ненависти, и чувствовал, как она дрожит.

- Ты... - сказала она низким голосом, когда я отпустил ее.

- Молчи.

Она попробовала высвободиться.

- Нет, - сказал я и снова начал ее целовать. И вдруг эта ярость перешла в отвращение к самому себе, я отпустил ее. Думал, она убежит. Она не шевельнулась. Пыталась заглянуть мне в лицо. Я отвернулся.

- Что с тобой? - тихо спросила она.

- Ничего.

Она взяла меня за руку.

- Идем.

Какая-то пара прошла мимо нас и скрылась во мраке. Я шагнул вслед за Аэн. Там, в темноте, все было или казалось возможным, но здесь, когда стало светлей, эта моя вспышка, которая должна была стать расплатой за оскорбление, показалась мне просто жалкой. Я почувствовал, что вхожу в какую-то фальшивую игру, такую же фальшивую, как все эти опасности, чары, все - и продолжал идти за ней. Ни гнева, ни ненависти, ничего - мне все было безразлично. Мы шли под высоко висящими огнями, и я ощущал свое огромное, тяжелое "я", которое делало каждый мой шаг рядом с ней гротескным. Но она как будто не замечала этого. Она шла вдоль насыпи, за которой рядами стояли глидеры. Я хотел было остаться здесь, но она скользнула рукой по моей руке, схватила ее. Мне пришлось бы выдергивать руку, я выглядел бы еще более смешным - этакое воплощение целомудренного космонавта, подвергающееся искушению.

Я сел рядом с ней, машина дрогнула и понеслась. Впервые я ехал глидером и сразу же понял, почему у них нет окон. Изнутри глидеры были прозрачными, как будто сделанными из стекла.

Мы ехали долго, молча. Центральные кварталы сменились причудливыми пригородными постройками - под небольшими искусственными солнцами лежали, утопая в зелени, дома, лишенные четких очертаний, то раздутые в виде странных подушек, то раскинувшие крылья настолько, что терялась граница между самим домом и его окружением - результат настойчивых попыток создать нечто такое, что не было бы повторением прежних форм. Глидер сошел с широкой проезжей части дороги, пересек темный парк и остановился у лестницы, переливавшейся волнами, как стеклянный каскад; проходя по ступеням, я видел простирающуюся под ногами оранжерею.

Тяжелые ворота бесшумно отворились. Огромный холл, охваченный под потолком галереей; бледно-розовые диски ламп без опор или подвесов; ниши в наклонных стенах, как будто пробитые в иной мир окна, в них - нет, не фотографии, не изображения, а живая Аэн, громадная: напротив - в объятиях смуглого мужчины, целующего ее, над потоком ступеней - Аэн в белом, непрерывно мерцающем платье, рядом - Аэн, склонившаяся над лиловыми цветами величиной с человеческое лицо. Идя за ней, я еще раз увидел ее же, в другом окне, девически улыбающуюся, одинокую, свет дрожал в ее медных волосах.

Зеленые ступени, Белая анфилада. Серебряные ступени. Прямые, уходящие вдаль коридоры, в них непрерывное, медлительное движение, словно замкнутое в них пространство дышало, бесшумно скользим стены, создавая проходы именно там, куда направляла свои шаги идущая впереди меня Аэн; можно было подумать, что неощутимый ветер сглаживает углы галереи, лепит ее перед нами, а все, что было до сих пор, - это только вступление. Степы светились тончайшими прожилками застывшего льда, и было так пронзительно светло вокруг, что даже тени казались мелочно-белыми. После девственной белизны этой комнаты бронзовые тона следующей были как крик. Здесь не было ничего, кроме неведомо откуда проникавшего света, источник которого словно находился внизу и освещал нас и наши лица снизу; Аэн сделала незаметное движение рукой, свет померк, она подошла к стене и несколькими движениями, словно заклинаниями, заставила ее вздуться: этот горб тут же стал разворачиваться, образуя нечто вроде двойного, широкого ложа - я достаточно разбирался в топологии, чтобы почувствовать, сколько гениальности было вложено в одну только линию изголовья.